Андрей Ветер - ДАЛЁКИЙ ВЫСТРЕЛ
БОЛЬШИЕ ПЕРЕМЕНЫ (1868)
1– Ответь мне, Вода, – сказал Бак, закрепляя оперение на стреле, – у тебя опять большой живот. Разве ты после каждой зимы собираешься приносить мне детей?
– Я смотрю на тебя и вижу, – ответила с улыбкой жена, – что ты опять превращаешься в белого человека. Твои щёки покрываются волосами.
Бак невольно потрогал щетину. Он неоднократно прекращал бриться в последнее время, погрузившись в какую-то тоску. Затем спохватывался и приводил себя в соответствующий облику Лакота вид. И вот опять борода отрасла.
– Если ты становишься белым человеком, – продолжала Вода-На-Камнях, – ты скоро уйдёшь от нас. Я не знаю, сколько времени ты проведёшь у своей светлокожей женщины, но пока тебя не будет здесь, у меня не появится ни одного ребёнка.
Бак улыбнулся, глядя на красивое лицо индеанки. К его ногам подполз маленький сын.
– Ты ещё не научился говорить, сын мой, – поднял он на руки ребёнка, – поэтому не можешь упрекнуть меня, как твоя мать. Твой язык не научился ещё бросать слова, но уши твои хорошо слушают. Когда-нибудь ты станешь великим воином, как каждый мужчина Лакотов. Но сначала ты должен наполниться духом своего народа. Ты превзойдёшь храбростью отца и деда. Ты должен стать прозорливым и не совершать глупостей, в какие бы ты обстоятельства ни попадал. В противном случае ты заработаешь себе смешное имя, подобно воинам группы Нет Луков. Ты знаешь, почему этим Лакотам дали такое имя? Я расскажу тебе, как это случилось… Они были и остаются одной из многих групп Лакотов, очень храбрые, заслужившие уважение соплеменников, заработавшие много подвигов. Говорят, что эта история случилась три раза по десять зим тому назад. Поскольку звёзды всё время нашёптывают тебе слова о жизни, ты должен уже знать, что среди каждого народа живут люди, наделенные особой силой. Лакоты считают, что такая сила сразу даётся мужчинам-женщинам из-за их особой природы. Когда приходит время спросить Владыку Жизни о важных вопросах, Лакоты часто обращаются не к шаману, а к этим мужчинам-женщинам. И вот однажды военный отряд Лакотов вышел на военную тропу и взял с собой мужчину-женщину. На второй день пути воины решили узнать, будет ли им удача в походе, и задали этот вопрос мужчине-женщине. Тот ответил, что ему мешали военные песни и пляски отряда, поэтому воины прекратили их. Они сложили своё оружие. И случилось так, что именно в этот момент на них напал отряд врагов. Лакоты сильно пострадали в тот раз, потому что не успели вовремя схватить свои луки и стрелы. С тех пор их все называют Нет Луков. Я уверен, что ты никогда не отложишь своё оружие, подобно Нет Луков, никогда не останешься беззащитным. И никогда не побежишь от опасности… Расти скорее, мой сын, мне нужен хороший помощник.
2Месяц-Когда-Краснеют-Вишни ознаменовался внезапными сборами Синих Курток в фортах Смит и Фил-Кирни. Болтающиеся-Около-Форта принести весть о том, что правительственные уполномоченные покинули Ларами (остались только Харни и Санборн, которых Лакоты прозвали Белые Бакенбарды и Чёрные Бакенбарды; индейцы доверяли этим двум). Болтающиеся-Около-Форта рассказали, что Белый Отец из Вашингтона повелел своим солдатам покинуть земли Лакотов. Известие было ошеломляющим, невероятным. Никто, даже Красное Облако, не верили в такой скорый поворот событий, приготовившись к бесконечно долгой войне. Теперь индейцы внимательно наблюдали за военными укреплениями и за дорогой, наблюдали с покрытых лесом гор, никем не замеченные.
29 июля войска Соединенных Штатов сложили своё имущество и выдвинулись маршем на юг, оставляя позади опустевшие строения форта Смит. Туманным утром следующего дня Красное Облако торжественно привёл отряд Оглалов на гарнизонный пост. Индейцы неистово кричали, скакали вдоль стен. Их длинные, иногда достигавшие земли оперённые шлейфы величественно развевались. Там и тут разводились костры, которые должны были превратить усилия белых людей в прах.
Через месяц солдаты вышли колонной и из форта Фил-Кирни. На окрестных холмах виднелись обнажённые всадники, следившие за отбытием армии. Едва Синие Куртки отошли на приличное расстояние, лавина воинов влетела в покинутую крепость. В большом количестве прибыли Шайены, которым Лакоты предоставили почётное право поджечь укрепление. Маленький Волк, которому Судьба уже наметила проделать через десять лет изнурительный путь со своим племенем из оклахомской резервации, похожей на жёлтый ад, до Чёрных Холмов, гордо вышел вперёд и первым подпалил стены форта. Колонна Длинных Ножей в угрюмом молчании продвигалась между гор, оглядываясь и видя позади себя густой дым. Сколько сил оказалось положено напрасно! Сколько смертей! Сколько страшных моментов ожидания! И теперь – отступать с позором… То и дело неподалёку от солдат показывались пляшущие пони с бронзовыми воинами, кожа которых, обмазанная жиром, пылала на солнце.
3Ветром и брызгами встретила одинокую индейскую фигуру улица Лэсли-Таун, залитая лужами. Скулили собаки за заборами. Город попрятал жителей во чреве домов. Под копытами лошадки громко чавкало. Стекла домов слезились, и вода лениво струилась по облупившимся оконным рамам.
Перед большим домом, где жил Билли Шкипер, промокший всадник остановился. Никто не побеспокоил его на пустынной улице. Никто не заметил.
– Вот, Бак, ещё один поворот судьбы, – произнёс индеец и сбросил с себя мокрое одеяло. Вода мелко набросилась на замшевую рубаху. Бак снял с себя колчан, спрыгнул на землю. Привязав пони, он взял в руку ружьё, обёрнутое старым покрывалом, и поднялся по знакомым ступеням. Дверь пропустила его в дом, и он пошёл по коридору, оставляя за собой мокрые следы на деревянном полу.
По лестнице послышались торопливые лёгкие шаги. Женские каблучки стучали по направлению к вошедшему.
– Я иду…
Голос прозвучал уже совсем близко, и Бак остановился. С вниманием смотрел он на ступеньки, ожидая появления сверху оборки юбки. Женская фигура появилась быстро и легко и застыла, увидев перед собой индейца, с которого текла на пол вода. В густой синеве её глаз появился страх, когда дикарь шагнул к ней.
– Джесс…
Женщина вздрогнула, прижала ладони к груди. Индеец остановился в двух шагах. На него упал свет. Знакомые черты проявились в полумраке коридора. Она слабо вскрикнула.
– Бак!
Он шагнул вперёд и протянул свободную руку. Зашуршала одежда, донеслось дыхание, и он превратился в живого, близкого человека. Длинные волосы мокро прикоснулись к женской коже. Джессика всхлипнула и прижалась к нему. Бак ощутил, как воздух наполнился странной, давно забытой нежностью, такой тонкой и желанной.
– Билли! – позвала срывающимся голосом Джессика. На её зов появилась коренастая фигура Шкипера, удивлённо смотрело его широкоскулое лицо.
А поздно вечером оживление охватило каждый уголок дома. За столом собрались также Эрик Уил с тётушкой Эммой Пруденс, гладко выбритый цирюльник, которого вызвали в дом, чтобы расправиться с шевелюрой Бака, но не отпустили и заставили принять участие в общей суете, и ещё пара незнакомых Эллисону особ мужского пола, о которых Билли успел шепнуть Баку на ухо, что они отличные ребята. Шкипер шумел и не переставал ронять на пол посуду, отбрасывая носком башмака осколки. Его громкую беспредельную радость невозможно было унять. Он постоянно подбегал к Эллисону, на коленях которого сидела светловолосая дочурка, и, хлопая его по плечу, спрашивал девочку:
– Лола, ты любишь папу?
Этот же вопрос не переставали выкрикивать то и дело взбудораженные гости. Они словно немного опасались Эллисона и будто спешили заострить всё внимание на дочке. Бак кривил лицо в лёгкой растерянной улыбке и прижимал девочку к себе. Она обнимала его, но время от времени испуганно дёргалась, и её пухлые пальчики начинали сжиматься нервно в кулачки.
– Не бойся, не слушай их, – гладил её по голове Эллисон. – Что вы все так горлопаните?
Временами Билли хватал руку Эллисона и начинал трясти её от избытка чувств.
– Я рад, старина, так рад, чёрт меня возьми… Клянусь, я надеялся на лучшее, но всё-таки не ждал тебя! – Шкипер размахивал руками и пускался десятый раз за вечер рассказывать историю о путешествии на пароходе по Миссури, которое разлучило его с Баком. Миссис Пруденс толкала Эрика в плечо и восклицала, что эта история сведёт её с ума. Но по глазам старушки было видно, что повествование доставляло ей удовольствие, потому что давало возможность пустить слезу.
Иногда распахивалось окно, и дождь врывался в комнату. Мокрый воздух рассыпался по собравшимся, охлаждая порозовевшие от спиртного лица. Вздрагивал свет лампы, начинала недовольно гудеть печка.
Время от времени цирюльник поднимал бокал дрожащей рукой и бормотал невнятно Баку, что ему безумно жаль остриженных индейских кос, что волосы были просто замечательны, что он мог бы сделать замечательную причёску из них, будь Эллисон женщиной.
