Умберто Эко - Нулевой номер
– Да, зачем?
– У меня есть объяснение. Он искал популярности. Маньяки довольно часто подбрасывают улики на себя. Они в глубине души хотят провала, хотят оказаться на первых полосах газет. И когда этот Винчигуэрра открыл рот… Признания, признания! Среди прочих признаний он публично взял на себя и Петеано, поставив в сложное положение органы правопорядка, которые тогда, по утверждению Винчигуэрры, его прикрыли. Ну а в восемьдесят четвертом году один судья, Кассон, обнаружил, что применявшаяся в Петеано взрывчатка была вынута непосредственно из тайника, заложенного «Гладиаторами», и самое восхитительное, что о существовании этого тайника доложил ему… Ну никогда не угадаешь кто! Андреотти! То есть премьер-министр знал и не проронил ни слова!
До того один эксперт, работавший на полицию Италии (оказалось, член «Нового порядка»), предоставил суждение, что задействованные взрывные устройства аналогичны тем, что были на вооружении «Красных бригад». Тот же самый судья Кассон доказал, что вещество, ну то есть взрывчатка, по составу идентично используемому в арсенале армии НАТО.
В общем, та еще интрига. Однако, куда ни кинь, из НАТО они, или из «Бригад», но связаны с «Гладиаторами»! Да и это, имей в виду, не конец сюжета. Доказали, что «Новый порядок» прямо связан с итальянской военной секретной службой СИД. Согласись, что военная секретная служба, которая взрывает трех карабинеров, конечно, делает это не из вражды к карабинерскому сословию, а чтобы бросить тень на левых политиков. Кое-что я дальше пропускаю… Я пропущу расследования, контррасследования. Винчигуэрра получил пожизненное. Из заключения он продолжал изливать поток признаний и рассказов о стратегии напряженности. Включил в цепочку и болонский теракт… Вот видишь, между всеми покушениями имеются связки, мне это не снится… Винчигуэрра признался, что и взрыв на площади Фонтана в шестьдесят девятом был запланирован, чтоб заставить тогдашнего президента Италии Мариано Румора объявить чрезвычайное положение. И еще, вот я цитирую, я тут выписал: «Никакого подполья не может быть без хороших денег. Никакого подполья без настоящей поддержки. Я бы мог искать себе денег и поддержки, как другие, где-нибудь на стороне, например у тайной полиции Аргентины. Или у организованных преступников. Но по своей натуре я не сексот и не уголовник. Чтобы обрести настоящую свободу, у меня один путь. Это – сдаться и признаться во всем». Видел логику? Логика сумасшедшего. Логика нарцисса. Однако факты-то этот нарцисс, Винчигуэрра, называет неподдельные.
– Ну и?..
– Ну и вот моя история в полном и связном виде. Муссолини считался мертвым, но он маячил за всеми итальянскими секретами. С конца войны, с сорок пятого. А потом его смерть… настоящая смерть, я имею в виду… положила начало самому ужасному периоду истории Италии. Стей-бихайнд, ЦРУ, НАТО, «Гладиаторы», ложа П-2, мафия, секретные службы, верхушка военного командования, министры (Андреотти), президенты (Коссига) и, естественно, созвездия всяких террористических союзов, левых экстремистских союзов, насквозь прошитых провокаторами и сексотами. Моро был похищен и убит, потому что что-то знал и мог кого-то назвать. Прибавь еще и мелкие нарушения закона, внешне как будто не связанные с политикой…
– Убийство на улице Сан-Грегорио, мыловарщица, монстр с улицы Салария…
– Нечего ерничать, Колонна. Может, эти преступления и не связаны с Муссолини, похоже, они – типичный криминал времен послевоенной разрухи. Но во многих других случаях наиболее, что говорится, экономичное объяснение упирается в одну и ту же персону, руководившую всеми и каждым с балкона палаццо Венеция. Руководившую, хотя никто ее не видел. Скелеты, – и Браггадоччо тыкал в наших безмолвных соглядателей, – способны вылезать ночами, отплясывать данс-макабр. Есть многое на свете, друг Колонна… Но правда и то, что по исчезновении советской угрозы «Гладиаторы» официально были распущены, Коссига и Андреотти открыто высказались об этом тайном сообществе, как раз чтобы свести дело к рутине. Что-де речь шла о вещи заурядной, учрежденной с согласия властей. Об ординарной такой самоорганизации патриотов, наподобие давешних карбонари. Поди вот и дознайся: распустили тогда «Гладиаторов»? Или они из непробиваемых, непотопляемых, вечно фырчащих где-то в тени?
Тут он поежился, заозирался:
– Лучше бы нам уйти, не нравятся мне эти японские туристы. Нашпионят еще, моргнуть не успеем, азиаты повсюду, Китай нам еще покажет. Они теперь на всех языках понимают.
Вышли, и жадными легкими я втянул сколько сумел вечернего воздуха.
Я спросил:
– И у тебя подобраны справки на все?
– Я говорил с суперинформированными людьми. Спросил совета, кстати, у нашего с тобой коллеги Лючиди. Не знаю, ты в курсе ли, но он на связи с секретными службами.
– Я в курсе, я в курсе. И ты тем не менее ему доверяешь?
– Эти люди привыкли молчать, не беспокойся. Мне нужны еще считанные дни, собрать неопровержимые доказательства. А потом я отправлюсь к Симеи и вывалю ему весь улов моей рыбалки. На двенадцать полосных выпусков в двенадцать нулевых номеров.
Вечером, проветриться от костей Святого Бернардино, я повел Майю в хороший ресторан. И говорили мы не о «Гладиаторах». И мы не брали там бараньих ребрышек, не обгладывали хрящей и мертвых костей.
Глава XVI
Суббота, 6 июня
Браггадоччо утих на несколько дней. Видать, записывал. В четверг он прошушукался о чем-то с Симеи у того в кабинете все утро. Вышел около одиннадцати, Симеи высунулся и напутствовал:
– И очень глубоко проверьте все детальки, пожалуйста. Мне бы хотелось бить наверняка.
– Да не извольте беспокоиться, – благодушно пророкотал Браггадоччо. – Сегодня встречусь с одним доверенным лицом, и доведем до ума все это.
Все прочие в редакции занимались первым нулевым номером. Предлагали, что могли: спорт, загадки, кроссворды, кое-какие опровержения, гороскопы и траурные объявления.
– И все же сколько бы мы ни придумывали, – брякнул вдруг Костанца, – все равно не заполним двадцать четыре страницы. Вы как хотите, а нужны все же новости. Давайте выдумывать новости.
– Слышите, Колонна, – сказал Симеи. – Поработайте с ним, Колонна, пожалуйста.
– Новости не нужно выдумывать, – сказал я в ответ. – Их нужно брать из вторсырья.
– Вторсырья?
– Вторичное использование. Никто ничего не помнит. Грубо говоря, имеет прямой смысл периодически оповещать читателей, что Юлия Цезаря закололи в середине марта, в мартовские иды. В Англии недавно опубликовали популярную биографию Цезаря. Выпустили отдельной книгой с удачным названием «Ошеломительное открытие ученых из Кембриджа. Цезаря действительно убили в иды». В книжке подробно изложены события из школьных учебников, распродается – обалдеть. В общем, если мы расскажем снова по порядку всю махинацию с богадельней Тривульцио, а рядом смонтируем материал о махинациях Римского банка… Римский банк был давно, в конце девятнадцатого века. К сегодняшним скандалам не имеет отношения. Но скандал рифмуется со скандалом. Один намек, и вся история Римского банка оказывается точно тем же, что мы имеем тут сейчас. Лючиди из этого сделает конфетку, я уверен.
– Ну давайте, – пропел в ответ Симеи. – Что еще, Камбрия?
– Новостное агентство. Лента. Еще одна мадонна заплакала в деревушке на юге.
– О, то что надо. Вот и сенсация сама идет в руки, пишите.
– О предрассудках… О повторяющихся клише… Ложном чуде…
– Да нет, все наоборот. Мы не научный бюллетень атеистов-рационалистов. Публика любит чудесное. И публика терпеть не может этот ваш интеллигентский скептицизм. Рассказывайте чудо как есть. Это вовсе не значит провозгласить, будто газета верит в истинность чуда. Просто изложим факт как он есть, как будто с чьих-то слов, как будто кто-то из нас наблюдал собственными глазами за фактом. Плачут ли мадонны, нас не касается. Это уже частности. Кто хочет верить, пусть верит. Заголовок на всю полосу.
Все с азартом навалились на клавиатуры компьютеров. Я прошел в двух шагах от Майи, сопевшей над похоронными объявлениями, и шепнул ей:
– Бок о бок с неутешным семейством, обретаясь в глубоком горе…
– …верный Филиберт открывает объятия скорби ненаглядной Матильде и дражайшим Марио и Серене, – парировала она.
Я подбадривающе хмыкнул.
Вечер был проведен вдвоем, у Майи. Забитая книгами нора превратилась в чертог любви, осененный благовспомоществованием Амура.
Среди книжных стопок были и горы дисков, в основном классическая музыка, винил, от деда. Мы их заводили, слушали. Майя поставила Седьмую Бетховена и растроганно вспоминала, как в отрочестве ее доводила до слез вторая часть.
– Мне было шестнадцать лет. Денег не было, но было знакомство с билетером. Тот пускал на свободные. Я садилась на ступени. На втором часу музыки я на них почти лежала. Дерево было жесткое, но ничего страшного. И на второй части, на «Аллегретто», я понимала, что вот так мне хотелось бы умереть, вот умереть прямо тогда… Обычно я плакала. Полудетская дурь. Но продолжаю лить слезы даже сегодня, когда я взрослая и умная.
