Владимир Спектр - Face control
Недолго длятся минуты блаженства. FUCK! SUCK! DIE! Изуверский аларм заставляет разлепить сонные веки. Еще не смотря в окно, знаешь, что там туманная мглистая сырость. Снег, когда-то бывший белым, давно утратил свою непорочность и деловито чавкает под ногами редких прохожих. Хочется плюнуть на все, укрыться с головой пуховым одеялом и не вылезать из кровати до поздней весны. Завидуешь медведям, впадающим в спячку, и медленно бредешь в туалет. Постепенно возвращается сознание. С трудом, пунктирно, вспоминаешь, как прожил несколько последних дней.
Кажется, в пятницу отмечал день рождения с партнерами по бизнесу. Слово «партнеры» очень хочется взять в кавычки. Ваня Федосов напился до беспамятства. Его без того красная рожа приобрела революционный пунцовый оттенок. Миша, наоборот, был трезв и обходителен, долго дискутировал о рекламе с Аркатовым, чем довел последнего до припадочного состояния. Пивовары подарили очередной кинжал, правда подороже, чем Маркин, и картину малоизвестного художника XIX века под говорящим самим за себя названием «Женские бани в Твери». Бебедев с Синяком тоже изрядно набрались и чуть было не рассорились, но вечно бдящий Бешняков примирил их. Заехал на праздник и Анатолий Анатольевич Чабанов в неизменном сером костюме и неглаженой рубашке. Говорил какие-то высокие речи о моей роли в экономическом процветании Юго-Запада столицы, таланте бизнесмена и тому подобную чушь. По-моему, мне понравилось. Про себя в который раз подивился: до чего странно устроен человек. Знаю, что лажа, догоняю, что врут, а радуюсь как ребенок. Сознательно развожусь на всякую несусветную чушь и ересь. Потом кончился кокс. Большего облома представить было трудно. Сидеть в грузинском кабаке, слушать пьяные речи, брататься с немыслимым количеством лохов! На работе – одно дело, видишь их по одному-двое, а тут… Да еще в светлый детский праздник. Водка не спасала, и, в угаре, вызвонил дилера и ухнул триста грина.
В субботу… По-моему, были клубы, танцы, текила-бум и хорошо сосущая нимфетка по имени Даша. Вот следующий день помню совсем плохо, но Даши и ее чувственных пухлых губ уже не было. Пришел в себя под вечер, просто вздрогнул и очнулся. Раз! А я уже, оказывается, дома, читаю сыну на ночь «Малыш и Карлсон».
10:00. Офис Федосова.
– Вани не будет, – уныло сообщает Михаил. – У него после твоего дня рождения покатило. Пьет напропалую.
– Как жалко! – с облегчением вздыхаю я. – Нам так много обсудить надо.
Глаза у Миши загораются:
– Давайте без него обсудим.
– Без него нельзя, – авторитетно заявляет Аркатов, его, как и меня, радует перспектива свалить из банка как можно быстрее.
– Я все-все запишу и передам, – не отступает Михаил.
– Знаешь, всегда хочется, чтобы было полное собрание учредителей. – Я начинаю надевать любимое черное пальто от Cherutti. – Он оправится, и мы снова встретимся.
11:00. Приезжаем в офис. Я прошу Аркатова собрать летучку, а сам набираю номер Бурзум:
– Что не звонишь, колдунья?
– Я не колдунья, я – богиня.
– С каких это пор?
– С недавнего времени.
– Злая богиня.
– Не надо на других экстраполировать свою отрицательность.
– Ты почему такая вредная?
– Обычная.
– Я знаю, какая ты обычная.
– Думаешь, обычно я – ебливая тупая шлюшка, да?
– С чего ты…
– Ну и как ты повеселился с очередной дурочкой?
– ?
– Ой, нет, я неправильно сказала. С колдуньей. Как ее зовут? Бастинда?
– Что ты несешь?
– Тебя видели, Мардук, не отпирайся. Тебя видели и тут же слили.
– Я…
– Ты тусовался с мелкой пирсинговой пиздой. Куда ты повез ее ебать? На Вернадского, туда же, куда возишь меня? Или она позвала к себе?
– Послушай, это совсем не то, что ты думаешь. Это просто знакомая.
– Мардук, кому ты это говоришь? Ты что, и вправду считаешь, что я могу поверить тебе?
– А зря, я ведь никогда тебе не лгу. Это единственный принцип, которому я следую.
– Мардук! Я-то прекрасно знаю, что для тебя не существует никаких принципов. То, что ты сейчас впариваешь мне под видом чистосердечности – очередной гнилой разводняк.
– Мы с тобой вместе. Против всего мира, так ведь? Поэтому я и не вру тебе.
– Да-да. Эту песню я уже слышала. Ты никогда не говоришь неправду. Я просто идиотка, раз могу не верить тебе. А на хуя тебе идиотка?
– Подожди…
– Вот и не звони мне больше. Никогда.
Короткие гудки не дают шанса ответить. Истощенное отходняком сознание повергается в пучину отчаяния. «Ну что за мудак, неужели нельзя было выбрать клуб, где нет ее знакомых!» – думаю я и в который раз отмечаю, что раскаяния в содеянном нет, только досада на собственную непредусмотрительность.
17:40. Рабочий день проходит медленно, муторно и депрессивно. Нервы – оголенные провода. Срываюсь на сотрудниках. Последние стараются не спорить и больше походят на тени, чем на людей. Я снова набираю Бурзум.
– Слушай, нам надо поговорить.
– Я же ясно сказала, не звони мне. – Голос утратил утреннюю злость и стал равнодушным.
– Ты пугаешь меня.
– Мне тоже очень тяжело, но надо когда-нибудь сделать этот шаг. Сейчас просто очень подходящий случай.
– Подходящий? Для чего?
– Для того, чтобы оставить в прошлом эти болезненные отношения. Для того, чтобы ты вычеркнул из своей жизни меня, а я, увы, стерла бы тебя. Несмотря на то, что у тебя такой прекрасный член. Все-таки секс – только часть дела, им не заменишь чувства.
– Но у меня самые что ни на есть чувства. Я же люблю тебя.
– Ну и что? Не звони мне, прошу.
19:25. Очень не хочется ехать домой. Не удержавшись, звоню туда, где всегда есть белое порционное счастье.
– Вызываемый вами абонент выключен или находится вне зоны действия сети, – говорят мне.
Бухать нет желания, но в то же время я чувствую, что самому мне не справиться. Ацтек быстро подходит к трубке.
– У тебя есть «второй номер»? – Мой голос настолько тусклый, что приятель не задает лишних вопросов:
– Заваливай, Мардук.
32
3 января, вторник
04:20. Пустой в это время и театрально пафосный Ambassador. Сонные крупье с ненавистью смотрят на нас, который час торчащих за столом Black Jack. Миша Акропольский все еще пытается играть. Я пью третий long island, в надежде, что это поможет наконец нормально поспать. Модельер Оля периодически зевает и трет красные глаза. Ее новый бойфренд не выдержал марафона и час назад сошел с дистанции. Только Стас Воронин, в неизменном черном Brioni, бордовой рубашке и красном галстуке, держится бодрячком.
– Сидел я тут, ну-ну, с одной в «Мариотте», – говорит он.
– Хорошая девка? – вежливо интересуется Миша, тупо разглядывая свои карты.
– Ну-ну-ну, как хорошая, – Стас закатывает маленькие глазки. – Модель из «Президента».
Звонит сотовый. Кому это взбрело в голову в столь поздний (или ранний) час?
– У моделей сисек нету, – авторитетно заявляет Миша.
На другом конце линии Бурзум. Она просто молчит в трубку, но я все равно узнаю ее по тихому прерывистому дыханию.
– Ну, сисек нету, – соглашается Стае, – зато фигура обалденная и попка…
– Не могу жить без тебя, Мардук, – наконец слышу я.
– Короче, сидим. Тут ко мне один приятель приехал поговорить по бизнесу, мы решили подняться в номер, чтобы, ну-ну, документы там посмотреть без суеты. А у меня все давно продумано! – Стас хитро и в то же время торжественно смотрит на слушателей. – Я на модельку «совершенно случайно» опрокидываю бокал вина. А в «Мариотте», в номерах, вы знаете, очень удобно, даже утюги есть. Ой, ой, как жалко, говорю, прямо на платье от Версаче. Но ты не нервничай, говорю, мы сейчас, ну-ну-ну, все постираем и погладим, раздевайся…
– Так, – Миша, наконец, отрывается от карт и с некоторым интересом смотрит на Стаса.
– Ну-ну-ну, – обрадованно тарахтит рассказчик, – она, значит, разделась, мы ей комплименты давай отвешивать, какая кожа, какая грудь и так далее.
– Так-так, – вновь перебивает его Миша.
– Потом мы стали к ней ласкаться, ну-ну, гладить ее по всем местам…
Замечаю, что Стас сам возбудился от собственного рассказа, раскраснелся и тихонько подрагивает.
– И? – не унимается Акропольский.
– Ну и выебли ее в два смычка.
– Да ты что? – восхищается Оля.
– Конечно, – Станислав утвердительно кивает головой. – Сначала мой друг ей сунул, а я, ну-ну, на клыка дал. Потом поменялись. Я еще никак кончить не мог, выпил слишком много, пришлось ей в жопу засадить, чтобы дело пошло.
– А она? – Оля незаметно подмигивает мне и улыбается.
– Ну, когда в задницу начал трахать, попыталась, ну-ну, чего-то там верещать. Но уже поздно, хули верещать? Заткнулась, и я ее быстренько дотрахал.
– Знаете, – говорю я, – иногда по пьяни так долго не кончается, что приходится у себя в мозгу картинки всякие рисовать и истории придумывать.
