Дженнифер Доннелли - Чайная роза
— Знаю, милая. Мне тоже его не хватает. Твой отец был очень хорошим человеком.
Несколько минут они сидели молча. Джо держал Фиону за руку, а она шмыгала носом. Ни цветистых слов, ни банальностей. Джо сделал бы все, чтобы облегчить ее страдания, но не знал, как это сделать. Скорбь — та же лихорадка, которая не поддается лечению и проходит сама собой. Какой смысл говорить, что такова господня воля и что на небесах ее отцу будет лучше? Все это чушь несусветная. «Когда случается что-то непоправимое, лучше помалкивать. Все равно утешения нет», — думал Джо, ссутулившись в качалке Кейт.
Фиона подняла взгляд и увидела его усталое лицо и грязные волосы.
— Что, Питерсон выпил из тебя все соки?
— Ага. Пришли фургоны с овощами нового урожая, и пришлось их разгружать. Иначе я давно был бы здесь. Получил мамино письмо еще вчера утром, но не мог уйти. Если бы я бросил работу, меня бы выгнали. Томми Питерсону плевать на похороны, даже на его собственные. Я не спал с тех пор, как узнал о случившемся. Извини, Фи. Я просто не мог приехать раньше.
Фиона кивнула. Она все понимала. Спасибо и на том, что вырвался.
— Когда тебе нужно вернуться?
— Вечером. Но не сию минуту. Сегодня Гарри закончит, но завтра утром придут другие фургоны.
Фиона была разочарована. Она надеялась, что Джо останется на ночь. Господи, если бы он по-прежнему жил в доме родителей, а не на другом конце Лондона! Сейчас его слова и утешения требовались ей как никогда прежде. Потом они потребуются тоже. Но Джо здесь не будет.
Словно прочитав мысли любимой, Джо достал шиллинг и сунул ей в руку.
— Вот. На бумагу и марки. Можешь писать мне каждый вечер. Если больше не сможешь выдержать, напишешь письмо, и все будет выглядеть так, словно мы разговариваем друг с другом, верно?
— Верно.
— Мы можем прогуляться. — Джо встал. — Давай уйдем отсюда. Слезами горю не поможешь. Пойдем на реку и посмотрим на суда. До заката еще час с лишним.
Фиона встала и сняла с крючка шаль, висевшую на задней двери. Джо был прав: ей давно следовало выйти на улицу. Внезапно девушку охватило странное чувство. У реки она найдет отца — во всем, что он любил: в серых волнах и кучевых облаках, в парящих над рекой крикливых чайках, в пароходе, прокладывающем путь к морю. Он не здесь, в этой юдоли скорби, а там, у реки; Фиона в этом не сомневалась. Когда Джо взял ее за руку и вывел из дома, эта уверенность помогла девушке частично восстановить душевный покой.
Глава одиннадцатая
Кейт достала листок бумаги и еще раз проверила номер: Стюарт-стрит, 65. Именно этот номер был написан на двери. Но если так, почему никто не отвечает? Она постучала снова.
— Минутку! — крикнули изнутри. — Я вас прекрасно слышала.
Дверь распахнулась. На пороге стояла растрепанная толстая женщина. Судя по всему, она спала и была недовольна тем, что ее разбудили.
— Вы — миссис Колмен?
— Я.
— А я миссис Финнеган. Насчет комнаты.
— Раз так, входите. — Женщина провела ее в темную прихожую, где воняло капустой. — Комната наверху. Последний этаж. Дверь открыта. Комната хорошая, миссис Фланаган, — сказала женщина. Зубы у нее были черные, изо рта несло перегаром.
— Финнеган.
— Фланаган, Финнеган, какая разница? Поднимайтесь.
— Спасибо, миссис Колмен, — Кейт начала подниматься по лестнице. Перила ходили ходуном, ступеньки скрипели и потрескивали. Она увидела в открытую дверь зевавшую молодую женщину, которая кормила ребенка грудью. В другой комнате храпел на койке какой-то мужчина.
Кейт поднялась на следующий этаж. Одна из трех дверей была открыта настежь. Кейт вошла. Что-то захрустело под ногами. «Наверное, кусок штукатурки», — подумала она. В комнате было темно; единственное окно прикрывали ставни. Кейт распахнула их и вскрикнула.
Комната была полна черных тараканов. Они бежали по полу и потолку, спасаясь от света. Скользили по жирным обоям, висевшим лохмотьями. Прыгали в камин и носились по грязному матрасу. Кейт тут же слетела по лестнице и толкнула входную дверь.
— Ну что, понравилась комната? — крикнула миссис Колмен, пустившись за ней вдогонку.
— Там тараканы!
— Ну и что? Они не кусаются. Послушайте, я сдам ее вам по дешевке. За те же деньги можно будет пользоваться кухней. — Она придвинулась к Кейт. — У этой комнаты есть еще одно достоинство. Можно принимать в ней клиентов. — Она сально улыбнулась. — Например, мистера Дэниелса со второго этажа. Мне говорили, что он хорошо платит.
Кейт распахнула дверь и бросилась бежать. Ее тошнило от тараканов, грязи и вони. «Черт бы побрал эту суку с ее гнусными предложениями! — злобно подумала она. — Если бы это услышал Падди, то выбил бы ей все гнилые зубы!»
Падди… При мысли о нем к горлу Кейт подступил комок. Она достала из кармана платок и вытерла глаза. Плакать было нельзя. Требовалось найти жилье. Деньги кончались; снимать дом на Монтегью-стрит больше не на что.
Для этого было бы достаточно одной потери жалованья Падди, но беда не приходит одна. Сразу после похорон Кейт прислали счет из больницы, счет за гроб, катафалк, рытье могилы и заупокойную службу. Она нашла два фунта, о которых говорил муж. Докеры с «Оливера» пустили шапку по кругу и собрали еще три фунта. К этому добавились фунт от тред-юниона и страховой полис. Фиона и Чарли отдавали матери все, что зарабатывали. Кейт снова начала стирать белье, но денег все равно не хватало.
Она надеялась, что «Чай Бертона» заплатит семье фунтов десять-двадцать в порядке компенсации. Прошло две недели, но фирма молчала. Кейт набралась смелости и пошла в контору. После трех часов ожидания ее принял младший клерк и сказал, что нужно прийти завтра и поговорить со старшим клерком. На следующий день снова пришлось ждать. Потом другой клерк дал ей какие-то анкеты, которые требовалось заполнить. Кейт хотела взять их домой и посоветоваться с Родди, но клерк сказал, что так нельзя. Поэтому она заполнила их в конторе, после чего ей велели прийти через месяц; мол, им нужно все проверить.
— Через месяц! Сэр, деньги нужны мне сейчас, — попыталась возразить Кейт.
Клерк — суровый мужчина с густыми бакенбардами — ответил, что, подписав документы, Кейт взяла на себя обязательство соблюдать правила, принятые в фирме относительно выплаты компенсаций. Если она не будет соблюдать эти правила, ее права будут аннулированы. Выбора у Кейт не было; требовалось запастись терпением.
Время, потраченное на Бертона, отняло у нее последние силы. Этих сил хватало только на то, чтобы держаться. Просыпаясь по утрам, Кейт снова ощущала боль и начинала плакать, Горе горем, но жизнь требовала своего. Кейт заставляла себя встать, накормить детей, взяться за стирку и не распускаться. Она не носила траура, не надевала агатовые бусы и броши, не сидела в гостиной, перебирая вещи, напоминавшие о дорогом усопшем. Это было ей не по чину. Такие женщины, как она сама, могли сходить с ума от горя, но были вынуждены вставать и идти работать, чтобы их дети не умерли с голоду.
Думая о детях, Кейт изнывала от страха за их будущее. Чем их кормить? Когда семья переедет, можно будет продать часть мебели; это принесет им несколько шиллингов. Потом заложит обручальное кольцо Падди, но только если без этого нельзя будет обойтись. Продаст медный котел и каток для белья. Если придется жить в одной комнате, для них все равно не хватит места. Без котла и катка она не сможет стирать. Тогда их скудные доходы уменьшатся еще сильнее. Может быть, ей удастся стирать и гладить на дому у клиентов, но кто в это время присмотрит за Сими и Эйлин?
«Я не смогу с этим справиться, думала она. — Не смогу. Я убила два дня на „Чай Бертона“, а что толку? Потратила вчерашний и сегодняшний день на поиски жилья, но ничего не нашла. Все либо слишком дорогое, либо слишком маленькое, либо слишком ужасное». На глаза снова навернулись слезы. Теперь это были слезы отчаяния, и бороться с ними у Кейт уже не было сил.
— Кончай, Бристоу. Пойдем с нами. Будет весело, — сказал Гарри Итон, поправляя галстук перед зеркалом.
— Нет, дружище, спасибо. Сил нет. — Джо закрыл глаза и зевнул.
— Брось. Это не усталость. Я знаю, в чем настоящая причина.
Джо открыл один глаз:
— В чем же?
— В твоей красотке. В Фионе. Ей это не понравится. Скажи ей, что твой петушок — не кусок мыла. Если он время от времени отсыреет, то меньше не станет.
Джо засмеялся. Гарри соблюдал свой субботний ритуал. Усталость не мешала ему шляться и высмеивать друга за то, что он не следует его примеру.
— Сэр, вы сами не знаете, от чего отказываетесь, — хихикал он. — Представьте себе хорошенькую потаскушку с большими титьками и крепкой задницей всего за три шиллинга. Блондинку или брюнетку, кого пожелаете. Я знаю одну рыжую, которая умеет все. Может ссосать краску с фонарного столба.
