Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 12. Ключи от Волги
Провинился… (Токийский зоопарк).
Таким образом, предпосылки ведения наших бесед о природе значительны и серьезны.
И «Окно» для этого показалось подходящей газетной формой. Форма эта, правда, заставляет нас придерживаться некоторых принципов.
1. Писать недлинно — три-четыре страницы.
(Это не всегда просто. И бывает, что исследование какого-нибудь явления требует не «окна», а очень широкой «двери». Пример — статья «Что делать с волком?».)
2. Очень желательна фотография. (Документ, подтверждающий подлинность информации.)
3. Не быть в плену фактов. Видеть за ними явление и осмысливать его.
4. Писать предельно понятно, не нарушая, однако, научной достоверности явления.
На открывающем «Окно» лежат серьезные обязанности. Он должен быть знающим человеком, обязан многое видеть собственным глазом и чувствовать собственным сердцем. (Фотосъемка, ведение дневника и блокнотов натуралиста этому помогают.) Но, конечно, одному человеку все знать невозможно. Помогает библиотека. И уже много лет я веду обширную картотеку (это просто большие конверты, куда кладутся вырезки из газет и журналов, выписки из прочитанных книг, редкие снимки и ваши, читатели, письма).
Ведущему рубрику полагается следить за всем, что происходит в биологической науке, поддерживать связи с учеными, вести переписку. И поскольку «Окно» не единственное твое дело в газете, нетрудно представить, что вести все это хозяйство можно лишь добровольно. Награда за эту работу — сознание, что делаешь дело небесполезное, и такие вот ваши письма…
Возможна ли книжка под названием «Окно в природу»? Думаю, что возможна. А пока спасибо вам всем за теплые отклики, и будем встречаться в нашем «Окне».
Фото из архива В. Пескова. 25 января 1979 г.
В мороз
(Обзор писем наших читателей)
В старину говорили: «На Рождество цыган тулуп продает». В этой веселой усмешке под скрип морозного снега уже примета — дело пойдет к теплу. И оно идет помаленьку. Позади «классические» Никольские, рождественские и крещенские морозы. И теперь уже, что бы там ни было, о больших холодах будем лишь вспоминать.
Вчера я просматривал письма-отклики на заметку «Мороз». Много всего интересного наблюдалось, хотя большинство из нас видело этот мороз сквозь оконные стекла, и, стало быть, в поле зрения попадало главным образом то, что было возле жилья.
Больше всего писем о птицах. Они прямо-таки льнули к домам. На кормушках было столпотворение. «Обычно ко мне под окно прилетало семь-восемь синиц. А тут насчитал однажды сорок четыре! Каруселью вертелись.
Успевай подсыпать зерна», — пишет А. Чернышов из Касимова. К кормушкам, кроме привычных птиц, устремились и те, кто обычно держится в стороне от людей. «За много лет в первый раз явились дятлы и сойки. Прилетало сразу по четыре-пять птиц».
Птицы искали не только пищу, но и тепло.
«В чуть приоткрытую форточку к нам друг за дружкой пролезли четыре синицы. Отогрелись. И жили шесть дней. Улетели через ту же форточку, как только ослабли морозы» (И. Уткин, Топки). В городах птицы находили убежище около труб, паропроводов. «Наши кемеровские воробьи за эти дни стали похожи на трубочистов — все черные» (Н. Макиенко). Даже крупица тепла птицами замечалась. Из многих мест сообщают, что видели синиц, ночевавших под плафонами уличных электрических лампочек: сидели, уцепившись лапками за патрон.
А Василий Иванович Прокопенко из Николаева пишет: «У нас в городе убежищем воробьев стала елка на площади. Как видно, лампочки и густая хвоя сберегали от холода. Воробьев к вечеру собиралось не менее тысячи. Рядом вертится карусель, грохочет музыка, елка вращается, а им хоть бы что — орут, дерутся за место у лампочек…» «К нам в вагон на остановке в Мичуринске залетел воробей. И хотя в вагоне тоже было — волков морозь, все же воробей ожил и доехал с нами, представляете, до Ростова! — пишут пассажиры поезда Москва — Ростов А. Трегубова и М. Торопков. — Когда выходили — выпустили этого серого курортника».
Так было в местах, где птицы соприкасаются с человеком. Но, любопытно, и вдали от поселков мороз заставил пернатых тянуться к людям.
«На рыбалке синицы залетали в рюкзак, пока я делал насадку, забирались в лежащую у ног рукавицу, — пишет И. Климов из Димитровграда Ульяновской области.
Интересны письма охотников. «Вижу, лиса. Но что-то не убегает, прижалась к дереву. Подошел ближе — валенок! (Со свалки, видимо, затащили). Толкнул ногой, а из него выпорхнуло шесть или семь птичек. Отлетели немного, сели на курс орешника, ждут. Я отошел и тоже жду.
Смотрю, опять юркнули в валенок» (Г. Тимошенко, Бобрка Львовской области). А вот как спасался от холода заяц. «Видим, след оборвался, а зайца нет, только снег как будто кто-то копал. Потоптались на этом месте — нет зайца. И вдруг косой выскочил из-под ног. Поглядели — заяц почти трехметровый тоннель проделал в снегу» (Банников, Тольятти).
Невзгоды сближают не только людей, но и животных тоже. В письмах есть сообщения о трогательном соседстве, которое помогало преодолеть бедствие. «Бездомные собаки и кошки (они вообще-то не очень ладят) нашли приют в теплом пустом подвале против нашего дома. Я специально понаблюдал: сидят мирно, как бы не замечая друг друга» (И. Уткин). А вот наблюдение в дикой природе. «Вечером, возвращаясь с охоты, сели в затишье в овраге перекусить и согреться возле костра. И увидели поразительную картину: на упавшем от старости грабе, возле самой земли, сидят близко друг к другу сойки, сова и не меньше десятка маленьких птиц. Сидят, нахохлившись, но мирно и смирно. Холод изменил обычное поведение птиц» (Г. Тимошенко).
Такого рода наблюдения чрезвычайно интересны. Ценность их укреплялась бы снимком. Но на морозе, понятное дело, фотографировать трудно, да есть еще и закон: все интересное встречается как раз в ту минуту, когда камера не в руках. Все же один любопытный снимок в почте нашелся. Сделан он, правда, летом, но вполне подтверждает: дружба и терпимость друг к другу во время беды у разных животных — явление не такое уж редкое. Мы видим на снимке теленка и поросенка. О таком же сообществе между кошкой и курицей пишет М. Артемов из Энгельса: «Я увидел поразительную картину: на гнезде сидит курица, а из-под крыла торчит кошачья морда — согревают друг друга. Сказал хозяевам, а они говорят: это у них обычное дело».
Наблюдалась ли гибель животных? Судя по письмам, немного. Из Воронежа биолог Леонид Леонидович Семаго сообщает: «Погибли хохлатые жаворонки». В серпуховских лесах находили замерзших синиц («по три, по четыре в дуплянке»). Замерзали воробьи, голуби. Из Ахтырки (Сумская область) семья Лыска (мать, отец, сыновья Саша и Дима) сообщает, что видели мертвых грачей. «Грачи в последние годы оставались у нас зимовать и ночевали обычно на тополях. А в этот мороз (у нас было минус 31) грачи укрылись в молодом сосняке. Там многие и погибли».
Упоминание о грачах и скворцах содержится в письмах из Кишинева, Днепропетровска, Москвы, Новокузнецка. Многие с удивлением спрашивают: зима — почему же скворцы и грачи?
Дело в том, что последние годы часть грачей и небольшие группы скворцов не улетали на юг. Этим птицам не так страшен холод, как зимняя бескормица. Но многие грачи и скворцы приспособились кормиться на городских свалках.
Это их и удерживало. Январский мороз был большим испытанием новоявленным зимовщикам. И вот ведь что интересно: почти всюду грачи, скворцы и дрозды пережили мороз без большого урона.
Наверное, самым стойким из них оказался скворец из Нязепетровска Челябинской области. Вот что нам пишет С. Кузнецов: «Скворец остался на зиму. Почему — не знаем. Видели его постоянно среди воробьев. 1 января у нас было минус 55. И что же, воробьи падали замертво, а скворец пережил! Теперь, когда потеплело, мы опять его видим в шумной воробьиной компании. Чудо!»
В некоторых случаях мороз заставил птиц покинуть привычное место. В Москве на улице Усиевича наблюдали большую стаю залетных щеглов. Из Ворошиловграда сообщают: на теплые заводские пруды опустилась стая обессиленных лебедей. (Предполагают, что птицы летели из Казахстана.)
В стогу в мороз все-таки теплее.
* * *
А человек? Как он перенес морозы? Ведь кое-кому пришлось работать на открытом воздухе, ехать или идти по срочному делу. Об этом письма тоже рассказывают. «Я шофер. 41! А работать-то надо. Краска на «ГАЗе» облезла так же, как на московских трамваях, — стал мой старый автомобиль похожим на военный маскировочный халат. Двадцать пять лет шоферю — такое в первый раз испытал. Тормозная жидкость стала колом, не продавишь. А нужной жидкости нет (готовиться надо было к зиме!). Ребята посоветовали залить в тормозные полости водку.
