Владимир Высоцкий - Черная свеча
Денис сунул наган во внутренний карман бушлата, перевел дыхание, словно поднимался в гору.
— Давай малость похаваем, опосля — бомбанем кассу и рвем когти до стойбища якутов. За деньги Серафим увезет нас куда надо.
— Кто такой?
— Темный бес. Всякое за него болтают, но выбирать не из чего. Тут уж кто кого сгребет, тот того и любит. Деньги!…
— У нас есть деньги.
— Думаешь, мне хочется подставлять голову под пули из-за грязных бумажек?! Серафим знает настоящую цену нашим головам. Он ее запросит.
Огни поселка медленно надвигались на беглецов, и снова они, не сговариваясь, начали говорить шепотом.
— Контора там, — указал Денис в сторону двухэтажного здания.
— Ты здесь бывал?
— Нет. Раз флаг и фонарь, значит, контора.
Зэки свернули в проулок, загаженный кучами смерзшихся помоев, прокрались вдоль забора, не выпуская из рук пистолетов. Проулок оказался «глухим». Он упирался в пекарню. Пришлось одолевать забор, чтобы попасть на соседнюю улицу. По мерзлой земле шли шумновато, но собаки взбрехнули только раз, да и то для порядка.
Часовой у конторы был виден издалека. Он сидел на завалинке, завернувшись в огромный тулуп, и курил.
— Поговори с ним, Вадик! — шепнул Малина. — Я брошу камень, а ты успевай. Стрелять ему никак нельзя.
Сомнения ушли. Он ощутил себя способным перехитрить человека с винтовкой. Пошел, осторожно ступая по скользкой дороге, и смрад черной свечи на мгновение перебил устойчивые запахи помойки.
Стук камня о завалинку как-то не очень всполошил часового. Он лениво высунул голову из воротника, стал похож на хищную птицу, выглядывающую из гнезда.
Часовой посмотрел туда, где родился звук, в тот момент под ногой зэка хрустнул ледок. Поднятый воротник помешал сторожу быстро оценить опасность. Упоров бил по испуганному лицу с нужной дистанции, как на тренировке:
— Тресь!
Часовой ударился затылком о мерзлую землю, но зэк на всякий случай стукнул его еще разок.
— Оттащи товарища от света, — на ходу приказал Малина и плечом высадил окно.
В конторе пахло сгоревшим углем, бумажным клеем, в общем, чем всегда пахнет во всех поселковых конторах. Дверь в кассу Денис открыл отмычкой, сорвал сургучную печать и вошел, как в собственный кабинет.
Массивный сейф стоял в углу тесного помещения, поблескивая серой краской. Он был похож на упавший с неба метеорит.
— Фирма Ландорф, — разочарованно произнес вор. — Это, знаешь ли… Плохо это, Вадик. Поганый немец!
— Не одолеешь?
— Инструмент-то дачный.
Денис провел ладошкой по холодной стальной двери. Раз, потом еще раз.
— Перестань его гладить! Надо уходить.
— Обожди, обожди, Вадик! Немец, по-моему, обрусачился.
Малина оторвал кусок бумаги от какого-то отчета и, лизнув языком, приклеил белый лоскуток к сейфу. Пригладил и приклеил еще три лоскутка.
— Прижми плотней двери и затаи дыхание. Номер на «бис»!
Ствол нагана дернулся. Короткое пламя высветило лицо покойного вождя всего прогрессивного человечества в траурной рамке. Спрессованный грохот вломился в уши грабителей, заставив вздрогнуть зарешеченные окна.
Через секунду стало тихо, но возникли подозрительные шорохи и голоса. Упоров поглядел на Дениса, тот спокойно отмахнулся:
— Не понтуйся, Вадик. Это с непривычки. У всех бывает по-первости. Из такой ловушки звук далеко не ходит.
И уложил на едином вздохе еще три пули. Не спеша подошел к расстрелянному сейфу, спрятал в карман пистолет и вынул нож. Внутри стальной коробки что-то звякнуло. Денис еще раз ввел лезвие финки, пошевелил, нащупывая только ему известную зацепку. Пот выступил на матовом лбу вора, сквозь полураскрытые губы прорвалось сдержанное дыхание. Работал он сосредоточенно, собрав в комок все силы внимания, словно от удачного поворота финки зависела судьба мирового открытия или спасения человечества. Вдруг взгляд Малины быстро взлетел вверх и нашел Упорова:
— Ты его надежно треснул, Вадик?
— Лежит спокойно. Не отвлекайся!
Нож повернулся против часовой стрелки, раздался щелчок, похожий на взвод курка.
Деньги были на месте. Солидные, плотные пачки ассигнаций пробудили в обоих надежду на будущее, где есть все, не говоря уже о свободе.
— Дай свой мешок, — шепотом попросил Денис. Сунул руку в глубину сейфа и одним махом сбросил денежную пирамиду в холщовую пасть.
— Много денег, — Упоров облизнул губы. — Ты будто знал, Денис.
— Работа у нас такая, — улыбнулся польщенный вор. — Четыре года ассистировал профессору Львову Аркадию Ануфриевичу. Скажу тебе, Вадик, зная — ты меня не продашь: жмот профессор. Но работает — Чайковский! То, что я тебе исполнил, — легкомысленный фокстрот из низкопробного иностранного боевика. Львов — фигура мирового масштаба! Посадили его внаглую, без единого доказательства. Так сказать, за одну репутацию.
Денис отвесил низкий поклон портрету Сталина:
— Вы уж не обессудьте, Иосиф Виссарионович.
И, забросив за спину мешок с деньгами, пошел на выход, сохраняя на лице чувство собственного достоинства. Наверное, в эти мгновения он видел себя не в прокуренном коридоре приисковой конторы, а на белой мраморной лестнице славы, у подножия которой стояли онемевшие от зависти воры Страны Советов.
— Как мало надо человеку для душевного равновесия, — философствовал Денис, — мешок денег и свобода. Всего один мешок денег и одна свобода.
Его силуэт только прорисовался на фоне синего неба в проеме входной двери. Он собирался что-то сказать, но чуть раньше слов по окнам ударил свет автомобильных фар. Денис присел.
— Без паники, Вадим. Тикаем тем же ходом.
Зэки бежали в полный рост, успели перемахнуть через забор. Машина резко затормозила. Вначале дробно застучали каблуки по мерзлой земле, затем раздался голос:
— Он здесь, товарищ лейтенант. Живой!
— Сейчас начнется, — покачал головой Денис. — Эти бандиты хотят отобрать у нас деньги!
Впереди, за частоколом молодых елей, взвыла сирена. Воздух накалился звенящим нетерпением погони, в окнах домов начал вспыхивать свет. Упоров успел подумать о проснувшихся, как о зрителях, торопливо собирающихся на спектакль травли зверей. Ему захотелось выстрелить в каждую лампочку, а заодно и в голову того, кому пришла мысль травить их этой ночью.
Зло сменил страх. Обыкновенный страх, переживаемый им не однажды. Показалось — времена расплаты исполнились: надо стоять и ждать, а того лучше — сесть на землю, чтобы не видеть, когда в тебя прицелятся…
— К сараям! — крикнул Денис. Но именно от тех нескладных самодельных строений им навстречу кинулась громадная овчарка.
— Стой! Стрелять буду! — закричал кто-то из-за укрытия.
Денис выстрелил первым, навскидку, и собака свернулась визжащим клубком.
— В лес, Вадим! Шевелись, чо раскис! Убежим!
Он перехватил мешок с деньгами под мышку. Автоматная очередь посекла ели над их головами. Они продолжали бежать до тех пор, пока не выскочили на ровное, голое поле. Впереди виднелись казармы или склады.
— Брось мешок! — сказал Упоров.
— С ума сошел?! Сам видел, как они достаются.
За спинами послышался прерывистый хруст мерзлой земли и голоса. Чекисты шли цепью, скрываясь за деревьями.
— Рекс! — позвал собаку густой бас. — Ищи!
Зэки переглянулись, быстро пошли по самой кромке лесного околка. Рекс был опытной собакой, быстро вышел на их след. Упоров уже стрелял в прыгающую овчарку. Он никогда не думал, что поступит так хладнокровно: будет ждать приближения распахнутой пасти и нажмет спуск ни раньше, ни позже. Овчарка рухнула ему под ноги, зэк отскочил от последнего удара ее зубов, но в этот момент автоматы открыли огонь. Денис уронил оружие на землю. Они смотрели друг другу в глаза, прижимаясь щеками к скрипучему снегу.
— Застрели меня, Вадим, — по-домашнему просто попросил Малина и улыбнулся беспомощной детской улыбкой. — Сам не могу, да и грешно…
— Дурак! — коротко оборвал его Упоров, — Брось мешок за ту колоду. Ты бежишь к водокачке, як пекарне. Встречаемся в стогу. Еще хочу сказать: ты — настоящий, ты — просто замечательный парень, Денис!
— Сдавайтесь, курвы! — раздался из леса крик.
Денис бросил мешок, выстрелил на голос, но тотчас по нему прицельно ударила очередь в спину. Зэк упал на колени… так падают перед коркой хлеба голодные каторжане: камнем, чтоб никто не успел опередить.
Вначале он стоял, упершись лбом в дерево. Затем с трудом повернулся, прошептал через силу, пытаясь быть понятым:
— Беги, Вадим, беги… Это не больно.
Кровь переползла через слабеющие губы, потекла по подбородку широкой полосой. Самостоятельной оттого, что порвалась какая-то несоединимая связь, что все устроилось по судьбе и согласно инструкции о задержании особо опасных преступников. Вот когда Упоров почувствовал — нет, увидел на месте лица умирающего товарища свое лицо с широкой полосой собственной крови по подбородку.
