Иван Шевцов - Остров дьявола
- Неожиданная ситуация, дорогой Денис Тихонович: твой покорный слуга и учитель приглашен в шведское посольство на ужин. Не пойти нельзя - могут неправильно истолковать. А чтоб тебе не было скучно в доме кинематографистов, свой билет я презентовал прекрасной Ренате. Ренаточка - дочь моего друга, друг нашей семьи. Она с лихвой заменит меня. - И лукавая широкая улыбка расползлась по жирному лицу Юлия Григорьевича. - Я уже опаздываю, доверяю тебе, Денис, сокровище, которому нет цены, факт общепризнанный.
И Пухов мгновенно растаял в толпе. "Сокровище" улыбчиво и неторопливо осмотрело Дениса с ног до головы взглядом дружеским и печальным и сказало нежным задушевным голосом:
- Что ж, пойдемте. Пусть Юлию Григорьевичу будет хуже. По крайней мере - мне повезло.
"Мне тоже", - чуть было не сорвалось с языка Дениса. Из-за робости слова эти застряли. Доверчивый и бесхитростный он нисколько не сомневался в том, что Пухов приглашен на прием в шведское посольство и что "сокровище" по имени Рената дочь друга Юлия Григорьевича. На самом деле, все это, деликатно выражаясь, не соответствовало действительности. Все было заранее продумано, отрепетировано, как в профессиональном спектакле, ловким и опытным режиссером Пуховым. Распределены и роли, главные из которых отводились приятелям Юлия Григорьевича Ренате и Никите. Не было случайностью и то, что в зрительном зале оказалась Лида с молодым человеком - элегантным, стройным, выше среднего роста, одетым в сиреневую рубаху с нагрудными карманами и погончиками, в бежевые брюки и остроносые бежевые полуботинки, обнажавшие колечки оранжевых носков. Густые темные волосы могучей гривой ложились на крепкий затылок. Это и был Никита. По служебным делам он два раза появлялся в учреждении, где работала Лида, и с первой встречи оказал внимание скромной, стеснительной девушке, сделав ей в общем-то банальный комплимент, но вполне искренне и деликатно. Он говорил, что в Лиде во всей полноте воплощен облик истинно русской девушки с ее внешне не броской, но подлинной, застенчивой красотой, спрятанной внутрь. Он говорил о ее глазах, в которых отражен богатый внутренний мир, душевная щедрость и доброта, но что большинство людей видят только то, что лежит на поверхности, цепляются за внешность и не замечают настоящей скрытой красоты. Во второе свое появление в Лидином учреждении Никита пригласил смущенную девушку на просмотр фильма, на который попасть простому смертному практически невозможно и тут же вручил ей пригласительный билет. Ну как было не пойти, там более что с Денисом Лида не виделась около месяца: он ссылался на свою занятость, подолгу отсутствовал в Москве, а она считала это отговоркой, нежеланием встречаться. Не очень верила она и комплиментам Никиты: считала, что столичный сердцеед избрал ее очередной своей жертвой. Но ее не проведешь, где сядешь, там и слезешь. Было любопытно, как дальше поведет себя Никита.
Зрительный зал Дома кино огромный, Денис при своей близорукости не заметил Лиду. Зато Лида видела его, оживленно разговаривавшего с очаровательной спутницей. "Вот оно что… Теперь понятно, все прояснилось", - вспыхнула Лида, и мысль эта, как огнем обожгла сердце. Она впервые в жизни ощутила бешеный прилив ревности. Ей хотелось немедленно уйти. Она не понимала, что говорил ей Никита, не вникала в смысл его слов. Они сидели в середине ряда - в зале ни одного свободного места, чтобы выйти, надо побеспокоить добрую дюжину людей. А тут погас свет, и на экране появились какие-то девицы в купальниках и молодые атлетического телосложения парни. Уходить было неудобно: пришлось сидеть до конца сеанса. Когда они вышли на улицу и Никита спросил ее мнение о фильме, она ответила неопределенным пожатием плеч: в памяти ее сохранились лишь отдельные разрозненные кадры. Никита предложил ей свою машину, но она решительно отказалась: она живет рядом с метро, а это самый удобный для нее и предпочтительный вид городского транспорта.
Обида и ревность захлестнули девушку мутной волной. На память ей пришло жестокое слово "вероломство", и она мысленно повторяла его всю дорогу до самого дома. "Пренебрег, увлекся девицей своего круга. И черт с тобой. Только зачем было обманывать, ссылаться на занятость, лгать?.. Подло, вероломно…" Гордость не позволяла ей встретиться с Денисом и объясниться. Она сказала себе, как отрезала: все, точка, никаких объяснений. С глаз долой и из сердца вон. А ведь стоило им встретиться, выяснить вместе как они оказались в Доме кино, когда и как познакомились со своими спутниками, рассказать друг другу искренне, что из себя представляют Рената и Никита, и все стало бы на свое место, довольно примитивный спектакль "Женитьба", поставленный по сценарию Пухова, а именно он был автором этого "сценария", лопнул бы, как мыльный пузырь.
А между тем желтый "Жигуленок" Ренаты - она сама сидела за баранкой - из Дома кино увез Дениса домой, только не на квартиру Морозовых, а в дом, где жила Рената со своими родителями.
Правда, родители ее в это время отдыхали где-то на кавказских водах. Когда Рената открыла дверь машины и пригласила Дениса садиться рядом с ней, он решил, что она предлагает свою услугу доставить его домой. Но в пути Рената игривым тоном, исключающим возражение, сказала, что сначала они заедут к ней на чашку кофе, она покажет ему свою коллекцию восточных скульптур-статуэток и собрание книг о скульптуре, а потом в целости и сохранности доставит его домой. Она была игрива и весела, но без назойливости. Во всех ее жестах и действиях сквозила естественная непринужденная учтивость, которая дается воспитанием и со временем становится нормой поведения, своего рода чертой характера.
Рената как бы между прочим предупредила Дениса, что живет она с родителями, которые в настоящее время где-то наслаждаются кавказскими минеральными водами, что отец ее ответственный работник Государственного комитета по экономическим связям, что сама она трудится на ниве искусства, - где именно, не уточнила, а переспрашивать Денис не стал. Да его это и не интересовало.
Квартира у Бутузовых просторная, из четырех комнат, обставлена со вкусом. Рената проводила Дениса в гостиную, усадила в кресло у низкого журнального столика, положила перед ним несколько монографий о художниках, в том числе и о Родене, чтоб он не скучал, пока она будет готовить кофе, и удалилась.
Денис увлекся Роденом, которого знал лишь по немногим и далеко не лучшим репродукциям - подлинников великого французского ваятеля ему не доводилось видеть. Он с большим интересом рассматривал изданную за рубежом монографию, в которой были опубликованы фотографии основных работ скульптора, главным образом эротических. Удивительная пластичность фигур, отличное знание человеческого тела, целомудрие плоти, изящность и гармония вызывали чувство прекрасного и одухотворенно-светлого, чистого и возвышенного. В то же время скульптуры эти возбуждали кровь, волновали воображение, когда сладко и тревожно замирает сердце и томится в смутном ожидании. Он успел только полистать книгу о Родене, как появилась Рената в неброском, но изящном домашнем платье с глубоким вырезом, обнажавшим бронзовую грудь, на которой покоился маленький золотой медальон, и мило улыбаясь, сказала мягким приглушенным голосом:
- Кофе нас ждет. Идемте в мою обитель.
В ее комнате, очень уютной и ухоженной, тихо струилась музыка, именно струилась, мелодично и тонко, как хрустальный ручеек, очевидно, это была не современная музыка. У широкой тахты, покрытой ворсистым покрывалом, стоял круглый столик с двумя чашками, кофейником, двумя серебряными рюмками и хрустальным графинчиком с коньяком. Она усадила его рядом с собой на тахту, наполнила рюмки и сказала, глядя на него тихим задумчивым взглядом:
- Отметим нашу встречу и знакомство. Пусть она будет не последней.
Глубокие глаза ее с темным неподвижным блеском смотрели на него нежно и преданно. Для Дениса было все ново, неожиданно и уж очень стремительно. К такому он не привык и поэтому чувствовал себя неловко и скованно. Он нерешительно взял свою рюмку и смущаясь пробормотал:
- Да я насчет… этого дела, ну, спиртного, не охотник. - И по вдруг побагровевшему лицу его расползлась виноватая улыбка. Однако мягкие манеры Ренаты, ее тонкий чистый голосок и доверчивая, обезоруживающая улыбка делали его податливым.
- Разве что одну, так и быть, - сказал Денис. И, осушив рюмку одним глотком, как-то уж очень непосредственно, по-детски поморщился, и это вызвало на лице Ренаты насмешливую улыбку, которую она сразу погасила, и чтоб замять ее, поинтересовалась, что из монографий о художниках ему понравилось.
- Да я только Родена успел полистать. Конечно, это великий мастер.
- Юлий Григорьевич говорил мне, что вы увлекаетесь скульптурой и сами лепите, - сорвалось у нее не предусмотренное "сценарием", о чем она тут же пожалела. - Хотите, я подарю вам Родена?
