Dasha - Ответственный редактор С
— Дело в том, что с наступлением нового года к обычному возрасту человека прибавляется еще один год.
— Не очень понятно, — засмеялась Момо. — Зачем люди в старину нарочно прибавляли себе лишний год?
— Так значит, я уже человек из старины? — рассмеялась мама. — Люди в старину почитали долголетие, оттого, наверное, и хотели, чтобы их возраст набирал все новые и новые года, — добавила мама.
— А-а, — покорно кивнула Момо.
Занятая мыслями о Сэйдзи, я, однако, тоже не смогла удержаться, чтобы не рассмеяться, мне показалось смешным, что можно так беззаботно болтать о всякой всячине.
То и дело хватая кусочки из приготовленного вместе с мамой о-сэчи, мы сварили дзони.
— В нашем о-сэчи нет ни окуня, ни креветок, — разочарованно пробурчала Момо.
— Да это только все повторяют: окунь, креветки! А на самом деле они не такие уж вкусные, — отозвалась мама.
— Ну не знаю. В магазине о-сэчи всегда продается с креветками. И окуня туда целиком кладут.
Мне вспомнился дзони, который стряпали на родине Рэя. На первый Новый год после свадьбы я сварила дзони так, как его делали в семье мужа. Второго числа я приготовила тот же суп, но теперь на токийский манер: в прозрачный бульон даси, основу которого дала мне мама, покрошила нарубленную пекинскую капусту и курятину и, добавив жареное моти, приправила петрушкой.
На родине Рэя моти для дзони не жарили, а бульон для супа варили на морской капусте и растворяли в нем белую пасту мисо. Яркие пятна редьки и морковки добавляли этому непривычному для меня кушанью особое очарование.
— В январе так хорошо дышится… — заметил Рэй, растягиваясь на татами. После выпитого сакэ его лицо приобрело сливовый оттенок.
— Вот что значит — выпить днём, — пробормотал он и тут же захрапел.
Интересно, Сэйдзи сейчас тоже в кругу семьи? От этой мысли опять закололо под ложечкой. Я никогда не ревновала Сэйдзи к жене и детям. Должно быть оттого, что «семья» для меня была слишком расплывчатым понятием. Та семья, в которой я родилась, была создана не мной. Семья, которую я построила сама, разрушилась безо всякого труда. Ни разу в жизни мне не довелось ощутить всем своим телом то, чем на самом деле являлась семья.
Сейчас я чувствовала ревность. Я ревновала не к тому, что эти люди составляют с Сэйдзи одну семью, а к тому, что у них есть повод быть рядом с ним. Среди уложенной в квадратную лаковую коробку еды на месте съеденных кусков образовались пустоты. Сквозь зияющие дыры влажно поблескивало дно. Блюдо заново заполнят, пищу плотно утрамбуют, и никто даже не вспомнит про эти пустоты, которые когда-то были здесь. «Отвратительное чувство», — подумала я. Снова чуть кольнуло в груди.
Он есть, но его нет.
Раскрыв ноутбук, я начала набирать буквы. «Роман», — посоветовал мне как-то Сэйдзи. Уже прошли новогодние праздники, а он так и не позвонил. Откуда-то из далёкой памяти всплыл эпизод из повести, написанной мною давным-давно, про женщину, которая посадила цветочные луковицы. То были луковицы крокусов; она закопала их в уголке сада, но так и не дождавшись, когда на проклюнувшихся ростках распустятся цветы, ушла из дома.
Придумала ли я бегущую из дома женщину, потому что так случилось и с Рэем? Историю мужа я полностью перенесла на бумагу, сама не замечая того, что заставляю женщину из своего рассказа поступать так же, как Рэй.
— Да-а, ведь она так и не нашла счастья, — сказал Сэйдзи, прочитав повесть. Тогда я работала не с ним, поэтому его мнение я услышала уже после того, как книга вышла из печати. Я даже не сказала Сэйдзи, что пишу повесть. Но он нашел её сам и, ничего не сказав мне, прочитал.
— Кто? — не поняла я.
— Женщина, которая ушла из дома.
Я точно помнила, что не писала в рассказе, что потом случилось с той женщиной. Я только тщательнейшим образом прописала сцену, как покинутый мужчина смотрит застывшим взглядом в густую желтизну цветущей семейки крокусов.
— От строк не исходит ощущение счастья в этой твоей повести.
— А разве можно вот так просто уйти и стать счастливым?! — помнится, ответила тогда я. Сэйдзи усмехнулся. Но в следующий миг на его лице промелькнула тень печали.
«Его нет, но он есть».
Поменяв слова местами, напечатала я на следующей строке. Писать — сложное занятие. Сознание настолько прочно захвачено окружающей реальностью, что сил, которые обратили бы всю мощь воображения на мир несуществующего, просто не остаётся.
Есть Рэй, которого нет. И нет Сэйдзи, который есть. Я занервничала. Охваченная беспокойством, я чувствовала только отчаянное желание просто увидеть его.
Неужели я так сильно привязалась к Сэйдзи? Эта мысль поразила меня. Но с другой стороны, моя привязанность вполне естественна, ведь Сэйдзи существует. Его не станет, и привязанность тут же потеряет конечную цель своего потока.
«Стоит только бросить вниз…» — вспомнились слова женщины. Пожалуй, и мне надо сделать точно также.
Это был голос Сэйдзи. Раздался он не из телефонной трубки. В конторе, куда я отправилась по работе, Сэйдзи не работал. Уладив дела, я села в лифт и вдруг услышала его голос.
— Это надо отметить, — произнес голос. Я подняла глаза — передо мной стоял ладного телосложения мужчина с гладкой и чистой кожей, ничуть не напоминающий Сэйдзи.
— Что-то не так?
По пути до первого этажа все кроме нас вышли. Я сверлила мужчину пристальным взглядом.
— Голос… — прошептала я.
— Голос? — переспросил он, заглянув мне в глаза.
— Совсем как у одного человека.
— Кто он, этот мужчина?
— Человек, чей голос я хочу услышать, но не могу, — сама того не желая, вдруг проговорилась я. Виной тому был не голос, так сильно напомнивший мне голос Сэйдзи, а внешний вид мужчины.
— Если так, можешь послушать ещё, — сказал он и обвил рукой мою талию. Его странный жест показался мне, однако, вполне естественным. Так и не расставаясь, мы направились в гостиницу.
Градом катил пот.
Мне казалось, я не смогу заняться любовью ни с кем другим, кроме Сэйдзи, с которым я делала это много-много раз. Но я смогла. Это было совсем не трудно.
Но ведь им тоже, и Сэйдзи, и Рэю оказалось совсем не трудно. Не трудно — вот так просто покинуть меня. Уйти в незримые дали.
— С тобой хорошо, — похвалил мужчина.
— Просто мне очень хотелось, — ответила я.
— Хочешь, давай еще встретимся.
— Можно. Но так хорошо как сегодня, уже вряд ли получится, — прямо заявила я.
— Может, ты и права. Обычно оно так и бывает. Однако при всем при том, часто на деле всё происходит не так, как нам кажется на первый взгляд. Да и разве может кто-нибудь знать, как оно по правде-то бывает, — серьезно проговорил он.
«Я же не знаю, по правде это было или нет», — вспомнились мне слова Момо. Вроде бы об одном и том же, но всё-таки не так, — подумала я, ощутив при этом смутное предчувствие, что если довести её мысль до конца, смысл в итоге получится такой же.
— Раз так, можно встретиться ещё, — изобразив на лице улыбку, ответила я мужчине и мысленно заключила: «Второго раза не будет».
От ключиц даже после душа по-прежнему исходил едва уловимый запах пота.
Стянув брюки с правой ноги, я протопала вперед в одной штанине. Я собиралась помыться в ванной, а заодно и постирать. Мне казалось, что, погрузившись в повседневность, я смогу отвлечься от мыслей о Сэйдзи, поэтому в последнее время я почти не выходила из дома. Воздух в комнатах был влажным и теплым. Все рано или поздно забывается.
Раздался бодрый звонок мобильника.
«Кому понадобилось так рано звонить», — мучаясь дурным предчувствием, я, как была в болтающейся на левой ноге пижаме, взяла трубку.
Это оказался Сэйдзи.
— О, привет! — мой голос прозвучал непринужденно. «Ведь я еще левой ногой в пижаме», — придумала я оправдание, но, конечно, не сказала этого вслух Сэйдзи.
— Давно тебя не слышал. Как ваши дела? — вежливые фразы мешались с простыми. Как и всегда.
— Что такое? У тебя что-нибудь случилось, — заволновавшись, спросила я. Ведь я знала, что он не из тех, кто может сделать вид, что ничего не произошло, и как ни в чем не бывало снова вдруг объявиться. Беспокойство за его жизнь разом оттеснило все мучительные мысли и раздражение, что копились во мне все это время, пока я ждала его звонка.
— Ничего не случилось.
Что-то, словно теплая жидкость, разлилось по всему телу.
— Знаешь, я так хотела услышать твой голос, — слова выходили, прежде чем я успевала о них подумать. Сэйдзи замолчал. Отталкивает меня.
— Как ваш роман?
«Ваш роман», — все больше чувствуя отчуждение, я, довольная его звонком, стараюсь поддержать беседу.
— Пишите?
— Пишу. Потихоньку.
Две строчки — вот и весь мой роман. Сэйдзи уже вычеркнул меня из своей жизни. Продолжая слушать его голос, я всё больше убеждалась в этом. «Но всё-таки как хорошо, — думала я. — Как хорошо просто ощущать, как его голос звучит прямо у моего уха».
