Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

- Салам, Вугар! Далеко ли?

Ничего не отвечая, он бросился к девушке и взял ее за руку. Вот чудо! Едва ее маленькая теплая ладошка оказалась в его руке, все тревоги и волнения исчезли, на душе стало легко и покойно.

- Я только что звонил тебе...

Арзу ласково улыбнулась, но во взгляде ее Вугар без труда прочел безмолвный упрек. "Неверный, почему так редко вспоминаешь обо мне?" говорили ее глаза.

Смущенный, он потупился. Улыбка сбежала с лица Арзу, оно стало заботливым и озабоченным.

- Откуда ты идешь в такое время? Где твое пальто, шапка? На улице холод...

Сделав вид, что не расслышал первого вопроса, Вугар быстро сказал:

- К холоду я привычный... - и подумал, что не станет рассказывать ей о визите в профессорский дом. Зачем Арзу знать, только понапрасну встревожится и огорчится. - А ты сама-то откуда? Куда собралась?

- В кино... - неопределенно ответила Арзу, и в этой неопределенности Вугар снова почувствовал упрек.

Чтобы рассеять ее дурное настроение, он пошутил:

- Так... О развлечениях, значит, не забываешь? Не завидую я твоему парню...

Арзу посмотрела на него с неудовольствием, явно не желая принимать его шутливого тона.

- С мамой идем, - серьезно сказала она и указала на Ширинбаджи, стоявшую в сторонке.

Видно, сегодня такая судьба выпала Вугару - без конца краснеть. Лицо Вугара стало багровым и блестящим, как медный таз. Между тем Ширинбаджи подошла к ним, и, поздоровавшись с Вугаром, обратилась к дочери:

- Отпусти меня домой, дочка, провожатый у тебя есть... - И она многозначительно взглянула на Вугара.

Ширинбаджи скрылась за поворотом, а они все стояли, не двигаясь с места. Порой взглядывали друг на друга и тут же отводили глаза. Тоска, накопившаяся за время разлуки, мешала говорить. Что ж, случается подобное с влюбленными, - так много нужно сказать друг другу, что молчание порой выразительнее слов.

- Пойдем, - наконец негромко сказала Арзу, - опоздаем...

- Картина хорошая?

- Не знаю, не видела, многие хвалят... Я все ждала, ждала твоего звонка, а потом маму уговорила...

Опять упреки!

- В своде законов есть статья: если преступник признает содеянное им преступление, вина смягчается, - с улыбкой заметил Вугар.

- В строгом соответствии с содеянным преступлением...

- И справедливостью судьи...

- Ты прав, - быстро согласилась Арзу, - но тень обиды не сходила с ее лица. Накипевшая боль вылилась в словах:

- Не могу понять, почему наши встречи всегда случайны...

- Не случайны, а закономерны, - шутливо подхватил Вугар. - Случайность порождается закономерностью. Историку-марксисту полагалось бы это знать!

- Эх, - глубоко вздохнула Арзу. Ты все шутишь... Раньше я за тобой этого не замечала.

- Шутка - залог здоровья и бодрости! Нельзя же всегда быть серьезным, это может плохо отразиться на самочувствии! Конечно, в исторических книгах ты ничего подобного не прочтешь, придется поучиться у меня...

- К сожалению, у тебя я учусь другому...

- Чему, например?

- Безразличию, невниманию... - Она осеклась, лицо ее затуманилось, помрачнело. - Ты очень изменился, Вугар! Мы почти не видимся, звонишь редко. Раньше, бывало, если два дня не встречались, ты звонил без конца. А теперь, если раз в неделю вспомнишь о моем существовании, и то хорошо...

- Я ни на минуту не забываю о тебе!

- Все на словах...

- Человек придумал слова, чтобы выражать свои чувства.

- Бывают слова, не подсказанные сердцем...

- Конечно! Но такие слова произносят двуличные люди, подхалимы! Ты же не считаешь меня таким?..

Арзу задумалась и продолжала ровным, тихим голосом:

- Не думай, что ревную тебя. Нет, нет... Знаешь поговорку: "Ревность ножницы любви"? Я это прекрасно понимаю. Очень прошу тебя, пусть наши отношения с самого начала сложатся так, чтобы в них не было места сомнениям. Сомнение - зловредный червь? Если он поселится в сердце, конец любви. И еще просьба: пора перестать встречаться на улицах, в парках, на бульварах - это уже позади. Приходи к нам запросто, без особых приглашений, как к себе домой. Родители просили тебе передать...

- Ну, конечно, родная, все так и будет! Разве мне не хочется бывать в вашем доме? Мне так понравились твои родители - и отец и мать, простые, добрые... Но, понимаешь ли, у меня сейчас горячее время, как говорится, хлопот полон рот. Я так занят! Мне отвели лабораторию, только сейчас начинается настоящая работа. Если редко видимся, поверь, причина только в этом. Других причин быть не может! А понять - значит простить. Я надеюсь, ты поняла меня?

Произнося последние слова, Вугар вдруг словно увидел перед собою Мархамат-ханум, и на миг ему показалось, что она подслушивает их разговор. "Ну и пусть! Пусть слышит!" - подумал он и нарочито громко, словно кому-то назло, сказал:

- Только смерть может разлучить нас! Прошу тебя запомнить это раз и навсегда.

Арзу ничего не ответила, только благодарно прижалась головой к плечу Вугара. Он повернулся и крепко обнял ее. Счастливые, они на мгновенье замерли, ощущая теплоту и близость друг друга.

- Так какой же фильм мы идем смотреть? - спросил Вугар, заглядывая ей в глаза.

- Итальянский! Прекрасный фильм! Кстати, нам с тобой не мешает посмотреть. Он рассказывает о том, как складывается семейная жизнь двух очень молодых людей.

- Подозреваю, что ты видела его, иначе не стала бы так расхваливать.

- Да, видела, мы с мамой возвращались из кино.

- Но ты же только что утверждала обратное. И не стыдно говорить неправду?

- Мне очень хочется, чтобы ты тоже посмотрел эту картину, я пойду с тобой.

- Понятно! Решила провести воспитательную работу? Хочешь, чтобы я стал похож на героя фильма? Клянусь, можешь быть уверена на сто процентов, что я приложу все усилия, чтобы стать таким, каким меня хочет видеть твое сердце...

- Тогда я буду самая счастливая на свете, - негромко шепнула Арзу. Говорят, семейное счастье - источник всяческого счастья. Я верю в это. А ты?

- И я, Арзу!

- Значит, мы сейчас счастливы?

- Конечно! И будем еще счастливее...

Они шли, взявшись за руки, как дети. Их сердца были переполнены мечтами о будущем. Оно представлялось им добрым и щедрым. Они не знали, что счастье порой зависит не только от их намерений.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава первая

Капризный климат в Баку. Трудно угадать, когда начинается зима, когда приходит весна, а когда наступает лето. В середине зимы вдруг начинает ярко светить солнце, город наполняется весенним благоуханием, а в разгаре весны задувает свирепый норд, обжигая холодом первые робкие листья и бутоны. Даже старожилы, родившиеся и прожившие жизнь в этом полном неожиданностей городе, затруднятся ответить вам, какое стоит время года. Не успеешь привыкнуть к студеным капризам зимы, резким, обжигающим ветрам, и вот уже солнце жарит в спину, и теплая одежда кажется невыносимо тяжелой. Радуются люди: на Апшерон пришла весна. Можно насладиться ароматом весенних трав, послушать шорох новорожденных листьев. Но не тут-то было! Пройдет три-четыре дня, духота наваливается на город. Такая духота, что чертям впору задохнуться. Куда исчезла блаженная прохлада, где найти уголок, чтобы укрыться от жары?

И Вугар не заметил, когда в нынешнем году пришла в Баку весна. Вроде бы и не было ее, а вот уже на дворе жаркое лето. Во всем виновата лаборатория. Казалось бы, позади годы напряженных поисков, бесконечных опытов. А вот теперь, когда дело шло к завершению, все осложнилось. Он снова и снова ставил одни и те же опыты, десять, пятнадцать раз подряд - и не мог добиться желаемого. Сегодняшний результат не соответствовал вчерашнему, завтрашний - послезавтрашнему. Давление то снижалось, то повышалось. Удельный вес не соответствовал коэффициенту преломления света. А то не удавалось добиться необходимой реакции на температуру. И так без конца! Просто беда...

О эти бесконечные часы! Как утомительно сидеть, устремив взгляд в одну точку... Где набраться терпения сотни раз в день слышать одни и те же вопросы:

- Йодное число?

- Вакуум?

- Рефракция?

- Степень чистоты?

Старая Хадиджа-хала подчас не выдерживала. Ее обвязанная марлей голова тяжелела, дремота смежала глаза, и, сидя за аппаратом, она клевала носом, как журавль на старом нефтяном колодце.

А случалось, что за целый день в лаборатории никто не слышал голоса Вугара. Он молча сидел в углу за маленьким письменным столом, склонившись над бумагой, напряженно думал, что-то отмечая в итоговой таблице. Лишь иногда, то ли затем, чтобы размять затекшие ноги, то ли чтобы немного освежить голову и собраться с мыслями, он вставал и тихими, неслышными шагами ходил по лаборатории. Он заглядывал в контрольные приборы и аппараты, подолгу неотрывно смотрел на вакуумметр, стоя записывал показатели температуры. А потом снова садился за стол, снова безмолвные раздумья, проверки и вычисления.