Мари-Од Мюрай - Oh, Boy!
Жозиана, по-видимому, тоже провела пау-вау со своим мужем на предмет огибания острых углов.
– В дальнейшем я собираюсь предпринять необходимые шаги для удочерения обеих девочек.
Она обернулась к брату:
– У меня никогда не будет детей, Барт. Последние обследования подтвердили это окончательно. А я больше всего на свете хотела быть матерью и иметь возможность дать детям то, чего у меня самой не было: настоящую семью.
Барт опустил голову и прокомментировал себе под нос: «Здорово сыграно». Потом не спеша поднялся и взглянул на судью:
– Теперь моя очередь?
– Прошу вас, Барт, – сказала Лоранс ободряющим тоном.
Жозиана вздрогнула. Судье был больше по душе Барт. Всегда всем больше по душе Барт.
– Я не претендую на опеку над братом и сестрами, – сказал Бартельми с печалью в голосе. – И я слишком молод, чтобы взять малышек. В материальном плане…
– Вы тогда получали бы материальную помощь, – напомнила судья.
– Знаю… Но, как сказала бы Жозиана, я такой безответственный…
Тут он осекся. «Не строй из себя жертву, это недостойно», говорил ему Симеон.
– Ну и потом, для маленьких девочек… – начал он.
Он собирался сказать: «Я неподходящий пример». Но опять вспомнил Симеона: «Не приплетай к делу свою личную жизнь. То, что ты гомосексуалист, никого кроме тебя не касается».
– …лучше, чтобы была мама, – вывернулся он.
– Спасибо, Барт, – расчувствовалась Жозиана.
– Э, погоди, – одернул ее брат, – я еще не закончил. Мои условия такие: ты мне, я тебе. Симеон остается со мной, это ты сама сказала. Девочки остаются с тобой, это я тебе говорю. Но я требую, чтобы они проводили у меня каждые вторые выходные и половину школьных каникул.
Как при разводе. Это и было компромиссное решение, которое они придумали. Теперь Барту надо было твердо стоять на своем. Потому что Жозиана сразу полезла в бутылку:
– Немыслимо! Это сломает всю семейную жизнь. У них будет две семьи!
– Будет, – признал Бартельми.
– И где ты их разместишь?
– Днем у себя. А ночевать будут у Эме, она им предоставляет одну комнату.
Он оглянулся на судью.
– Это моя соседка сверху, помните?
Лоранс сдержанно кивнула. О да! Еще бы ей не помнить комедию, которую Барт перед ней разыграл.
– Она уже родила, – сообщил Барт. – Девочку. Одри. Я ее крестный. С этим, правда, предстоят сложности из-за того, что я мормон.
«Не пори чушь ради красного словца», предостерегал его Симеон.
– Шутка, – поспешил объявить Барт. – То есть, что я мормон, а крестный я и вправду. И у Эме правда готова комната для девочек. Так что все устроено.
Жозиана безнадежно покачала головой. Она ревновала к Барту. Ее мучила мысль, что девочки больше любят его. Это было нечестно. Она делала для них все, а он только и умел что пичкать их конфетами и компьютерными играми. И они все равно любили больше его.
– Благодарю вас обоих за то, что вы приложили все усилия, чтобы выйти из тупика, – сказала судья. – Жозиана, ничто больше не препятствует вашему назначению опекуншей детей Морлеван. Бартельми, вы согласны, чтобы вас назначили исполняющим обязанности опекуна?
– Да мне, знаете, все эти звания…
Лоранс чуть нахмурилась, делая ему знак соглашаться.
– Ладно, – буркнул Барт, не слишком обрадованный перспективой оказаться под началом сестры.
– Позвольте выразить вам мое глубочайшее удовлетворение тем, что дело Морлеван можно закрыть, – сказала Лоранс не без торжественности. – Еще несколько месяцев назад эти дети могли рассчитывать только на себя и на общественную благотворительность. Сегодня же я имею удовольствие сообщить вам, что создан семейный совет, который будет блюсти их интересы и, не сомневаюсь, утвердит опекунство Жозианы. Совет составляют следующие лица: м-ль Бенедикт Оро, социальная сотрудница; г-н Антуан Филипп, директор лицея Св. Клотильды; г-н Жан Мерио, директор приюта Фоли-Мерикур; профессор Никола Мойвуазен, заведующий лейкемическим отделением клиники Сент-Антуан, и г-н Бартельми Морлеван, и. о. опекуна…
– … и официант в кафе, – закончил Барт.
Лоранс знала, что Жозиана не совсем удовлетворена решением. Сначала г-жа офтальмолог боялась все проиграть. Теперь ей было обидно, что она не все выиграла. Несмотря на это, она поцеловала брата на прощание и вышла.
Лоранс облегченно вздохнула. Она сделала все, чтобы защитить интересы Барта. Семейный совет, который она подобрала, будет на его стороне в случае конфликта со старшей сестрой. Она улыбнулась юноше.
– Трудно пришлось. Вы ни о чем не жалеете?
– Вы бы отдали мне сестренок?
– Честно говоря, нет.
Барт пожал плечами с видом фаталиста. Потом заговорщицки шепнул:
– У вас осталось еще?
Он показал, как ломают плитку шоколада.
– О! Да-да, конечно, – зардевшись, сказала Лоранс. – В ящике стола. У меня всегда есть. А вы никому не расскажете?
– Унесу вашу тайну в могилу. Только дайте кусочек. Мне надо подкрепить силы.
Лоранс достала плитку черного шоколада, уже наполовину съеденную. Она поровну разделила остаток. И на глазах у Барта непринужденно запустила зубы в твердую сердцевину шоколадки.
– Знаете, – пробормотал Барт с набитым ртом, – когда вы едите шоколад, вид у вас – просто зашибись!
Лоранс опять зарделась. Вот это комплимент!
– До чего же обидно, Барт, что вы по другой части.
– Да, не правда ли?
Выйдя от судьи, Барт направился в клинику Сент-Антуан. Симеона там уже не было. Но профессор Мойвуазен просил его зайти.
– Ну как твои семейные дела? – спросил он, – улаживаются?
Барт все рассказал ему, время от времени изображая в лицах. Мойвуазен не слишком одобрял дурачества Барта, но смеялся против воли.
– А с Симеоном как, – спросил Барт, снова становясь серьезным, – тоже улаживается?
– Последние анализы дали превосходные результаты. За лето он набрал вес. Поступил на философский факультет…
Барт все-таки решился задать вопрос, который его давно мучил.
– Ты считаешь, он окончательно выкарабкался?
– С этим типом лейкемии я добиваюсь выздоровления в восьмидесяти случаях из ста.
– Выздоровления? – переспросил Барт.
– Да.
– А у Симеона?
– Мне хотелось бы заверить тебя, что все позади. Что мы победили. Но я не знаю…
Барт понял, что придется довольствоваться этим. Быть и. о. опекуна и оставаться в неведении насчет Симеона. Жизнь – она такая. У него оставалась еще одна зыбкая надежда. Барт встал, чтобы попрощаться с Никола, и решился:
– У тебя, случайно, вечер сегодня не свободен?
– Нет.
Ответ был недвусмысленным. Почти резким. У Мойвуазена был усталый и недовольный вид, очень хорошо знакомый Барту.
– Ну ладно. Просто я сегодня как раз свободен, – пробормотал Барт, отступая.
Проиграл так проиграл, так уж оно повелось с самого начала. Однако на этот раз Барт было поверил… Мойвуазен надел очки и пристально поглядел на молодого человека.
– Вопрос требует рассмотрения, – пошутил он.
И осторожно отложил очки.
– Я бы мог… выкроить время… завтра в обед? – медленно проговорил он.
– Oh, boy! – огорчился Барт. – У меня как раз будут все Морлеваны. Давно уже договорились. Я веду их в «Макдональдс».
– Так это же прекрасно. Где этот твой «Макдональдс»?
На следующий день, в субботу, Жозиана привела девочек к Бартельми. Не к подъезду. Она поднялась с ними на шестой этаж, зашла, расспросила Симеона о его делах, немного поболтала с Бартом, потом передала ему два рюкзачка.
– Вот их пожитки, – сказала она брату. – Значит, в эти выходные они у тебя. А в следующие у меня.
– У тебя прямо мания какая-то распоряжаться моим временем, – проворчал Барт.
– А я принесла тебе Прекрасного принца, – поддразнила его Венеция. – Он у меня в рюкзаке.
В дверях Жозиана оглянулась. Она хотела сказать: «До завтра, мои хорошие!» Барт и Венеция затеяли возню, вырывая друг у друга Прекрасного принца. Моргана и Симеон уткнулись в книги: она – в «Путешествие к центру Земли», он – в «Бытие и небытие». Как будто Жозианы уже и в природе не существовало. С болью в сердце она вдруг поняла, что в гостиной что-то веет. Ветер рода Морлеван. Легкий бриз или тайфун, смотря по обстоятельствам. Эти четверо были детьми человека-вихря, опустошившего ее детство. Что-то объединяло их, что-то такое, что ей было недоступно. И, может быть, чтобы не разбить себе сердце, она должна просто принять это. Жозиана бесшумно, на цыпочках вышла.
В двенадцать часов дня все четверо отправились в «Макдональдс». Впереди шагали Моргана и Симеон, следом Барт вел за руку Венецию. Они выбрали столик и уселись. Барт заметно нервничал. Он то и дело поглядывал на входную дверь, на часы. Мойвуазен опаздывал. Или вообще передумал. Действительно, нельзя сказать, что это супер-пупер – свидание в «Макдональдсе» с кучей Морлеванов в нагрузку. Барт вздохнул и принялся за гамбургер.
