Сергей Минаев - Media Sapiens. Повесть о третьем сроке
– Добрый вечер, – голос предательски дрогнул, и эти первые слова получились не слишком жизнеутверждающими. В толпе лениво захлопали. Скоты. Вы же все ветераны митингов, неужели вы не знаете, что я в первый раз тут буду гнать? Поддержали бы коллегу по борьбе! Суки.
– Здравствуйте, коллеги! – снова начал я.
«Блядь, почему коллеги? Что я несу, какие они коллеги? А кто они? Товарищи? Что за хуйня! Москвичи? А иногородних тоже много. Кто же вы, падлы? Как же вас назвать-то?» Я рассматривал собравшихся. Они рассматривали меня и, казалось, ждали какого-то откровения. Некоторые махали плакатами. Их лица не теряли радостного соучастия, хотя ничего не происходило. И тут я понял. Им всё равно, что я скажу. Главное – это возможность снова кричать, скандировать и хлопать, чувствуя общее единение. Главное – ощутить себя толпой, по которой бегут волны экстаза, вызванные оратором. Я понял, что основное в моём выступлении не смысл, но эмоции. Воистину. Наша цель не правда, а эффект. И меня понесло:
– Граждане! Мы говорили о цензуре, а я хотел бы сказать вам о более страшных вещах. О тех, кто не только подвергает цензуре и глушит любую свободную мысль, но ещё и насаждает взамен свободы идеологию, основанную на чудовищной лжи.
В ответ на «чудовищную ложь» толпа неистово захлопала, я же ощутил чудовищную эрекцию. Я даже прижался плотнее к трибуне, чтобы ненароком не обнаружить её перед стоящими сбоку от меня. От ступней по всему телу побежала тёплая волна. Вот это энергетика большой аудитории! Я смотрел на толпу, готовую внимать моим словам. Эрекция была какой-то сногсшибательной. В эти секунды я чётко осознал значение фразы «ебать мозги». Меня окончательно отпустило. Я будто бы видел разверзшиеся черепные коробки людей:
– Разгром крупного частного бизнеса, ошибки в социальной сфере, банковская система страны, стоящая на пороге кризиса, установление системы диктатуры и немыслимые гонения на свободу слова, нападки на правозащитные организации, в том числе и всемирные – всё это говорит о том, что стране требуются большие перемены. Несмотря на усилия тех, кто пытается представить происходящее в выгодном свете, очевидно, что ситуация в России продолжает катастрофически меняться в худшую сторону. Серьёзные проблемы в экономике и общественной жизни скрываются, а незначительные достижения выдаются за большие победы. Вы не то, что не хотите решать их, но даже не готовы обсуждать это с обществом, со всеми нами. Создаётся впечатление, государственные каналы, радиостанции и интернет-порталы либо находятся в параллельной реальности, либо очень хотят показать людям картинку «другой страны». В этой связи мне становится совершенно понятно желание государства задушить все последние из имеющихся островков гражданских свобод, обвинив их в «однобокости» и «прозападничестве». Я, как человек, который более двенадцати лет посвятил работе в СМИ, задаю себе вопрос: зачем вам это нужно? Разве все мы – не граждане одной страны? Разве все мы не хотим счастья нашей Родины? Более того, я хочу вас предупредить, что время расставит все по своим местам и возложит ответственность на каждого по его деяниям. Транслируя заведомо ложную картину, вы разделяете себя и общество баррикадами. Потому всех нас, нормальных, свободомыслящих граждан, объединяет одно: никто не может заставить человека любить такую Родину. Даже вы. Со всеми вашими технологиями, щедрым финансированием и монополией на информацию. Мы знаем, что движет вами на самом деле – безудержная жажда власти. Но вы – ещё не значит Россия. Точнее, как раз вы и не являетесь ей. Хотя всячески демонстрируете российскую принадлежность. Вы простые тоталитарные пропагандисты! И чем дальше, тем отчётливее это понимают люди. И они вам этого не простят! Потому что они не с вами! Мы не позволим вернуть Россию в кровавые времена Сталинской империи, хотя вы нас туда и ведёте. Мы вам этого сделать не позволим!
Я закончил под аплодисменты собравшихся и жиденькие крики «Браво, Антон!». К этому моменту я полностью собрался и отметил, что Белостенного провожали как-то живее. «Надо бы его всё-таки уволить к хуям». Тут я снова вспомнил про эрекцию, опустил листы со своей речью в область паха и сошёл с трибуны. Я прошёл на своё место под одобрительные возгласы коллег и достал сигарету.
Митинг закрывал последний глава канала НТВ. Я стоял в полном трансе и пытался понять, что же это за великий экстаз оратора? В чём природа силы, вызвавшей во мне дрожь и трепет, которые я прежде не испытывал даже во время самого сильного сексуального возбуждения? Митинг, тем временем, подошёл к концу, и заиграла столь любимая всей этой кухонной фрондой песня Гребенщикова «Поезд в огне». Кто-то стоящий рядом взял меня за руку, и я стал качаться из стороны в сторону, в такт песне, как ванька-встанька. Я прикрыл глаза, затем снова глянул перед собой. На площади, мощённой большими квадратными плитками, рядами стояли люди и раскачивались под дождём, взявшись за руки. «Этот поезд в огне, и нам некуда больше бежать». Они казались мне рядами фигур на шахматной доске. Нет, не тех фигур, которые стоят перед игрой в чётком порядке. Других. Помните, когда мы в детстве ещё не умели играть в шахматы и вместо этого играли «в Чапаева»? Как мы старались точными щелчками сбить максимальное количество фигур противника? Почему-то именно такие ассоциации родились у меня в тот момент…
Простые граждане, промокнув под дождём, поехали домой, чтобы махнуть сотку, обсудить увиденное с домочадцами и лечь спать. Мы же, как истинные борцы, были лишены тихих семейных радостей. Посему отправились подводить политические итоги дня на концерт и благотворительный банкет, в пользу беспризорных детей.
Ехал я довольно долго и, войдя в ресторан, обнаружил, что вечер продолжался полным ходом. Я нашёл Вадима, взял у него рацию для связи со всеми службами и поинтересовался насчёт прапора Зайцева.
– Через пару дней обещали организовать встречу. Завтра с утра подтвердят железно. Но пока есть проблемы.
Последнюю фразу я слышал, по меньшей мере, трижды, за последнее время, посему не сдержался:
– Вадим, а ты у Вербицкого этой фразе научился?
– Нет… А что?
– Просто он её всё время повторяет. Тебе так не кажется?
– Не знаю. По поводу копий. Я сегодня, когда тебя слушал, поймал себя на мысли, что подобную речь, только с обвинениями другого лагеря, я читал года три назад. Отрывки, конечно. Какой-то чиновник говорил об отечественных СМИ. Это не ты ему её писал?
– Я стал исторической легендой?
– В смысле?
– В смысле, ты начал за мной записывать и вести работу с источниками?
– Нет, но просто похоже очень… Может быть, мне просто показалось. Тема-то, сам понимаешь, общая.
– Тебе показалось, дорогой мой. Давай концерт посмотрим. Плоды рук своих, так сказать.
– Давай, конечно.
«За собой замечай, сучонок. Посмотрим ещё, что ты за концерт придумал и кого ты копируешь».
В главном зале на сцену вышла девушка, одетая в русское национальное платье и, кажется, с кокошником на голове (хотя не исключено, что это были тёмные очки, засунутые в волосы, просто большого размера). Она довольно хорошим голосом затянула что-то типа «Ой матушка нальёт ведро, молча принесёт воды». До кучи она звалась Прасковья или Варвара, я не очень помнил.
– Что за телка, Вадим?
– Это новая звезда этнической сцены, Прасковья. Попала в ротацию MTV, кстати.
– Да? Песня какая-то похоронная. Вяловато все, драйва нет.
– Зато русская народная. В рамках «возвращения к истокам», – усмехнулся Вадим.
– Да уж.
Прасковья тем временем тянула свою занудь уже пятую минуту. Когда я собрался уходить, музыка изменилась. Я обернулся. Прасковья сняла свой кокошник-очки, тряхнула волосами и завыла «Mama, oooh, did I mean to make you cry? It's sometimes whishes I'd never been born at all». Я буквально ощутил кожей, как Фредди Меркьюри несколько раз переворачивается в гробу, слыша, как варварски коверкают его великую песню.
– А вот и драйв, – сказал Вадим.
– По мне, так уж лучше её оригинальное нытьё, нежели такой драйв. Воистину, лучше бы уж она никогда не рождалась.
– Что делать? Не переживай. Люди едят, слушают музыку, прессы много, митинг прошёл не так уж и плохо. В целом, посмотри, все довольны.
– Сейчас ещё водки вынесут, так вообще недовольных не останется, – тихо резюмировал я.
– Это факт, – к нам подошёл Гена Орлов с каким-то всклокоченным шаромыжником, – Антон, ты сегодня спрашивал меня про режиссёра, вот, познакомься – Аристарх Федулов, известный режиссёр в области…
– Арт-хаус. В области кинофильмов арт-хаус. Рад знакомству. Рад. Очень много о вас слышал, – протянул мне руку всклокоченный режиссёр, блея елейным голосом.
– Я тоже… рад, – пожал я протянутую мне руку и посмотрел на Генку, как бы спрашивая: «Это что за обсос?»
– Аристарх, пожалуй, самый талантливый из плеяды авторов кино, которое многие, по недомыслию, называют «кино не для всех».
