Олег Рой - Мир над пропастью
После этой тирады Андрюша вырос в ее глазах чуть ли не до богочеловека. Ревновать его к жене было несерьезно. Ну какая, в самом деле, может быть ревность к неухоженной стерве?
Она просто любила его и наслаждалась каждой минутой, проведенной вместе.
Но пришла осень, семья вернулась с дачи, встречаться стало негде, да и некогда — начался учебный год. Их свидания, раньше случавшиеся если не каждый день, то уж через день точно, сократились до раза в неделю, а то и в две. Вита загрустила.
— Все вполне естественно, — бубнила Лерка. — Это изначально был тупиковый вариант. Всем известно, что с женатиком каши не сваришь. Он, конечно, будет встречаться с тобой, но супружницы своей никогда не бросит. На фиг ему это надо?
— Много ты понимаешь, — отмахивалась Вита. — Кто мне говорил, что у нас ничего с ним не получится? Ан видишь — все получилось.
— И что? Ты довольна?
— Не просто довольна — я счастлива! Мне очень хорошо с ним. Он меня любит, я его люблю — что еще надо?
— Слушай, Витка, да на фиг он тебе сдался? Нашла бы себе молодого и холостого… — Сама Лерка год назад поступила именно так.
— Мне никто, кроме него, не нужен.
— Ну и дура. Своими руками губишь собственную жизнь. Я же знаю, о чем говорю. На женатиков подсаживаются, как на наркотик. Вот у нас на семинаре…
— Слушай, ты меня достала этими своими психологическими заморочками! Я тебе что — кролик подопытный?
— Не кролик, а моя сестра. И я тебя люблю и хочу помочь. Рассказать тебе, что будет дальше? Тебе надоест эта идиллия в кавычках, и ты захочешь будней. Простых будней. С ним. Воскресных обедов, вечеров у телевизора и даже стирки его носков. А он тебе этого дать не сможет. Ты спросишь «почему?», ну при такой-то неземной любви, как у вас! И вот тут-то и начнется самое интересное. С тем же рвением, с каким он сейчас поливает свою жену грязью, он начнет придумывать истории, одну душещипательнее другой. Про то, что она смертельно больна, что теща не вынесет такого удара, а у нее уже был один инфаркт… Ну и ребенок, конечно. Уж этот аргумент первым делом пойдет в ход. Плевать, что он вспоминает о существовании сына раз в неделю — по выходным, когда тот под ногами крутится. Тебе это будет преподнесено как величайшая трагедия. Мол, мальчик так привязан к отцу… Нельзя наносить ему такую жестокую травму. Вот вырастет, сможет все понимать, тогда, может быть… А сейчас — ни-ни!
— Перестань! Андрей никогда…
— Конечно, «Андрей никогда»! Он же идеальный, золотой. Единственное на весь мир исключение из правил! И ты тоже «никогда». Это все остальные дуры, а тебя ведь невозможно обвести вокруг пальца… Ой, Витка, не смеши меня. Признайся, он уже рассказывал страшилки про жену?
— Нет, — буркнула Вита и тут же вспомнила «озлобленную, истеричную неухоженную стерву». Настроение мгновенно у нее испортилось.
— Ну жди, еще расскажет, — пообещала сестра. — Иногда они так увлекаются, что и сами верят во всю эту чушь. Даже начинают жалеть себя. Только учти, когда он придет домой и увидит родную свою жену, быстренько почувствует себя виноватым и захочет угодить ей еще больше.
А потом так вообще начнется веселье. Когда тебе все это надоест и ты припрешь его к стенке, то услышишь о себе много нового и интересного. Например: «Ты всегда знала, что я женат, я ничего не скрывал. Разве я тебе что-то обещал? Разве говорил, что собираюсь расстаться со своей семьей? Ты, милочка, сама себе напридумывала с три короба, а теперь обвиняешь в чем-то меня».
После подобных разговоров Вита чуть не плакала. Каждый раз она зарекалась, что не будет больше слушать Лерку, и каждый раз она внимала сестре, как пророку.
Момент, о котором та говорила, действительно наступил. Вите захотелось тех самых будней. Праздников ей тоже хотелось. Но не тех праздников, которые устраивал Андрей, вроде спонтанной поездки в Питер на один день или походов в Большой театр, где у него было знакомство. Все это было замечательно, но Вита мечтала о праздниках календарных, которые ее любимый проводил строго в кругу семьи. Ничего не было хуже, чем сидеть на Восьмое марта одной и смотреть по телевизору комедию за комедией тогда, когда больше всего на свете хотелось плакать. Или ходить Девятого мая на салют с девчонками из института и представлять, как сейчас в этот самый момент где-то на другом конце города ее Андрюша стоит в такой же толпе рядом с женой, посадив на плечи сына, чтобы тому было лучше видно яркие вспышки.
Она почти уже решилась на разговор с ним, когда выяснилось, что он уезжает на целых три недели в Лондон по межшкольному обмену. Вита испытала одновременно грусть и облегчение. Не беда, что тяжелый для них обоих разговор пока откладывается. Она все еще раз обдумает и взвесит, а Андрюша за эти три недели только сильнее по ней соскучится. Была поздняя осень.
На следующий день Вите сказочно повезло — она осталась дома одна. Такое случалось исключительно редко, учитывая, сколько народу постоянно толклось у них в квартире. Две старшие сестры с мужьями жили вроде отдельно, но постоянно приходили за чем-то. А Вероника частенько подкидывала матери двоих своих детей.
Но насладиться долгожданным одиночеством Вита не успела. В пустой квартире звонок телефона прозвучал как-то особенно — требовательно и громко.
— Алло, — проговорила она немного нараспев, как говорила всегда, будучи в хорошем настроении.
— Можно Биту? — спросил незнакомый женский голос. Красивый голос, низкий такой.
— Я слушаю. — Девушка была слегка заинтригована.
— Я Марина, — представилась собеседница. — Марина Логинова, жена Андрея.
От неожиданности Вита опустилась на табуретку. Не было ни неловко, ни страшно. Даже любопытно не было. Просто вдруг накатила усталость. В голове почему-то вдруг пронеслось: «Значит, Марина. А не Варя». Андрюша никогда не называл имени своей жены, и девушка привыкла думать о ней, именуя так, как они прозвали ее в школе.
— Я вас слушаю, — тупо повторила Вита. А что еще можно было сказать? «Очень приятно»? Или: «Что вам от меня надо?»
— Как вы, Вита? — Этого вопроса она, пожалуй, ожидала меньше всего. Да еще заданного вот так — просто, по-дружески. Без угроз, истерик и скандалов.
— Я не знаю. — Она и правда не знала. Все было так неожиданно и странно.
— И я не знаю. — «Варя» продолжала говорить спокойно. Даже доброжелательно. — У меня тоже сложный период в жизни. Я еще не разобралась, как жить дальше.
«Господи, зачем она говорит мне все это? Что ей от меня надо?
Как все это неестественно, странно». Вита боялась пошевелиться. Она закрыла глаза и расслабилась, слушая тихий низкий голос.
— Я не знаю, зачем звоню тебе. Наверное, просто чтобы убедиться в твоем существовании… — собеседница неожиданно перешла на «ты». Вита, отметив это, усмехнулась. Понятно, не чужие…
— Я существую… — наверное, надо было дать какие-то гарантии, что она уйдет из их жизни навсегда. Заявить об этом прямо сейчас. Сию минуту. Этого требовали все законы жанра. Время для этого было подходящее. И место — вот так, по телефону, не видя никого из них, не мучаясь, обрубить все концы… За все надо платить. Но невидимая собеседница вроде бы и не требовала этого. И Вита была ей благодарна. И за отсутствие крика, и за то, что та не пускает тяжелую артиллерию в виде аргументов «мы прожили пятнадцать лет», «у нас с ним есть ребенок» и «у сына слабое здоровье». Она говорила с ней так, словно они были подругами по несчастью, которым довелось обсудить свою общую проблему. В какой-то момент Вите даже показалось, что она ищет ее утешения или поддержки.
— Может быть… может, мы встретимся, поговорим? — неуверенно предложила Варя, она же Марина. — Ты не против?
Столько эмоций сразу Вита не испытывала, пожалуй, никогда. Смущение, интерес, страх, стыд, раскаяние, даже некоторое злорадство оттого, что она ее о чем-то просит.
— Понимаю, тебе трудно решить так сразу. Давай договоримся на послезавтра. Знаешь кофейню на Маросейке? Я буду там с семи до девяти вечера. В черном платье и с красной сумкой. Если надумаешь, приходи.
— Да… хорошо. Я попробую… Вита положила трубку на рычаг.
Сколько же было ею прожито за эти два дня до назначенной встречи. В короткие сорок восемь часов уложилась целая вечность.
Сначала она не сомневалась, что пойдет, потом так же твердо решила не ходить. В голове роились десятки предположений и догадок. Она снова и снова прокручивала, что скажет той странной женщине и что та ей может ответить.
— Да ты просто балда! — орала Лерка. Вита, разумеется, не удержалась и поделилась с сестрой такой новостью. — На фиг тебе встречаться с этой теткой? Других проблем, что ли, нет?
— Но она не сказала мне ничего плохого. Просто просила о встрече. Ей тоже нелегко. И она не знает, как ей жить дальше.
