Журнал «Новый мир» - Новый Мир. № 2, 2000
Галина Васильевна была так взволнована этим тяжелым воспоминанием, так в него погружена, что не заметила, как муж исчез. Впрочем, это уже не имело значения, она все равно продолжала говорить:
— Только он не виноват, Володя, я сама затащила его в нашу постель, как мне это было ни противно… Я пожертвовала своей женской честью ради твоего будущего и будущего Илюши. Русская женщина жертвенна по своей природе, об этом столько сказано, столько написано…
Галина Васильевна говорила. Ей было что сказать.
2Ночная свалка сизо дымилась и багряно рдела изнутри. Розовый «роллс-ройс», изящный и церемонный, остановился посреди этого неприемлемого для жизни, но, несомненно, обитаемого пространства, остановился в том самом месте, где однажды останавливался Илья и агитировал с крыши «Запорожца». Печенкин выскочил из «роллс-ройса», решительно забрался на капот, а с него на крышу и, озирая все четыре стороны света, потрясая кулачищем, громогласно заорал:
— Желудь! Выходи! Выходи, сволочь, я тебе морду набью!
Глава двадцать восьмая
КОММУНИСТ — ЧЕЛОВЕК ОБРЕЧЕННЫЙ
1Как они шли… Красиво, гордо, бесстрашно… Даже толпившиеся у входа в дискотеку драчливые рэпперы в широких штанах расступились, освобождая дорогу. Они шли в ногу, плечом к плечу, они молчали, они смотрели вперед. Это была какая-то новая, неведомая, загадочная сила, их даже не решались окликнуть, а только смотрели вслед.
Глубокой ночью на улице Ленина было людно: сюда подтягивалась выспавшаяся днем придонская молодежь — потусоваться, потанцевать, побалдеть.
Пройдя почти всю улицу Ленина, друзья свернули на полутемную и пустынную улицу Володарского, с нее вышли на Заводскую, где не было ни души, и скоро оказались на Заводской площади.
Слева возвышался освещенный прожекторами памятник Ленину, справа робко светился изнутри хрустальный храм. Здесь случилась маленькая заминка — Ким и Анджела Дэвис направились было к памятнику, а Илья пошел к часовне.
— А почему здесь, а не там? — застенчиво поинтересовался Ким.
— Так надо, — бросил на ходу Илья.
Оглядев скептическим взглядом часовню сверху донизу, Анджела Дэвис спросила:
— Знаете, как ее в народе прозвали? Рюмка! Печенкин рюмку себе сварганил. — Она засмеялась, и Ким тоже, но Илья заставил их замолчать.
— Тихо! Вы сюда не смеяться пришли…
Внутри часовни красиво горели разноцветные лампадки, слабо высвечивая темные иконные лики. Озабоченно глядя на носки своих кроссовок, Илья заговорил — глухо и предельно серьезно:
— Хотел заставить вас выучить, но это бесполезно… Поэтому я буду говорить, а вы повторяйте. Параграф первый. Коммунист — человек обреченный.
— Параграф первый…
— Вам параграфы называть не нужно. Коммунист — человек обреченный.
— Коммунист — человек обреченный, — нестройным хором повторили Ким и Анджела Дэвис.
— У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанности, ни собственности, ни даже имени…
Анджела Дэвис повторила это с чувством и даже прокомментировала:
— Я так и знала…
Илья ее остановил:
— Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единой целью — революцией. — Голос Ильи делался громче и значительней.
— …революцией! — громче и значительней повторили соратники.
— Параграф второй.
— А сколько всего параграфов? — поинтересовалась Анджела Дэвис.
— Двадцать шесть.
Девушка почесала макушку. Ким смущенно засмеялся и обратился к Илье:
— И ты все двадцать шесть помнишь?
— Конечно, — невозмутимо ответил Илья. — Повторяйте:…он в глубине своего существа…
— Он в глубине своего существа…
— Не на словах только, а на деле…
— Не на словах только, а на деле…
— Разорвал всякую связь со всем образованным миром и со всеми законами, приличиями, общественными условностями, нравственностью этого мира.
— …нравственностью этого мира.
— Товарищ Сергей, а что такое нравственность? — спросил Ким, робея.
Илья усмехнулся:
— Как сказал Ленин, нравственность — это то, что служит разрушению эксплуататорского общества и объединению всех созидающих общество коммунистов. От себя добавлю — новое общество коммунистов. Понятно?
Но, кажется, корейцу не очень было понятно.
— Нравственность — это разрушение. Теперь понятно?
Ким кивнул.
Илья на мгновение задумался, восстанавливая в памяти текст клятвы.
На окраину площади выполз милицейский «уазик» и остановился.
— …нравственностью этого мира, — еще раз повторил Илья, не отрывая взгляда от милиции. «Уазик» дернулся и уполз в темноту. — Коммунист для него — враг беспощадный, — торопливо заговорил Илья, — и если только он продолжает жить в нем, то для того только, чтоб верней его разрушить.
— Коммунист для него — враг беспощадный, и если только он продолжает жить в нем, то для того только, чтоб верней его разрушить, — торопливо повторили кореец и мулатка.
— Все! — неожиданно оборвал клятву Илья и глянул туда, куда уехал милицейский патруль.
— Ты же говорил — двадцать шесть параграфов, — хитровато щурясь, напомнил Ким.
— Хватит с вас и двух, — недовольно бросил Илья.
— Хватит и двух, — охотно согласилась Анджела Дэвис. Она зябла — было ветрено и прохладно.
Илья улыбнулся:
— С этой минуты вы члены НОК — Нового общества коммунистов. Поздравляю.
— А расписываться нигде не надо? — сделавшись очень серьезным, спросил Ким.
— Сейчас распишетесь, — успокоил Илья соратников и извлек из бокового кармана толовую шашку с крысиным хвостом бикфордова шнура.
— Ух ты! — удивился Ким. — Где взял?
— Атомную бомбу предложили, но дорого, — пошутил Илья. В другой его руке возникла зажигалка.
Задорно улыбаясь, Илья поглядывал то на соратников, то на хрустальный храм.
— Ну что, насыпем махры в пасхальное тесто? — весело предложил он.
И Ким и Анджела Дэвис сразу поняли, что хочет сделать их вождь, но, судя по выражению их лиц, не верили в то, что это будет сделано.
Илья щелкнул зажигалкой, но ветер мгновенно погасил пламя. Илья засмеялся.
— Но вы же говорили: Бога нет. Вы кричали: Бога нет, да? — спросил он, продолжая щелкать зажигалкой.
— Да, нет, — кивнула Анджела Дэвис.
— Нет, да, — закивал Ким.
Илья вновь засмеялся:
— Боитесь? Когда Павка насыпал попу махры, он верил еще, что Бог есть, и все равно насыпал. А вы говорите: Бога нет — и боитесь!
— Что мы, Бога, что ли, боимся? — возмутилась Анджела Дэвис.
— Нас посадят, — объяснил ситуацию Ким.
— Не посадят, — успокоил Илья. — А если посадят, это даже лучше — нам нужны новые мученики.
— Да ты знаешь, сколько на эту стекляшку денег потратили?! — все больше заводилась Анджела Дэвис.
— Сколько? — посмеиваясь, спросил Илья.
— Сколько — сколько? Много!
— А знаешь, чьи это деньги? Это деньги твоей бабушки. Это деньги твоей мамы. Это ваши деньги! Печенкин украл деньги у народа и на эти деньги решил прославить себя. Она ваша, и вы можете делать с ней все, что захотите.
Щелкала и щелкала зажигалка, пламя вспыхивало и гасло, вспыхивало и гасло.
— А я не хочу! — крикнула Анджела Дэвис. — Пусть стоит!
— А Ленин? — насмешливо крикнул Илья.
— И Ленин пусть стоит!
Ким кивнул, соглашаясь с девушкой. Перестав щелкать зажигалкой, Илья заговорил тихо и спокойно:
— Вы еще не понимаете, что им двоим здесь не устоять. Если они сегодня построили здесь эту часовню, завтра захотят снести памятник. Бога нет. Его никто никогда не видел. А Ленин есть. Я видел Ленина.
Илья сердито и нетерпеливо глянул по сторонам, щелкнул зажигалкой, и тут словно чудо случилось — ветер совершенно стих, пламя даже не колебалось, и Илья поднес к нему конец бикфордова шнура. Он громко зашипел и заискрился.
Анджела Дэвис пронзительно завизжала, не сводя глаз с бегущего белого огня.
— Бегите! — закричал Илья, швырнул взрывчатку за решетку ворот, на кафель, под образа, и побежал прочь.
— Мама! — прошептала Анджела Дэвис и рванула в другую сторону.
Ким растерянно посмотрел на шашку, подергал решетку ворот и тоже побежал.
Как они бежали! Долго и стремительно, на одном дыхании. Усталость наступила вдруг, ударила поддых, свалила. Падая, Анджела Дэвис привалилась к какому-то забору, сползла на землю и несколько секунд не дышала, вслушиваясь в ночную тишину. Взрыва не было.
Анджела Дэвис всхлипнула и задышала — часто и громко, часто и громко… Но и оглушенная собственным дыханием, она услышала, что рядом, по другую сторону забора, кто-то тоже задышал — часто и громко… Он то ли заразился ее дыханием, то ли дразнился… Анджела Дэвис зажала ладонью рот и прислушалась. За забором было тихо. Тогда она стала медленно подниматься, чтобы заглянуть туда, и обнаружила вдруг вырастающую напротив удивленную и испуганную физиономию Кима.
