Колыбельная для брата (сборник) - Крапивин Владислав Петрович
Это были не Севкины стихи, а старая частушка про фрицев. Очень подходящая! Толстый не оглянулся, но спина его, кажется, поежилась. Видно, слово «катюши» было ему знакомо.
Эта стычка сделала Севку сердитым. Он вспомнил, как Гетушка его опять ругала за почерк (ей ведь не скажешь, что Пушкин тоже писал корявыми буквами). Подумал, что Борька Левин совсем обнаглел, запихал в его, Севкину, сумку дохлого воробья (придется, наверно, драться). Почувствовал, как сапог натирает пятку (в валенках теперь ходить сыро, в ботинках – еще холодно, вот и приходится хлюпать в маминых сапогах).
И уроков задали целую кучу!
Севка прогремел подошвами по лестнице, заглянул в почтовый ящик. Конечно, пусто! А сегодня точно должна быть «Пионерка»!
В коридоре Севка, не раздеваясь, заколотил в дверь Романевских:
– Римка, опять стырила газету?!
Было тихо. Севка снова шарахнул кулаком. Дверь открылась, и Римка встала на пороге – какая-то слишком смущенная. С газетой.
– Давай сюда, – булькая от праведной злости, потребовал Севка.
– Теперь зазна?ешься, да? – сказала Римка. Она пыталась говорить насмешливо, но получался нерешительный лепет. – Теперь ты, конечно…
– Чего?
Римка неуверенно хмыкнула:
– Будто не знаешь…
– Чё не знаю? Знаю, что ты головой о комод стукнутая…
– Ты, что ли, правда… не видел свои стихи?
– Какие еще стихи?
Тогда Римка заулыбалась и поднесла к его носу газету. Внизу страницы среди каких-то детских рисунков и стихотворных строчек Севку прямо ударили по глазам слова:
Мой папа не вернулся с моря…Это что?
Это правда?!
Мой папа не вернулся с моря, Он на войне погиб в воде. Прощайте, дом родной и город, Ему не плавать уж нигде. Но я всё жду, что он вернется И постучит тихонько в дом. Он мне и маме улыбнется, И мы с ним в море поплывем.А внизу стояло: «Сева Глущенко, 9 лет. Город Т., школа № 19, 2-й класс „А“.
Не слушая Римку, Севка ушел к себе, скинул сапоги и бухнулся на кровать. Лежал, смотрел в потолок и глупо улыбался. В голове была карусель.
Как стихи попали в газету?
Что теперь будет, когда прочитают в школе? Смеяться станут? Или поздравлять? Или завидовать?
А зачем изменили строчку про стихию? Потому что не Севкина, а пушкинская? Зато самая хорошая была, а Пушкину разве жалко одной строчки? Или все-таки правильно, что изменили? А то опять скажут «Пуся»… Да всё равно скажут…
Ну и пусть хоть что говорят! Зато его, Севкины, стихи напечатали в настоящей газете! Как у настоящего поэта!
Ой, неужели это правда? Может, приснилось? Нет, вот они, стихи. Вместе со стихами и рисун-ками других ребят. Сверху общее название: «Наши читатели пишут и рисуют». Вот стихотворение какой-то Светы Колдобиной из Москвы, называется «Мой щенок». Вот еще: «Стихи про Победу», Лева Ткаченко, город Киев… И рисунок «Атака морской пехоты». Художник – Толя Плетнев из Новосибирска, пятиклассник. Наверно, это замечательный пятиклассник, потому что картинка такая боевая: матросы в тельняшках, с гранатами, с военно-морским флагом, среди взрывов. А немцы от них драпают.
Хорошо, что этот рисунок рядом с Севкиным стихотворением. Наверно, их специально рядом поставили, потому что про моряков…
У Севкиных стихов нет названия. Сверху три звездочки, и сразу: «Мой папа не вернулся с моря…»
Жаль, что он никогда не вернется. А то он обязательно порадовался бы вместе с Севкой…
Мама очень обрадовалась, когда увидела газету. И сразу всё стало понятно.
– Стихи послала в газету Елена Дмитриевна, это несомненно. Она в феврале заходила к нам, я ей показала твою тетрадку, а она переписала… Я тебе говорила, разве ты забыл?
Севка не забыл. Он знал, что вскоре после дня рождения Елена Дмитриевна была у них дома. Она скучала по своим прежним ученикам и навещала их иногда. Севка в тот вечер катался на горке, Елена Дмитриевна беседовала с мамой. Да и стихи Севкины читала. Кажется, даже сказала: «Надо их кому-нибудь знающему показать». Но разве Севке могло прийти в голову, что она пошлет их в «Пионерку»?
– И подумать только, как быстро напечатали! – радовалась мама. – Видимо, твои стихи пришли в самый нужный момент… Только, пожалуйста, не зазнавайся, ладно?
Да что это все об одном? «Зазна?ешься», «не зазнавайся»… Он и не думает нос задирать. Он понимает, что со стихами в газете ему просто повезло и никакой он еще не поэт. Но… все-таки напечатали. Плохие стихи печатать не стали бы. Все-таки… значит, немножко поэт…
В школу Севка шел с радостью, но и с опаской: вдруг задразнят?
Сперва в классе всё было как раньше: будто и не печатали Севкиного стихотворения. Но вот влетела в класс Людка Чернецова и запела ехидно:
– А Пуся опять стихи сочинил, в «Пионерской правде» напечатали! Ай да Пусенька! Ай какой умненький…
Севка замер. Стало хуже, чем если ты не выучил басню, а тебе говорят: «Глущенко, к доске».
– Чего? Какие стихи? – сразу понеслось отовсюду. – Чего врешь?
Подлая Людка достала из портфеля газету. Помахала. И улыбалась так отвратительно, крыса…
Людку обступили. Загалдели, затолкались…
Севка на своей парте начал краснеть и съеживаться. Он был один, Алька еще не пришла.
Газета оказалась у Кальмана. Он влез на парту прямо в сапогах и начал читать клоунским голосом…
Первые две строчки – клоунским голосом. Потом как-то сбился. Начал опять, но уже обыкновенно, негромко. Потом еще тише…
И вдруг все перестали шуметь. Кальман кончил, но тишина всё не кончалась. Наконец Владик Сапожков проговорил:
– А я еще вчера это читал… А у меня папа тоже моряк был.
Витька Игнатюк – чернявый, худой и всегда молчаливый – пожал острыми плечами и проворчал:
– Прибежала, разоралась, будто он чего глупое написал… А он наоборот…
– Правильно! Пуся складно всё сочинил и по правде, – поддержал кто-то в толпе.
– Кто еще скажет «Пуся» – будет во! – раздался авторитетный голос Сереги Тощеева. И над стрижеными головами возник его кулак с чернильным якорем.
– Это что такое? Что за базар? Встали все как следует у своих парт!
Оказывается, уже был звонок и появилась Гета Ивановна. И Алька уже сидела рядом с Севкой.
– Вы что, глухие? Не знаете, что звонок с урока – для учителя, а звонок на урок – для вас?
– А у Глущенко стихи в «Пионерской правде», – звонко сказал Сапожков.
– Ты сейчас за дверь вылетишь вместе с Глу… Что? Какие стихи? Ты о чем?
Людка Чернецова дала ей газету.
В классе повисло молчание. Севке опять стало нехорошо.
Гета Ивановна подняла от газеты голову. Она улыбалась. Это было редкое зрелище.
– Ну что же… – бархатно произнесла Гета Ивановна. – Это очень приятно. Да. Я тебя, Сева, поздравляю. Мы все… Это большая честь. Я надеюсь, что теперь, когда про Глущенко известно всей стране, он подтянет успеваемость. Ну, мы об этом еще поговорим. А теперь приготовьте тетради с домашним заданием.
На переменке Севку похлопывали по спине, и ни-кто не говорил «Пуся». Людка Чернецова ходила среди девчонок из других классов и показывала на Севку глазами. Девчонки смотрели с почтением и шептались.
Одна Алька смотрела на него как на прежнего Севку. Вначале первого урока она просто сказала:
– Ты молодец. Мне очень понравилось.
