Михаил Барщевский - Из жизни Вадима Осипова
— Разумеется, отдельными снежинками хуже. — Матросов снисходительно посмотрел на наивного адвоката.
— Скажите, а вот в ту ночь, когда вы задержали преступников… — начал новый вопрос Вадим.
— Я возражаю, товарищ председательствующий! — завопил во всю мощь своего горла Слава, вскочив со стула. — Никто не вправе называть подсудимых преступниками до вынесения приговора и вступления его в законную силу!
— Успокойтесь, товарищ адвокат. — Егоров морщился от приступа головной боли, вызванного Славиным громоподобным басом. — Это же ваш коллега интересуется. Вы, наверное, в молодости тоже были любознательным…
Егоров не видел, какой взгляд бросил на него Осипов после слов «в молодости». Жесткий, испепеляющий, полный ненависти взгляд не сулил ничего хорошего. Он совсем не соответствовал образу беззлобного дурачка, который так успешно разыгрывал Вадим. А вот что заметил Егоров, так это совершенно неожиданно появившуюся улыбку на лице Хандроева. Егоров скорее почувствовал, что улыбка эта не на счет поддетого им Осипова, а на его собственный, но что она означает, не понял. «Л вот теперь, мужик, ты попал!» — думал в это время Слава, вспоминая, какие по коллегии ходили легенды о неадекватной реакции Вадима при намеке на сто возраст.
К Славиному удивлению, Вадим сдержался. Правда, от внимания опытного Хандроева не ускользнуло, что, прежде чем задать следующий вопрос, Вадим прокашлялся.
— Так я спрашиваю, а какой снег шел в ту ночь?
— Вот как раз такой, хлопьями. И температура была как раз градусов пять-шесть. С минусом, разумеется.
— Представляю себе, как это было красиво! — перешел на лирику Вадим. — Ночь, вес спят, в свете фонарей хлопьями падает снег. Хлопья кружатся на легком ветерке и медленно оседают на землю. Отражая лучи света, переливаются разными красками. И тишина — Москва спит. Так все было?
— Здорово вы описали! — искренне поразился Матросов. — Точно так!
— И вы нашли этих двоих людей, — Вадим показал на скамью подсудимых, — именно по следам.
— Ну да! Я же сказал.
— Вы много чего сказали! — другим голосом, презрительно скривив губы, ответил Осипов. — Правды, к сожалению, мало! Хотя вас и предупреждали об уголовной ответственности за дачу ложных показаний!
Егоров, испуганно моргая, явно потеряв нить процесса, не понимая, что произошло, скорее на автопилоте сделал замечание Осипову:
— Прошу вас соблюдать корректность, товарищ адвокат! Доказательства оценивает суд!
— Это зависит от состояния суда, — отрезал Вадим и выразительно посмотрел Егорову в глаза.
Егоров задохнулся от такой наглости. Он понимал, что надо реагировать, но не знал как. И главное, кто посмел тявкать? Этот щенок, тупица, который весь процесс только и делал, что гробил подзащитных, помогая Матросову в деталях и красках, со всеми возможными подробностями в наиболее выгодном свете донести до суда свои показания!
В этот момент встал Хандроев и очень тихо, заискивающе улыбаясь, обратился к Егорову:
— Товарищ председательствующий, разрешите мне, пожалуйста, заявить ходатайство?
Скорость, с которой произошло изменение ситуации в судебном зале, то, как преобразились оба адвоката, вызвало у Егорова полную растерянность. Он кивнул.
— Я прошу приобщить к материалам дела справку Гидрометеоцентра СССР по городу Москве о том, что в злополучную ночь, когда свидетель Матросов, видимо, в состоянии похмелья, испытывал зрительные галлюцинации, на самом деле температура была плюс четыре градуса. Кроме того, в последний раз снег выпадал за одиннадцать дней до момента, когда Матросов наблюдал его падающим хлопьями и играющим всеми красками спектра. В справке также говорится о полном отсутствии снежного покрова в Москве в течение семи дней до этой ночи и о том, что на самом деле снег выпал только через четыре дня.
По мере того как Хандроев говорил все это, его голос шел по нарастающей. Последние слова он как молотом вколачивал в голову Егорова, жмурившегося от схваток головной боли.
Не успел Хандроев закончить и сесть на место, как встал Вадим.
— У меня тоже ходатайство. Я прошу суд вынести частное определение в отношении участкового милиционера капитана Матросова по факту дачи им в суде заведомо ложных показаний.
Наступила тишина. Егоров почувствовал, что протрезвел. Враз! Голова болела, соображалось с трудом, но он был трезв.
Вскочила прокурорша, желая что-то возразить адвокатам, но Егоров, не поворачивая головы, бросил:
— Да сидите вы!
Он смотрел на двух адвокатов, а те — на него. Осипов, до того сутулый и незаметный, сидел откинувшись на спинку стула, гордо подняв голову, и смотрел на Егорова в упор. Не моргая, не улыбаясь. Только желваки ходили на скулах. Хандроев набычился, навалился на стол, голову опустил и смотрел на Егорова исподлобья. Именно так выглядит, наверное, любой борец, готовясь к последнему броску.
Егоров удивился, поняв, что больше не испытывает к двум адвокатам отрицательных эмоций. Молодцы! Отработали свой хлеб честно. И красиво!
Судья перевел взгляд на скамью подсудимых. Двое молодых людей, оба в очках, как только сейчас заметил Егоров, интеллигентного вида, сидели в одинаковых позах, зажав кисти между коленями. Вид у них был более чем жалкий.
— Перерыв! Тридцать минут, — объявил Егоров.
Вышел судья с перерыва не через тридцать минут, а через полтора часа. Вышел и огласил определение. О направлении дела для проведения дополнительного расследования. («Помирать пошло!» — с радостью подумали оба адвоката, прекрасно зная, что оправдательных приговоров не бывает, а доследование по тем основаниям, которые изложил Егоров, это верное прекращение дела.) А еще Егоров сообщил, что судом вынесено частное определение в адрес руководства УВД района с требованием провести служебное расследование в отношении капитана милиции Матросова в связи с наличием признаков состава преступления — дача заведомо ложных показаний.
В этот момент Матросов, растерянный и изверженный с Олимпа в грязь, не нашел ничего лучше, чем брякнуть:
— А я-то чем виноват? Мне что следователь говорил, то я и подписывал!
Прокурор, понимавшая, что начальство ей точно по башке настучит, вступила с Матросовым в перепалку:
— Там подписывал, а здесь зачем болтал лишнее? Следопыт!
Матросов с обидой ткнул пальцем в Осипова:
— А что он меня провоцировал?!
— Это он по молодости! — хлопнул по плечу Вадима Хандроев.
Вадим сверкнул на Славу глазами.
— Понял, в доме помешанного… — скаламбурил Слава.
— Извините, я был не прав, товарищ адвокат! — глядя на Осипова, неожиданно сказал Егоров и быстро ушел в свой кабинет.
— А вот это действительно победа! — посерьезнел Слава. — Впервые за десять лет работы слышу, чтобы судья извинился перед адвокатом.
Когда довольные собой и друг другом Слава с Вадимом вышли на улицу, Славка сказал:
— А знаешь, что было на самом деле?
— Молчи! — чуть ли не завопил Вадим. — Ты что, охренел?! Знать ничего не хочу!
— Они действительно не виноваты, — рассмеялся своей шутке Слава, удовлетворенный тем, что верно просчитал реакцию Вадима и что тот поддался на провокацию.
