Андрей Шляхов - Доктор Данилов в дурдоме, или Страшная история со счастливым концом
– А что тебе было нужно? Вот я, например, так и не могу понять, что тебе нужно. Ты как Остин Пауэрс – человек-загадка.
– Вообще-то загадочность больше присуща женщинам, – улыбнулся Данилов. – А что касается меня, то на самом деле все просто. Никаких загадок, так… мелочи жизни…
– Ничего себе мелочи, Вова. – Глаза Елены снова заблестели. – Представляешь, что я пережила, когда вошла и увидела твою…
– Экспозицию, – подсказал Данилов, – или декорацию. Да, да – декорацию.
– Это можно назвать как угодно, дело ведь не в названии…
– Лен, не спеши расстраиваться, – попросил Данилов. – Я много думал… На что-что, а уж на это времени хватает. Да, я понимаю, что меня занесло… И капитально занесло. Но я осознал. Я знаю, что ты сейчас думаешь, но тогда мне только казалось, что я все понимаю, а теперь уже не кажется. Теперь я уверен, уверен в себе.
– Хотелось бы верить, очень хотелось бы.
– Мои проблемы начались давно, еще, наверное, на «скорой»… Как бы объяснить?.. – Мысли требовали выражения, а нужные слова все никак не находились, что очень злило, а от злости начинали путаться мысли. – Давай я лучше пример приведу…
Елена слушала внимательно, но своего отношения к сказанному никак не выражала – просто смотрела на Данилова, и все.
– Нет, к черту примеры! Так мы до ночи не управимся. – Данилов недолго помолчал, связывая мысли в цепочку. – Значит так, началось все еще на «скорой». Появилась такая непогрешимость, чувство заслуженной гордости от того, что ты все делаешь правильно и вообще – ты самый крутой. Гордость переросла в гордыню, то есть усилилась, пустила корни. И в роддоме я работал с тем же сознанием, что я крут, непогрешим и всегда все делаю правильно. Но рано или поздно что-нибудь да случается…
– Случается, – согласилась Елена.
– Теперь-то я понимаю, что проблемы как таковой не было. Вывести из одной-единственной фразы связный диагноз невозможно. Да и какая разница? Все равно – показания к операции серьезные, я так и так нахожусь рядом, собственно – ожидай я там аритмии или не ожидай, действия мои от этого не менялись бы.
– Я тебе не раз пыталась это внушить.
– Тогда я не готов был это понять, – признался Данилов. – И решил попросту сбежать, уйти туда, где все ясно и нет никакой лечебной работы. Дурацкое, по сути своей, решение, все равно, что гильотиной от перхоти лечиться, но оно казалось мне очень правильным. К тому же ординатура в какой-то мере повышает статус врача. А потом пошло-поехало и чуть было не… Ну, ладно. Главное, я сам, без всякой психотерапевтической помощи, понял и осознал мотивы, которые мной руководили…
– А что, здесь нет психотерапии? – не поверила Елена. – Я думала…
– Зачем она, если есть психофармакология? Мы тут дискутировали на эту тему, но бесполезно… Дискуссии в дурдоме неуместны. Но так даже лучше, не с каждым врачом будешь так предельно откровенен, как с самим собой. Психоаналитик не так уж и нужен, если есть время, чтобы подумать и желание изменить свою жизнь…
– К лучшему? – улыбнулась Елена.
– К лучшему! – подтвердил Данилов. – К худшему я уже наизменялся, хватит. Ты не представляешь, какой привлекательной кажется отсюда наша обычная жизнь! Я говорю пошлые банальности, да?
– Если ты веришь в то, что говоришь, то это уже не банальности.
– Я не просто верю – я знаю все это! Поэтому просто дождаться не могу, когда я выйду отсюда!
– Вова! – Елена погладила Данилова по плечу. – Все, что ты говоришь, очень здорово, и я тебе верю в первую очередь потому, что хочу тебе верить! Но если ты намерен вернуться к вопросу о выписке…
– Не намерен, – заверил Данилов. – Я понимаю ход твоих мыслей и не могу утверждать, что на твоем месте я бы думал иначе. Слишком рьяно и слишком часто я убеждал тебя в том, что со мной все нормально, чтобы ты поверила мне так вот сразу.
– Я тебе верю, Вова…
– Я понимаю, я все прекрасно понимаю и поэтому не настаиваю и не тороплю. Ты знаешь, как это бывает? Как со мной было? Лежишь, думаешь о жизни, и вдруг как будто раздвигается какой-то занавес и ты удивляешься – как же я раньше не понимал? Как же так? Словно током ударило…
Все было именно так, как рассказывал Данилов. Понимание, которое, наверное, было бы слишком пафосно называть «прозрением», пришло к нему внезапно, ночью, под переливчатый храп соседей по палате. И не было ни внутреннего голоса, ни тем более голоса свыше, ни знаков, ни молнии за окном. Просто мысли потекли в другом направлении, важное стало не таким уж и важным, а то, чего раньше не замечал, выдвинулось, как принято говорить, на первый план.
Очень необычные ощущения.
Сначала Данилову показалось, что он успел заснуть и теперь думает во сне. Он даже ущипнул себя за ляжку. Два раза подряд – для надежности.
Ничего не произошло, только симфония соседского храпа стала тише – Славик во сне перевернулся на живот и замолчал.
Данилов принялся шаг за шагом, день за днем перебирать последний свой год. Увлекательно – словно читаешь богато иллюстрированную книгу о собственной жизни. Разумеется, в эту ночь Данилову было уже не до сна…
– …Придет время, и ты это поймешь! – Данилов посмотрел Елене в глаза и добавил: – Если, конечно, захочешь.
– Поживем – увидим. – Елена взглянула на свои наручные часики. – Жаль, но мне пора. Держи вот духовную и физическую пищу…
К Данилову перекочевал пакет с печеньем, книгами и еще каким-то свертком.
– Там чистое белье, – сказала Елена. – А грязное для стирки ты не принес?
– Да я сам стираю, – смутился Данилов. – Проблем нет.
– Где? – удивилась Елена. – Разве тут есть стиральные машины?
– Ну ты даешь! – Данилов даже присвистнул. – Ты еще про микроволновку и миксер спроси. Руками стираем, под краном. Отжал, на спинку кровати повесил – до утра высыхает.
Постирушки не запрещались, как же без них? Но следовало соблюдать два требования – хорошо отжимать вещи, чтобы с них не натекало на пол, и убирать их утром с кроватей.
– Забери обратно. – Данилов вернул Елене пакет с бельем.
– Будь умницей, – то ли попросила, то ли посоветовала Елена.
– Я им уже стал, – заверил Данилов.
Обниматься и целоваться на прощание не стали – обстановка не располагала к интимности. Ограничились чем-то вроде рукопожатия.
– Когда мне теперь приезжать? – спросила Елена.
Может быть, в ее вопросе и не было ничего крамольного, но Данилов расстроился. Ему казалось, что, уходя, Елена скажет: «Ну, до завтра!» Даже не казалось – он был уверен, что она так и скажет. Ну не могла, не должна была она говорить что-то другое! И уж тем более спрашивать.
– Давай на той неделе, – как можно более равнодушным тоном предложил Данилов. – Заодно и печенья еще привезешь.
Был шанс услышать в ответ: «Нет, это долго. Я послезавтра приеду».
– Хорошо, – ответила Елена. – Я буду планировать на вторник, а если что-то изменится, звони.
– Хорошо. Игорю передавай привет, и пусть он не суетится – скажи, что у меня все хорошо.
– Скажу, – пообещала Елена. – Он там ждет не дождется твоей выписки. Когда вы встретитесь…
– …то будем пить только безалкогольное пиво, – докончил фразу Данилов. – Так и передай.
– Я передам. – Губы Елены дрогнули, словно она собиралась улыбнуться, но в последний момент передумала. – Только ты не забудь про свои благие намерения.
– Как можно?!
Данилов позволил себе небольшое нарушение режима – проводил Елену до лифта и только потом вернулся в отделение.
– Мы вас уже в розыск хотели объявлять, – пошутила медсестра, открывшая ему дверь.
– Куда ж я от вас убегу? – вздохнул Данилов.
– Обед пропустили. – Медсестра захлопнула дверь так резко, что Данилов вздрогнул.
Он давно заметил, что все люди делятся на две большие группы – на тех, кто закрывает двери и переставляет мебель с шумом, и на тех, кто старается делать все это как можно тише. Вторые нравились Данилову куда больше первых.
– Я и ужин пропущу, – пообещал Данилов, вспоминая, сколько чизбургеров он съел.
– Водочкой не побаловались? – Медсестра, принюхиваясь, пошмыгала носом.
– Нет. – Данилов выдохнул во всю мощь легких, демонстрируя свою абсолютную трезвость.
– Это правильно, – одобрила медсестра. – Лечение и алкоголь несовместимы.
«Как же мы любим говорить банальности! – подумал Данилов. – И ведь находим в этом смысл и определенную приятность».
Глава тринадцатая
Столкновение
– Лет пять назад я в Белоруссию отдыхать ездил. – После ужина Николая тянуло на воспоминания. Приятное это дело – лежать на койке и травить байки. – Психбольница там у них в… Место на «к» называется… забыл.
– Это такой отдых – в белорусской психбольнице полежать? – удивился Данилов.
– Отдых – это в гости к двоюродному брату. А психбольница – это уже само собой.
– Почему само собой?
– Потому что от смены обстановки голоса мои разбушевались. Весело им стало. Еще бы не весело, когда я им ночь напролет песни пел.
