Александр Чаковский - Нюрнбергские призраки (книга вторая)
Действительно, с ладони к запястью у Рихарда стекала струйка крови.
— Ё стуле был гвоздь, — пробормотал он.
— Как только вымоешься, немедленно смажем, — в голосе Гамильтона Рихард почувствовал встревоженность. — Теперь пойдем дальше.
Они перешли в следующую комнату — несомненно, кабинет.
Рихард окинул быстрым взглядом большой письменный стол, на нем телефон, груду каких-то папок, раскрытый блокнот и распечатанный конверт, который Гамильтон сунул в стол, когда они проходили мимо; перед столом стояли два кожаных дивана, у стены — комод, один из ящиков которого был наполовину выдвинут., Из кабинета дверь вела в спальню, где все дышало теплом и уютом, за ней была ванная комната. Гамильтон, указывая путь, вошел туда первым, Рихард — за ним. Ослепительной белизны ванна была обложена голубыми плитками, такие же плитки прикрывали стены. На крючках висели халаты, полотенца, большая махровая простыня.
— Все это к твоим услугам, Рихард, — сказал Гамильтон. — Остается одна нерешенная проблема: во что тебе переодеться. Нижнее белье я сейчас принесу. Оно будет тебе велико, но неважно, под верхней одеждой не. видно. Брюки придется надеть свои, мои тебе будут не впору. Твой пиджак надевать нельзя, его надо будет отдать в чистку, а мой тоже будет слишком велик. Сделаешь так — наденешь мой свитер. У тебя дома есть во что переодеться?
Пока Гамильтон перечислял все, что Рихарду надлежит сделать, он молчал, может быть, потому, что американец произносил все это безоговорочным тоном, точно отдавал приказы. Но теперь, когда он задал прямой вопрос, Рихард, как бы вновь обретя дар речи, протестующе произнес:
— Да что вы, мистер Гамильтон! Спасибо большое, но все это ни к чему. Вымыться мне действительно надо, а потом доберусь домой и переоденусь. У меня дома все есть: и белье, и новый костюм… Я.
— Домой ты попадешь еще нескоро, — прервал его Гамильтон, — а до тех пор тебе надо в чем-то ходить. Сделаешь все так, как я говорю. Сейчас я принесу белье.
С этими словами Гамильтон, не ожидая ответа, вышел из ванной, оставив дверь полуоткрытой. Через две-три минуты до Рихарда донеслись звуки открываемых и закрываемых ящиков, а затем Гамильтон снова появился на пороге, держа в обеих руках стопу белоснежного белья.
— На, держи. Свитер подберем потам. Выбери себе, что больше подойдет по росту. И не торопись. Ничто так не успокаивает, как теплая ванна или душ. — С этими словами Гамильтон плотно прикрыл дверь ванной комнаты.
Сняв пиджак, Рихард увидел, что в нем и впрямь неприлично было бы идти по городу. Пыльный, в каких-то пятнах, один рукав порван: видимо, задел за что-то, когда прыгал в окно, и измазался, угодив в спасительный металлический ящик с мусором. Из полуоторванного кармана высовывался чулок-маска — как Гамильтон не заметил?
И тут Рихард вспомнил о своем «вальтсре». Пистолета не было. Очевидно, он, ударив Борха, выронил его и теперь, несомненно, получит серьезный нагоняй от Клауса.
Рихард был уверен, что Клаус благополучно выбрался из зала суда, и теперь он, наверное, тщетно звонит ему, Рихарду, домой. И хотя Гамильтон оказался его спасителем, неприязнь к американцу стала нарастать в душе Рихарда. "Какого черта ему от меня надо?" — подумал он. Ведь совершенно ясно, что сегодняшняя встреча не была случайной. Но, как ни странно, Рихарда особенно не удивлял сам факт осведомленности Гамильтона в делах группы Клауса. Навязчивое стремление американца опекать его, Рихарда, не только учить, "как жить", но и помогать ему материально, можно было объяснить старинной дружбой с отцом. Но все имеет границы. Если у Гамильтона и был какой-нибудь долг перед отцом, то он в прошлый раз заплатил его сполна и в переносном, и в прямом смысле этого слова.
"Ну, довольно! — оборвал свои мысли Рихард. — Прежде всего надо мыться!"
Множество тонких струек впились в его тело, окатывая с ног до головы, и спустя несколько секунд Рихард испытал блаженство. Он мылся долго. Не только потому, что это было ему приятно, но и из-за сознания, что после мытья ему наверняка предстоит тяжелый разговор с Гамильтоном, который хотелось оттянуть.
Наконец Рихард смыл с себя последние остатки мыла, стянул с батареи теплую простыню и стал усердно растираться. Одевшись, он ощупал содержимое карманов своих, к счастью, непорванных брюк и вышел в спальню, с удовлетворением отметив, что кровь из царапины на ладони исчезла. Комната была пуста Рихард открыл дверь в кабинет. За письменным столом сидел и что то писал Гамильтон. При виде Риэгарда он поспешно встал, улыбнулся и, идя ему навстречу, добродушно спросил:
— Ну, как, Рихард, не утонул в моем белье?
— Почти как раз, — в тон ему, заставляя себя ответно улыбнуться, ответил Рихард.
— Сейчас дам свитер, — сказал Гамильтон и, проходя мимо Рихарда, направился в спальню.
Через минуту-другую он вернулся с коричневым свитером в руках и, протягивая его Рихарду, сказал:
— Вот, держи. Я не носил его уже лет десять. Тогда был помоложе и потоньше.
Рихард взял свитер и, видя, что Гамильтон выжидающе смотрит, стал натягивать его.
— Отлично! — удовлетворенно проговорил Гамильтон, осматривая Рихарда. Потом неожиданно положил руки ему на плечи и на мгновение прижал к себе. — И вдруг спросил: — Сколько же тебе теперь лет?
— Двадцать четыре, скоро двадцать пять…
— Да… двадцать четыре… — как бы про себя повторил Гамильтон. — Быстро же летит время… — И вдруг громко крикнул, раскрывая дверь в гостиную: — Амальхен!
Раздался чуть слышный скрип дальних дверей, и на пороге появилась горничная.
— Ну вот, теперь мы что-нибудь поедим! — сказал Гамильтон и, оборачиваясь к Рихарду, произнес: — Мы, конечно, можем пойти в ресторан. Это тут, недалеко. Но я бы предпочел поесть в домашней обстановке. А как ты?
Рихард хотел отказаться, но, поняв, что этим обидит Гамильтона, послушно наклонил голову.
— Вот и прекрасно! — сказал Гамильтон. — Сейчас Амальхен приготовит нам сосиски, даст сыр, масло, кофе… Ну, и пиво, конечно. Так, Амальхен?
— Яволь, майн герр! — точно эхо, откликнулась горничная. Она слегка поклонилась и исчезла в дверях.
— Присядем, друг мой, — сказал Гамильтон, указывая на кресла у маленького круглого стола.
Но Рихард колебался. Ему снова не давала покоя мысль о Клаусе и других ребятах. Не совершает ли он предательство по отношению к ним? Ведь Клаус распорядился, чтобы после операции они собрались у него. Наверное, сейчас все уже в сборе и гадают: что случилось с ним, с Рихардом? Может быть, он попал в полицию, перетрусил и рассказал, как было дело? И о заранее подготовленном скандале в суде, и о листовках, а может, и о том, что «акцией» руководил он, Клаус… И теперь к нему на квартиру может каждую минуту нагрянуть полиция.
— Мне надо идти, — стараясь не глядеть в глаза Гамильтона, проговорил Рихард. — Срочно!
— Уйти сейчас? Не поев? Не посидев со мной? — недоуменно и недовольно проговорил Гамильтон. — Да еще срочно?!
И тогда Рихард решился.
— Мистер Гамильтон! Вы ведь наверняка знаете, что произошло в суде. Не говорите мне больше о случайности нашей встречи, я все равно не поверю!
Наступила короткая пауза. Гамильтон сощурил свои почти не мигающие глаза.
— Ну… предположим. И что же из этого следует? — То, что Клаус и другие ребята сейчас меня ждут.
— Ну, и подождут, невелика важность! — пренебрежительно произнес Гамильтон.
— Тогда… тогда разрешите мне хотя бы позвонить ему по телефону.
— Это… можно, — как показалось Рихарду, после некоторого колебания согласился Гамильтон.
Рихард бросился к телефону, но резкий окрик Гамильтона: "Подожди!" остановил его. Рихард замер у стола, уже подняв руку, чтобы снять трубку.
— Подожди, — уже спокойнее повторил Гамильтон, — это служебный телефон. Не надо вести по нему частных разговоров. — Он нагнулся, открыл тумбу стола, выдвинул один из ящиков и вынул из него телефонный аппарат. За ним тянулся, уходя в глубь ящика, шнур.
Гамильтон поставил аппарат на стол.
— Теперь можешь звонить.
Рихард снял трубку, набрал номер телефона Клауса. Стал считать гудки. Первый, второй, третий… Четвертый сигнал оборвался сразу же, и Рихард услышал голос:
— Слушаю!
"Это Клаус, Клаус!" — с радостью и успокоением подумал Рихард.
— Это я! — крикнул он в трубку, из осторожности не называя ни своего имени, ни имени Клауса.
Но тот, видимо, плевал на предосторожности.
— Рихард! Какого черта?! Где ты? Что-то случилось?
— Нет, нет, ничего! — торопливо успокоил его Рихард. — Я просто задержался! Расскажу при встрече.
— Ты что же, думаешь, мы тебя всю ночь будем ждать? — недовольно спросил Клаус.
— Я смогу приехать через час, — ответил Рихард, вопросительно посмотрев на стоящего рядом Гамильтона и, увидев, как тот нахмурился и поднял руку с вытянутыми двумя пальцами, поспешно добавил: — Максимум через два!
