Лисья честность - Кетро Марта
Именно в этот момент она вдруг решила выйти замуж. Он ничем не отличался от остальных — был не красивее, не умнее и даже не успешнее, но ей понравилось спокойствие, с которым он за ней ухаживал, надежная регулярность их встреч, внимательная немногословность, с которой он слушал её, когда она за ужином, размахивая руками, полчаса пересказывала сюжет понравившегося фильма, его как будто никогда не задевала её обычная насмешливая манера разговаривать, он не предъявлял к ней никаких требований и не заявлял никаких прав на неё, она была благодарна ему зато, что он был неизменно сдержан, не терял голову и не заставлял её чувствовать неловкость, которую она часто испытывала с другими, — её давно перестало забавлять, когда взрослые, неглупые, симпатичные ей люди вдруг, захлебываясь эмоциями, начинали произносить банальности и вели себя как школьники. Она встречалась с ним чаще и чаще, а когда, спустя полгода, он так же спокойно заговорил с ней о замужестве, она неожиданно легко и сразу согласилась.
Если родители или друзья и были удивлены тем, что из множества мужчин, окружавших её, она выбрала именно этого, ей об этом не сказали. У неё никогда не было привычки откровенничать с кем бы то ни было, поэтому она не ждала ни одобрения, ни вопросов, его приняли — и этого было достаточно. Довольно быстро она поняла, что его немногословность вызвана тем, что ему, как правило, просто нечего сказать, он был почти незаметен как в компании, так и дома, у него не было никаких особенных увлечений, иногда ей казалось, что, когда она выходит из комнаты — он исчезает и появляется вновь только с её возвращением. Тем не менее в компании её шумных, язвительных друзей он редко вызывал на себя огонь насмешек — возможно, потому, что почти никогда не заговаривал сам, если к нему не обращались, а если ему и случалось, вдруг оживившись, во внезапно наступившей тишине ляпнуть какую-нибудь глупость, — он же первый миролюбиво посмеивался над собой и никогда ни с кем не спорил. К нему быстро привыкли и относились мягко и с симпатией.
Всё это нисколько её не расстраивало. Он небыстро, но настойчиво делал карьеру, что позволило ей выбрать приятную, несуетливую и почти не оплачиваемую работу в маленьком издательстве одного из приятелей свёкра. Муж с одинаковой лёгкостью отпускал её одну, если ей хотелось пообщаться с друзьями без него, или отправлялся с ней и просто незаметно присутствовал где-то поблизости, — ей и в голову не пришло бы ждать от него остроумных реплик или переживать из-за его пассивности, он не мешал ей вести себя так, как ей хочется, она была свободна. Эта свобода была самым ценным её приобретением — от неё ничего больше не ждали, не нужно было ничего никому доказывать, она могла просто быть, жить так, как ей хочется, — в то время, пока вокруг всех остальных постоянно бушевали какие-то невероятные штормы — мучительные разводы, вынимающие душу любовные истории, карьерные трагедии, банкротства, — она всего лишь наблюдала за этим со стороны, неомрачённая, как за остросюжетным сериалом.
Она была настолько безмятежна, настолько уверена в прочности своей вселенной, что не сразу поняла истинную причину частых визитов автора книги, которую она редактировала, — вопреки обыкновению, книга ей понравилась, ей было интересно поговорить с ним, она предложила пообедать вместе, — и спустя несколько минут они уже шли через маленький пыльный сквер, а ещё через полчаса — ещё даже не успели принести салат — она вдруг обнаружила, что совершенно не хочет есть, что говорят они вовсе не о книге, и что она неожиданно для себя краснеет под его прямым взглядом. Так же неожиданно для себя самой спустя несколько дней она обнаружила себя в его постели — это было удивительно ещё и потому, что он, казалось, не приложил к этому никаких усилий, она не успела поймать его ни на одной из тех плоских прозрачных уловок, которые так всегда её смешили, все, что он делал, всё, что он говорил, было хорошо, уместно и доставляло ей удовольствие, какое-то время она ещё сопротивлялась и по привычке искала в нём недостатки, над которыми можно было бы посмеяться, и с тревогой обнаружила, что он кажется ей безупречным.
Предоставленная свобода очень ей пригодилась — она не давала себе труда придумывать объяснения, когда они были вместе, отключала телефон или просто не брала трубку, она отставила в сторону подруг, бросила любимые прежде прогулки по магазинам и при любой возможности набирала его номер, чтобы условиться о встрече или просто переброситься парой фраз. За несколько месяцев они объездили дюжину гостиниц — ей было жаль тратить время на ужин, и, проголодавшись, они просто заказывали еду в номер, в перерывах между любовью ели в постели, отпивая по очереди вино прямо из бутылки. Она подняла бы на смех любого, кто ещё недавно предположил бы, что она, безмятежная, насмешливая, способна выучить все родинки на его теле, перечитывать его короткие нежные сообщения в памяти телефона, что ей покажется символичным, что её маленькая машинка — вдвое меньше, чем у него, — при этом такого же цвета, что она будет проводить время, набивая в Яндексе его имя, и жадно вчитываться в любые упоминания о нём.
Он часто ехал за ней следом до самого её дома, разговаривая с ней по телефону, поставив свою машину в гараж, она перебиралась к нему, и они проводили ещё полчаса или час вместе, скрытые за затемнёнными стеклами. В один такой вечер, опустив стекло, чтобы выбросить сигарету, она вдруг увидела мужа, стоящего прямо возле машины, — и, вместо того, чтобы испугаться, неожиданно для себя рассердилась оттого, что её так глупо поймали, — представив со стороны, как она выглядит — измятая блузка, волосы в беспорядке, она мгновенно почувствовала, как неуместно было бы сейчас придумывать причину, по которой она могла оказаться в машине с этим мужчиной, и сказала только — что ты здесь делаешь? Ему никогда не давались ловкие фразы, он внимательно посмотрел на неё и коротко — на её спутника, молчавшего рядом, наморщил лоб, но так ничего и не произнес вслух, и тогда она сказала — иди домой, я сейчас поднимусь, и, увидев, что он по-прежнему стоит и не двигается с места, повысила голос — иди домой, и тогда он повернулся и пошел к дому, а она смотрела ему вслед, возмущённая нелепостью того что только что произошло с ней.
Скандала не получилось — она не стала отпираться и призналась, к её удивлению, муж, в наивности которого она была так уверена, рассказал ей, что знает обо всём уже какое-то время, прочёл сообщения в её электронной почте, навёл справки о её любовнике у свёкра — пока он говорил, он ни разу не взглянул на неё, а ей вдруг стало ясно, что в её тайну посвящены все — родители мужа, её родители, хозяин издательства ~ друг семьи, слушая его, она думала о том, в какую пошлую и глупую западню она попала, и у неё стало горько во рту. В конце этого короткого, тихого разговора муж сказал, что готов дать ей время разобраться во всём, собрал небольшую сумку и уехал к родителям, оставив её одну.
Началось странное время — зная, что все посвящены, она ожесточилась и отказывалась обсуждать ситуацию с мамой, подругами или коллегами на работе, ей так не хотелось примерять на себя смешную роль источника для сплетен и разговоров, каждое утро она приезжала в издательство, ни с кем не разговаривала, одна ходила обедать, вечерами иногда она встречалась с любовником, и редко — с мужем. Любовник был встревоженно нежен, но не настаивал на подробностях и, услышав от нее, что всё в порядке, успокоился, по какой-то причине она ни разу не смогла предложить ему провести ночь у неё, в пустой теперь квартире, и они по-прежнему прощались возле её подъезда. Муж говорил с ней тепло и участливо, интересовался её делами, но никогда не приезжал домой, приглашая её поужинать где-нибудь в городе, — она заметила, что он осунулся и как будто потемнел, и её сердце сжималось от жалости, но когда он изредка спрашивал, что им делать дальше, она не знала, что ему ответить, и просила дать ей больше времени.
