Марианна Гончарова - В ожидании Конца Света
Потому что без воды. Как мне несколько часов прожить…
И не туды,
И не сюды.
А может быть, конец света будет из-за того, что у нас на планете просто закончится вода? Вот так вот исчезнет вода сегодня утром на всей планете? Или станет непригодна, вся вода вдруг станет непригодна для употребления?! Ну этого как раз не может быть! Один Ниагарский водопад сколько стран напоить может. Нет, не может… Хотя… Какой-нибудь сумасшедший болван возьмет и кинет маленькую таблеточку, например, в реку Прут. Прут понесет свои отравленные воды в Днестр, Днестр — в Черное море. А Черное море всплеснет возмущенно волнами и заявит:
— Ну все, больше не могу.
И вымрет. Как динозавр.
А следом и другие моря, океаны. А вместе с ними пресные водоемы. Реки, которые брали начало высоко в горах.
Я видела, где берет начало наша река Прут. Я видела.
Мы долго-долго шли, подымались высоко, карабкались потом еще выше. Я устала, друзья забрали мой рюкзак, потом взяли меня за руки и помогали идти. Потом я сказала: все, не могу, дальше не иду. И мне сказали: сделай еще два шага. Два шага вверх, два шага — раз-два, и ты увидишь чудо. А я лежала и не могла даже пошевелиться. И друзья мне сказали: если ты сейчас не встанешь, если ты сейчас не возьмешь себя в руки, если ты сейчас не сделаешь всего только два шага и не увидишь чудо — зачем ты тогда вообще столько лет жила. А я стонала и уговаривала их, что никак не могу.
И тогда подошел К. Он взял меня под мышки и просто подтащил чуть выше — на то самое расстояние, те два шага. Подтащил и снова мягко уложил на землю. И только тихонько сказал:
— А теперь смотри.
Я услышала шуршанье, испугалась и открыла глаза. На уровне моего лица из-под земли выбивался ручей. Он не журчал, как настоящие взрослые бывалые ручьи, — он тихонько шуршал и нежно булькал, как новорожденный. Как новорожденные ребенок, котенок, птенец. Шуршал, тихо булькал, всхлипывал, пускал пузыри и дышал.
— Это Прут, — сказал К.
Я лежала на боку, а у меня на глазах доверчиво рождалась знаменитая горная река. Я лежала на боку, и мы тихо дышали одним воздухом — новорожденный ручей и я.
Спустя какое-то время, может быть, месяц или два, когда мы переезжали в Черновцах реку Прут по огромному мосту, я попросила остановить машину, вышла, спустилась к грязной мутной шумной воде, погладила ее и сказала:
— А знаешь, я ведь помню тебя совсем маленьким. Ты был такой чистый, тихий и очень красивый.
В ответ мне знакомо булькнуло и всхлипнуло.
Ааапустела без тебя земля,Как мне несколько часов прожить…
* * *Если бы у меня осталось время, если бы хоть немного времени у меня осталось, я написала бы один рассказ. Он был бы про… Он был бы, например, о кино. Ну, неважно, о чем бы он был. Я назвала бы его «Первый визит», да, именно так я назвала бы его, этот рассказ.
Однажды давно я покупала диски с фильмами. Девочка-продавщица, молодец, мало чего посмотрела из того, что продавалось, но, глядя на картинку на обложке, бойко пересказывала содержание, как маленький ребенок, который читать не умеет, а делает только вид и, раскрыв книжку «Колобок» вверх ногами, серьезно рассказывает, что вот мячик с глазками и все лесные звери пойдут играть в футбол. А у меня в тот день был день рождения. В моей жизни почему-то всегда не удавались именно дни рождения. Или потому, что мне приходилось самой их организовывать и я плохо соображала к вечеру, когда собирались гости, или он просто был унылым, постылым и я только нервничала в этот день или даже плакала. Словом, тогда я решила все опять взять в свои руки и для борьбы с унынием в этот день посмотреть хорошую комедию или мелодраму. То есть посмотреть какой-нибудь не очень серьезный фильм с очень счастливым, радостным финалом. И так вот отпраздновать свой день рождения — кусок маминого яблочного пирога, чай и хороший фильм. И поплакать в конце от радости. Но судьба в тот раз решила сделать мне подарок и без фильма: в магазин следом за мной вдруг зашел какой-то чудной юноша лет двадцати, а то и старше, легкий, с милым прозрачным лицом, длинными волосами почти до плеч, при этом зачесанными назад и заправленными за уши, очень аккуратный, очень, видимо, мамой любимый, в тщательно выглаженной, чуть большой на него голубой рубашке с короткими рукавами, в опять же тщательно отутюженных серых брюках. Он был такой чистенький и даже нарядный, каким может быть только мальчик, идущий в первый раз в первый класс. Но только подросший. Мне тогда показалось, что мальчик странный или, как говорят мои знакомые, немного не в себе. Думаю, что он как раз был именно в себе, абсолютно весь в себе. Их, этих людей, называют по-разному, аутистами, например. Особенные люди, как их еще называют, саванты. Совсем в себе.
Юноша осторожно подошел к прилавку, подождал, пока девочка перескажет мне сюжет очередного триллера, выдавая его за веселую комедию со счастливым трогательным финалом, и вдруг положил ладонь на середину стеклянной стойки-прилавка. Узкую ладонь с длинными ухоженными нежными пальцами. Он постоял, помолчал, и я помолчала, и девочка-продавец. И он вдруг сказал с усилием:
— А вот… если… ангелы…
Девочка уже открыла рот ответить, но я, подгоняемая знакомым сквознячком в локтях, предшествующим особенным событиям в моей жизни, просто шикнула на нее тихонько, потому что начиналось. Начиналось то, зачем, как мне кажется, я и родилась на этот свет. Начиналось то, что я без памяти люблю — на наших с девочкой глазах сплетались беглые мысли и свежие впечатления, сила воображения, чувства, запахи, зрительные образы — и все превращалось в тоненькую тихую нежную мелодию.
— А вот если ангелы… — сказал опять Юноша, мягко убрав руку, и мы как загипнотизированные следили за этой рукой. Он сложил пальцы в кулачок и прижал его к груди, чуть пониже горла. Он тесно сжал кулачок, вдруг замолчал и смутился — девочка посмотрела на него с недоумением, уставшая и равнодушная, как будто продавала селедку на вес. Я испугалась, что Юноша сейчас уйдет, и все. Я так испугалась, что сейчас мы с девочкой все испортим, что легко-легко тронула его за плечо.
— Ангелы… Они… Да. Что? — на его же языке осторожно, тихо, почти шепотом спросила я.
— Да, — закивал Юноша обрадованно и покомкал воздух в своем кулаке на груди, поводив при этом пальцами так, что забегали острые косточки, — вот если фильм про ангелов… — Он опять обернулся к равнодушной девочке: — У вас есть фильмы про ангелов? Вот про ангелов, — повторил он.
Именно так Юноша и сказал и, помешкав, опять почти про себя повторил:
— Вот про ангелов…
— У нас? — девочка озадаченно приложила лакированный сверкающий когтик указательного пальчика к нижней капризной губе. — Ну не знаааю…
— «Город ангелов», — стала я перечислять лихорадочно, как на брейн-ринге, — еще… «Ангел А»! Еще… еще «Майкл»! И «Небо над Берлином»! И «Амели»! Конечно, «Амели»! Ищите, девушка. Я тоже возьму эти фильмы.
И пока девушка искала и выкладывала диски перед нами, юноша повернулся ко мне, очень высокий, нескладный, угловатый и очень красивый, и, не разжимая своего кулачка, доверчиво спросил:
— А вот если ангелы… — и замолчал.
Я терпеливо ждала. Мне так было хорошо в компании этого Юноши, так спокойно и тепло, я чувствовала за него такую ответственность, что готова была сейчас же броситься на любого, кто помешает ему сформулировать терзавший его трудный вопрос.
— А вот ангелы…
Юноша говорил медленно. Ему тяжело было говорить. Вслух.
— Да, — согласилась я. — Бывают.
Нельзя было говорить «думаю, да» или «как мне кажется, да». Чтобы у юноши не было никаких сомнений в том, что это так и есть.
— Конечно, бывают, — подтвердила я, стараясь быть абсолютно спокойной и убедительной.
— Они… хорошие? — Юноша нахмурил брови и разжал кулачок. Он поправил упавшую на глаза прядку длинных волос и опять сжал руку в кулак. — Может, они… есть?
— Да, — уверенно и спокойно ответила я, — да. Они есть.
— Дааа?.. — Юноша счастливо и облегченно выдохнул, добавив: — Я. Специально. Пришел. Спросить. Еще там, — Юноша показал кулачком куда-то за витрину, где была улица, — морочил голову. Я морочил голову ей…
Я поняла, что Юноша ходил еще в какой-то магазин, и там кому-то не хватило терпения, и ему сказали: «Не морочь голову».
— А тут. Сказали. — Юноша как будто устал говорить.
— Да-да, — так же тихо и осторожно, как и я, откликнулась девочка-продавец, положив на прилавок стопку дисков.
Юноша повернулся всем корпусом к девочке, взгляд его упал на диск.
— «Майкл», — объяснила я. — Он — ангел, он говорил: «Научитесь смеяться».
— Зачем? — спросил Юноша и покачал головой.
— Это путь к истинной любви — так он сказал.
