Елена Некрасова - Автор сценария
Нина Борисовна нашлась на огороде, она копала картошку.
- Там у меня человек лежит под дверью, бомж какой-то. Весь грязный и вонючий, я еле дверь открыла… он спит беспробудно.
- А… это… это Эдуард. Напился вчера со своими дружками, заявился под утро… Он, это… я видела. Он спал на угольной куче, поэтому вымазался …. Значит, переполз. Сейчас, отволоку его куда-нибудь подальше.
- Так вы его знаете, что ли?
- Так это… ладно, пойду отволоку, после объясню…
Оказалось, что это сын Нины Борисовны по имени Эдуард. Он жил в Очакове, и с каждым годом спивался все больше и больше. Однажды его дом сгорел. Сам Эдуард любит спать под открытым небом, поэтому и уцелел при пожаре…. Продав по дешевке участок, хозяйка забрала сына к себе на косу. А что было делать? Правда, видит она его редко, Эдуард может не появляться неделю-другую, а то и месяц, особенно в теплое время года. В лесу он ест грибы и шелковицу, в поле – ежевику, и рыбу в сыром виде может, если удастся поймать. С ночевкой тоже нет проблем… короче, живет чувак в гармонии с природой. Но пьет, когда достанет. Может подсобить кому-нибудь по хозяйству, если доверят. Подправить забор или починить сети, или тяжести с места на место перетаскать… что-нибудь простое, но трудоемкое. Заказчики его кормят и расплачиваются самогоном, но только после всех дел. И Эдуард уходит в запой, на пару дней или больше, смотря сколько он заработает… На этот раз запой был недельным, Эдуард страшно проголодался и пришел к маме. Ночевал он в камышах, на берегу лимана, а там гнездятся пеликаны. Они тяжелые птицы, с трудом набирают высоту. И часто гадят на взлете, облегчаются… особенно по утрам. Вот стая пеликанов и обгадила Эдуарда - хозяйка объяснила, почему он так ужасающе пах… Якобы он добрый и тихий, как агнец, даже говорить почти разучился … природу чувствует, а людей не очень. Правда, бывают у Эдуарда и трезвые дни, тогда он моется в бане и смотрит новости по телевизору. В такие дни мама пускает его на ночевку в домик, где теперь живет Рита… вот он и хотел туда проникнуть. Голова-то плохо соображает, не понял, в каком он сейчас виде… Нина Борисовна заверила Риту, что больше ее не побеспокоят. Эдуард будет спать в сарае, там его обычное место…
Но это напрягает, тем не менее. Собираясь в магазин, Рита на всякий случай взяла с собой все деньги, ноутбук и паспорт - домик не закрывается снаружи, не просить же навесной замок. Хозяйка уверяла, что еще ни разу Эдвард ничего не крал, мол, все местные жители знают его честность… раньше не крал, а вдруг решит? Ммда… а когда Рита стирала в тазике свое белье, Эдуард уже проснулся, переоделся в рваное, зато чистое, уселся под навесом и наблюдал… Потом подошел поближе, и так обезоруживающе заулыбался, а глаза добрейшие, преданные, как у верной собаки, только что хвостом не вилял. «Я…я… Э-ээ-дуард… а в-в-ас как … это… ну… имя, ну…» Ему явно хотелось пообщаться, но не мог, слов не хватало. Рита быстро прополоскала и развесила вещи, извинилась и ушла в дальний магазин. Который оказался закрытым. Ничего, она уже привыкла… зато хорошо прогулялась. Тропинка, идущая вдоль берега лимана, весьма живописна. Правда, иногда она прерывается заборами участков, которые протянуты на несколько метров в воду, особенно рачительные хозяева там проживают… так что приходится снимать обувь и лезть в лиман, обходить это дело… А вода в лимане желтая, у берега кусками плавает буро-вздувшаяся тина, похожая на жабью шкуру, и еще белесая пена поверх нее… так что лезть по колено в лиман сначала было не очень-то приятно, мало ли какие сюрпризы под этой тиной… но потом Рита привыкла. По неистовому кваканью понятно, что лягушки там водятся, как минимум. Также есть щекотные, но не кусачие юркие червячки… в подмосковном водоеме она бы уже давно напоролась бы на осколок стекла или консервную банку, но тут все чисто, тьфу-тьфу… Тут вообще чистота какая-то первозданная. Ни брошенной бутылки, ни бумажки, ни мусорной кучи… наверное, все идет в дело. Ну да, связь с большой землей не ахти какая.У Нины Борисовны десять видов мусора, круче, чем в Европе. Пищевые остатки делятся на куриные, собачьи и кроличьи, котам еду не дают, чтоб мышей ловили. Бумажки собираются на растопку печи, тряпочки на заделку щелей и подвязку винограда, битое стекло на укрепление фундамента столбов, целые бутылки вкапываются вдоль дорожек… ну остальное Рита не помнит. А надо бы записывать кое-чего, ведь забудется…
Этот магазин был больше и явно популярнее, чем магазин на Рымбах. Хотя тоже закрыт. Продавщицу ожидало несколько женщин, впрочем, без особой надежды. Вроде если хлеб привезут на сегодняшнем баркасе, Галка откроется, а не привезут, тогда вряд ли… Рита покурила невдалеке, послушала певучую местную речь… Обсуждалась некая Валька, которая стала сектанткой, кто-то в Очакове ее совратил, и теперь она плавает туда на собрания. А коров бросает на произвол судьбы, и они жрут огороды… Ладно бы только Валькин, но и всех вокруг. «Вчора у бедной Кати-гниды сожрали весь огород, она аж плакала, бедна… все пропало, картошка уся, капуста уся…» Причем так и говорили «Катя-гнида», без всякой обзывательской интонации, а даже весьма нежно, сочувственно … «Да… вот же бедняга Катя-гнида, как ей теперь зимовать? А надо скинуться, бабы, у кого шо уродилося, да? И поделимся с гнидою…» Смешно. Может, такая украинская фамилия.
Среди этих местных женщин была девушка лет тридцати, вполне цивилизованного вида … вернее, девушка сидела в одиночестве, под деревом, и читала книжку. Рита хотела пообщаться с ней, но засмотрелась на гусыню с выводком, а девушка в это время ушла… Рита тоже собралась уходить, но вдруг услышала, как сегодня женщина убила гадюку прямо у себя в спальне… «А Несторович смеется – цыц, Люба, лучше мовчи, а то тебя оштрафують, цэ ж преступление… То нормально? Шоб таку гадисть занэслы в Красну книгу?!» Рита подошла и спросила про гадюк, неужели они здесь водятся? «Так тьма! Лиман кишмя кишит, та повсюду они… Я говорю – эка Красна книга?!» Ужас… Правда, другая тетушка объяснила Рите, что на природе гадюки не кусаются, и в траве, и в воде сами уходят от человека. Поэтому ходить надо неторопливо, особенно по высокой траве. А вот если змея случайно заползает в дом, то может и укусить…
Возвращалась она другой дорогой, обычной песчаной, из-за этих гадюк. Вышло почти на час дольше, чем по лиману… До соснового леса не дошла, да и сумерки бы скоро начались. Коса в этом месте уже довольно широкая, расстояние от лимана до моря километра три … а леса у них ближе к морскому берегу, так что нужно еще вбок по пескам пробираться. По «кучугурам» иди, сказали ей… это у них так дюны называются. То есть по бездорожью напрямик ближе всего, а дороги петляют. Нет уж, в другой раз…
Нина Борисовна нажарила бычков. Пошел сероводород и они с Эдуардом собрали на море рыбу. Теперь будет, что засолить и посушить… А это не опасно? Рыба точно не отравлена? А то звучит уж как-то… Нет, рыба совершенно здоровая, просто сероводород гонит ее все ближе к берегу, рыба убегает с глубины в поисках чистой воды, тут-то ее и хватают… еще раз терпеливо объяснила хозяйка. «Некоторые и дохлую берут, и с серыми жабрами забирают на продажу, в Очаков везут… а я только живехонькую, вон у меня сачок специальный для этого». Интересно… в ближайшие дни Риту будут кормить одной этой рыбой? А потом соленой? Нет, надо будет сказать, что она не большая любительница рыбы, и готова доплачивать за нормальный обед. Нина Борисовна попросила двадцать пять гривен за жилье вместе с питанием, но это ведь копейки, всего пять долларов. Понятно, она пытается экономить. А что? Предложить ей десять, как в той гостинице, и пусть баню каждый день топит, и замок повесит на домик, чего церемониться? Это ж счастье, такие деньжищи по местным меркам…
Но завести разговор на эту тему не удалось. Хозяйка ушла топить баню – мол, вначале Рита помоется, а уж потом она и Эдуард. Рита сидела за столом под камышовым навесом, пила чай… вернее, какие-то местные травы, заваренные Ниной Борисовной. Запомнились только чабрец, лимонник и мята. Вообще-то Рита не любитель травяных чаев, но тут, на природе, очень даже хорошо… А Эдуард подбирался все ближе. То курил на крыльце папиросу, то пересел на ящик возле умывальника, потом подошел, попросил сигарету. Рита протянула ему пачку, а он, запинаясь, стал говорить, что лучше сами, своей рукой и всего одну… В конечном итоге скромно присел за стол, но на самый край скамейки. «А Вам м-музыка, ну… не это… ну… нормально? Ну, не мешает? Н-нравится?» Имелось в виду работающее радио в летней кухне. Какая-то попса. Хозяйка слушала и оставила. Рита сказала, что не нравится, но и не мешает. «А я… вот я м-музыку это… ну… я ее очень, как это… если плохо, то болит у меня вот тут… сердце, да?» И стал ей рассказывать, как он однажды зашел в церковь и услышал хоровое пение, но какое-то неприятное, то ли фальшивое, то ли бездуховное, Рита не поняла – «Такое н-не п-правильное, нехорошее очень, ну… не к-красивое, понимаешь?» И от этого нехорошего пения у Эдуарда остановилось сердце, но ненадолго. Когда он понял, что теряет сознание, то выбежал из церкви, и сердце снова пошло… Потом еще пытался сообщить ей про медведку, которая пожирает огород, переживает за мамино хозяйство, оказывается… Потом что-то совсем бессвязное… Он уже так осмелел и разговорился, что не контролировал свою речь, глотал слова. Обращался к ней то уважительно «вы», то дружески «ты» и подмигивал, а может, это нервный тик… Рита сказала, что пойдет к себе, почитает немного… А Эдуард на это: « А я, ну… в двенадцать лет прочел, целых ну… четыре этих тома, как же их…а, Плутарха. И больше ничего уже не хочу. Мне на всю мою жизнь, понимаешь? Не надо мне уже читать всякое … А! Я Коран еще читал, мне Василич дал, вы Коран читали?... Нет? А это… мне там только одно место понравилось, ну… про этого, как его… Мухаммед, он больной на голову, наверное… что у него были такие видения? Или он наркотики принимал, когда пас стадо…
