Минеко Иваски - Настоящие мемуары гейши
Я сходила к своему парикмахеру, и он уложил мне волосы в стиле варешинобу, первую прическу майко. Волосы стягивают сверху, укладывают в пучок на макушке и обвязывают красной шелковой лентой (каноко) спереди и сзади, украшают казанзаши, декоративной булавкой, так, как делается в карюкаи. Этот простой элегантный стиль открывает взору девичью шею и освежает ее.
После укладки я пошла к брадобрею, чтобы побрить лицо (так заведено у японских женщин). Когда мне исполнился год, мой отец впервые подстриг мои волосы и побрил мне лицо. С тех пор я делала это раз в месяц.
После того как я стала майко, я ходила к парикмахеру раз в пять дней. Чтобы сохранить прическу, я спала на лакированной прямоугольной деревянной подушке с тонкой наволочкой. Поначалу я не могла спать вообще, но вскоре привыкла. В окия существовал прием, предотвращающий передвижение подушки на протяжении ночи. Служанки рассыпали рис вокруг подушки и, если девушка двигалась, рис застревал в волосах, и наутро ей снова приходилось идти к парикмахеру.
Я носила в волосах две булавки, отделанные шелком цвета сливы (потому что был февраль) по бокам, пару серебряных украшений (бира) спереди, оранжевую заколку (тачибана) сверху и длинную заколку, украшенную красными кораллами (акадама) и нефритом, вкрапленным горизонтально.
Мама Сакагучи нанесла обычную для майко белую пудру мне на лицо и шею. У этой пудры интересная история. Ею пользовались аристократы, когда им нужно было присутствовать на аудиенции у императора. Когда-то давно император, считающийся священной персоной, сидел отдельно от всех, скрываясь за тонким холстом. Комната для аудиенций освещалась свечами. Белая пудра реагировала на свет, и императору было легче рассмотреть, кто есть кто.
Впоследствии этот опыт переняли танцовщики и актеры. Дело не только в том, что белая пудра хорошо смотрится со сцены, это также увеличивает ценность светлой кожи. Когда-то пудра содержала цинк и была страшно вредна для кожи, однако в наше время она опасности не представляет.
Мама Сакагучи нарумянила мне щеки и брови. Красной помадой накрасила мне нижнюю губу (год спустя я начала красить и верхнюю губу тоже). Затем пришло время одеваться.
Кимоно, которое носит майко, называется хикизури. Оно отличается от обычного кимоно тем, что имеет длинные рукава и длинный шлейф, закрепляющийся на шее. Низ шлейфа утяжелен и выгибается сзади симпатичной дугой. Хикизу-ри защищен длинным оби (более двадцати футов длиной), прикрепляемым сзади. Концы оби свисают вниз. Костюм минараи идентичен костюму майко, только оби и шлейф не такие длинные – свисающие концы оби вполовину короче, чем у майко.
Мое кимоно было сделано из сатина разнообразных бирюзовых оттенков. Оби был из дамаска, украшенного бабочками с раздвоенными крылышками и стянут узлом, с такими же бабочками, расшитыми серебром.
Я держала в руках традиционную сумочку, называемую кого, сделанную как корзиночка и украшенную цветным куском шелка (шибори). Он делается так связываются тысячи мельчайших узелков еще до того, как материал будет покрашен. Результат работ просто ошеломляет. Киото очень славится этой техникой. Я училась этому искусству у мамы.
Шибори моей сумочки был бледно-персикового цвета и украшен рисунками с изображением бабочек-капустниц. В сумочке лежали веер (украшенный тремя красными бриллиантами семьи Каноэ – близких советников императора), красно-белая салфетка для рук, самшитовый гребешок и многие другие аксессуары. На всех них стояла моя монограмма.
Наконец я была одета и готова к выходу. Я надела свои окобо и открыла дверь. Я уже почти собралась выйти наружу, как вдруг остановилась от удивления. Улица была забита людьми, стоящими буквально плечом к плечу. Я боялась выйти и в растерянности позвала:
– Кунико, – я не знаю, что происходит, но на улице огромнейшая толпа. Нельзя ли подождать, пока они разойдутся?
– Не будь глупенькой, Минеко, они пришли, чтобы увидеть тебя.
Я знала, что эти люди ждали моего дебюта, но не имела представления, что все так серьезно.
– Выходи, Минеко, – раздались голоса снаружи, – покажи нам, какая ты красивая.
– Я не могу встретиться со всеми этими людьми. Я хочу подождать, пока они уйдут.
– Минеко, – сказала Кунико, – эти люди никуда не уйдут. Не смотри на них, если тебе так легче, но нам пора идти. Ты не можешь опоздать в первый же день.
Я все еще отказывалась. Я не хотела, чтобы все эти люди смотрели на меня. Кунико рассердилась. Представительница Фусаноя ждала снаружи, чтобы проводить меня. Она уже откровенно скучала. Кунико постаралась успокоить ее и в то же время отправить меня в школу.
В конце концов она заявила:
– Ты обязана сделать это ради тетушки Оима. Она всегда этого хотела. Не смей ее разочаровывать.
Я знала, что Кунико права. У меня не было выбора.
Я снова повернулась к двери, набрала в легкие воздух и подумала: «Ну и ладно. Раз, два, три! Вперед!» И переступила через порог.
Еще один мост. Новый переход.
Толпа разразилась бурными аплодисментами. Люди поздравляли и хвалили меня, но я не могла ответить. Я смотрела на землю, пряча глаза, всю дорогу до Фусаноя. Пока мы проходили сквозь толпу, многие говорили мне что-то ободряющее, но у нас не было времени вникать. Я не видела лиц, но уверена, что мои родители были там.
Хозяин (отосан, или отец) очая немедленно сделал мне выговор за опоздание.
– Нет оправданий вашему опозданию, молодая леди, особенно в первый день. Это указывает на недостаток собранности и добросовестности. Ты теперь минараи. Так что и веди себя соответственно, – сказал он.
Я поняла? что теперь на меня возложена большая ответственность.
– Да, сэр, – решительно ответила я.
– И прекрати использовать стандартный японский. Говори на нашем языке. Говори «хей» вместо «хае»[1].
– Хае, извините меня.
– Опять за свое? Привыкай к нашему языку, если хочешь стать настоящей гейко.
– Хае.
Если вы помните, так же критиковала меня старшая учительница, когда мне было пять лет. Прошло несколько лет, прежде чем я более-менее усвоила, как надо говорить.
Окасан Фусаноя ободрила меня:
– Не волнуйся, дорогая. Это может занять время, но я уверена, что ты научишься. Просто постарайся.
Я впоследствии отплатила ей за ее доброту, а эта женщина стала путеводным светом моей жизни, капитаном, учившим меня лавировать в водах жизни, которые лежали впереди.
18
В тот вечер я присутствовала на своем первом озашики. Почетным гостем был некий джентльмен с Запада. Переводчик объяснил ему, что я майко-ученица и впервые присутствую на публичном банкете.
Гость принялся задавать мне вопросы, а я постаралась использовать все свои школьные знания английского, чтобы побеседовать с ним на его языке.
– Вы когда-нибудь видели американские фильмы? – поинтересовался гость.
– Да, конечно, – ответила я.
– Имена каких-нибудь американских актеров знаете?
– Да, Джеймса Дина.
– А как насчет режиссеров?
– Я знаю только одного. Его зовут Элия Казан.
– Большое вам спасибо. Это как раз я. Меня зовут Элия Казан, – довольно кивнул гость.
– Не может быть, вы шутите! – воскликнула я по-японски. – Правда? Я и не знала!
В те времена песня из фильма «К востоку от Эдема» была очень популярной, все только и делали, что напевали ее себе под нос. Казалось, моя карьера началась благоприятно.
Однако вскоре на горизонте замаячила туча. Переводчик сказал мистеру Казану, что я собираюсь стать танцовщицей, и тот спросил, не могу ли я станцевать что-нибудь для него. Вообще-то, я не должна была этого делать (поскольку еще формально не дебютировала), но согласилась и послала за аккомпаниаторшей.
Для того чтобы подготовиться, мы встретились с ней у входа в другую комнату.
– Что ты хочешь, чтобы я сыграла? – прошептала она.
– У меня не было ни малейшего представления.
– Э-э-э... У-у-у... – промычала я в ответ.
– Как насчет Гионкоута (баллада о Гион)?
– Этот танец я не знаю.
– Хорошо. А Времена года в Киото?
– Я его еще не изучала.
– Акебоно (рассвет)?
– Тоже не знаю.
– Ты же ученица Фумичиё, не так ли? – недоуменно спросила аккомпаниаторша. – Ты должна знать хоть какой-нибудь танец.
Нам нужно было говорить тихо, но ее голос становился все громче и громче, и я все больше опасалась, что нас услышат гости.
– Это мой первый банкет, – тихонько сказала я, – так что я не знаю, что делать. Пожалуйста, реши за меня.
– Ты имеешь в виду, что еще не начала изучать танцы майко? – удивилась аккомпаниаторша.
Я опустила голову.
– Ладно, в таком случае надо поработать с тем, что есть. Какой танец ты сейчас изучаешь?
Я огласила список. Шаккьёу (история о львице и ее детенышах), Матцузукуши (история о сосне), Шиша (история о четырех компаньонах императора, скачущих на быках), Наноха (история о бабочке и цветах), но ни один из этих танцев не входил в стандартный репертуар майко.
