Кеннет Харви - Там, где свобода…
— Что ты здесь делаешь? — спросил Мак с нажимом. С жесткостью.
Он посмотрел на Мака.
— Ничего.
— Теперь ты можешь поехать куда угодно. У тебя есть деньги. Можешь вдруг объявиться. Без приглашения.
Какое право? Какое право он имеет? Он, а не Мак. Он сглотнул. Снова глянул в окно.
— Ты купил дом для Джеки. — Эти слова прозвучали недобро. В них был дурной привкус и запах.
Он чувствовал себя отвратительно. Сердце давило в груди. На глаза наворачивались слезы. Он встряхнул головой. Посмотрел на свои руки. Стал безотчетно потирать пальцы. Для Джеки. И для Кэролин.
— Теперь, когда ты получил деньги, все должны тебя простить.
Он не ожидал, что все так выйдет. Он думал, они обнимутся. Смешно.
— Свои деньги я заработал.
Он взглянул на Мака. Он не заработал свои деньги. Просто взял их. Он не хотел их брать. Он взял деньги для них. Чтобы всем было хорошо. Лучше бы он порвал чек на клочки. Прямо в кабинете адвоката. Четырнадцать лет. Возьми свои деньги и убирайся. Проваливай. И обо всем забудь. Ты больше не бедный. Ты свободен. Может быть, мы ошиблись. Вот так мы расплачиваемся. Миллион долларов. Ты свободен. Пошел к черту. Мерзавец. Вот твои деньги.
— Ты разговаривал с Джеки.
— Я все время с ней разговариваю.
А он и не знал. Он был чужой. Человек, который их сделал.
— «Прости старика». — Мак подался вперед. Сцепил ладони на столе. Деловое совещание. Факты. — Это сказала Джеки. Она тебя почти простила. Ты постарел. Смягчился. А раньше был тиран. Власть и самолюбие. Теперь все в прошлом. Теперь ты старый. «Прости старика. Прости и забудь».
Он выглянул в окно. Зажглись огни. Появилось несколько человек. Приступали к работе.
— Никому ничего от тебя не надо.
Он повернулся и шагнул к двери.
— И что хуже всего — тебе больше нечего нам дать. У тебя ничего не осталось. Мы живем сами по себе. Сами! — Последнее слово Мак выкрикнул.
Охранник стоял внизу у лестницы. Стоял, задрав голову в своей шляпе. Слышал все, что было сказано. Смотрел на него. Плохой парень должен умереть.
Он прошел мимо. Не тронул его. Вышел в фойе. Женщина заулыбалась, но улыбка исчезла, когда она увидела его лицо. Он ни слова ей не сказал. Хотя должен был. Толкнул дверь двумя руками. Дверь была на пружинах. Поэтому и не хлопнула. Он вдыхал холодный солнечный воздух и знал, что его ненавидят.
Глава 6
Чего он не ожидал, так это страха. Он сидел в салоне самолета. Тускло светили огни. Люди спали, потому что была ночь. Они летели над океаном. Слышно было, как снаружи гудят двигатели. Гонят самолет вперед. Пилоты знали. Тьма кромешная. Машина без фар. Врежешься запросто. Этого никто не понимает. Темнота — и приехали. Боже. Может быть, пилоты ничего не знают. Он слышал, что они бывают пьяные. Отказ оборудования. Слишком много людей в самолете. Общий вес. Он стал их считать. Вычислять их общий вес. Снаружи было темно. Темнота за окном. Черно. Точно. Черно. Вверху. Внизу.
Рут спала, до подбородка укрывшись синим одеялом. С их стороны в ряду было по два кресла. Дальше длинный ряд посередине. И еще один ряд по два кресла. С другой стороны. Он сидел, закрыв глаза и покрывшись потом. Пытался дышать. Что-то он об этом читал. Врач дал ему брошюру. Глубокое дыхание. Вот что ему было нужно. Когда он впервые почувствовал это. Страх. Впервые там. В западне. Зная, что он совсем один. Его замуровали. Совсем одного. Навсегда. Вот как все началось. Душные стены. Мозг пытается вырваться из черепа. Сердцебиение. Стеснение в груди. Удушье. Сердцебиение. Он готов убить себя. Судороги в желудке. Не боль, но хуже боли. Он не мог дышать. Он хотел встать. Не просто хотел, ему было необходимо. Расстегнув ремень безопасности, он встал. Едва не врезался головой в полки сверху. Посмотрел вокруг. Кто-то спал. Кто-то разговаривал с детьми. Все старались не шуметь. На маленьких экранах шел какой-то фильм. Гонки на автомобилях. По суше. По земле. Где крутятся шины. Он сходил с ума. Подступала дурнота. Он терял сознание. Его тут нет. Он выбросится из самолета. В черное пространство. В черноте ему станет легче. Он плюхнется туда и поплывет. Чернота тянула.
Он пошел в конец салона. К туалетам. Никто не ждал в очереди. Он постоял, разглядывая стену за дверью туалета. Полки. Телефон. Сорок тысяч футов. Представил себе линейки. Тянущиеся снизу. Школа. Доска. На вид стена казалась тонкой. В ней была дверь с ручкой. Аварийный выход. Красные буквы. Слон в посудной лавке. Он приложил руку к стене самолета. Ощутил вибрацию. Из чего их делают? Закрыл глаза. Люди верят. Что самолет умеет летать. А шмель не умеет. Слишком много информации. Это невозможно. Дрожь. Тонкая дорожка под ногами. Под нею — сталь. И пустота. Если он подпрыгнет, самолет сорвется с высоты и упадет. Если все разом подпрыгнут, он сорвется.
— Сэр?
В ушах жужжало. В желудке стоял ком. Сердце грохотало во всем теле. Он пытался сглотнуть. Никак. Еще раз. Ком в горле. Паника.
— Как вы себя чувствуете?
Открыв глаза, он увидел женщину в форме. Попробовал сглотнуть. Не выходило.
— Вам плохо? — Стройная женщина заглядывала ему в лицо. Красивая. Ее глаза метались по его лицу. Она видела пот и бледность. — Что случилось? Чем мне вам помочь?
Он дотронулся до груди. Попытался сглотнуть. Толстый жгут в горле. Длинная пробка.
Она сняла трубку телефона. Произнесла слова, которым ее учили:
— Мне нужен врач.
Он обернулся назад. Посмотрел в салон. Все время пытаясь сглотнуть. Что-то вроде приступа. Что они тут делают, все эти люди? Это как страшный сон. Высоко в черноте. Кто это придумал? Это сумасшествие. Люди в стальной трубе. Черной ночью над черной водой. Он закрыл глаза. Лошади. Его била дрожь. Лошадь и повозка. Вот как надо. Колени дрожали. Зубы выстукивали дробь.
— Сэр? — позвал мужской голос.
Он обернулся и увидел мужчину средних лет. Человека в белой рубашке и черных брюках. На плечах знаки отличия. Золотая нить по темно-синему. Стрелы. Летчик, наверное. Мужчина взял его запястье. Сжал пальцами.
Он почти не понимал, что происходит.
— Вы чувствуете боль в груди?
Зачем он спрашивает? Этот человек. Что он хочет? Это моя рука.
Он качнул головой.
— Я в порядке, — ответил он. И сглотнул.
— Вы можете дышать? Сделайте глубокий вдох-выдох. Вы аллергик?
Он промолчал.
— Вы испытываете боль?
Головы в соседних креслах обернулись в их сторону. Люди смотрели без тени любопытства. Занятые своими мыслями.
Он пошел к себе. Мимо человека. По проходу. Обратно на свое место. Ужас остался позади. Если бы он только мог ходить. Все время ходить кругами. Как в тюремном дворе. Ужас внутри его сжимался. Он сел рядом с Рут. Потянул на себя угол ее одеяла. Укрылся.
К нему подошел человек. Встал у кресла.
— Вы хорошо себя чувствуете?
— Да.
— Это приступ паники?
— Я не знаю. — Но он знал. Врач предупреждал его. Даже дал почитать брошюру. Он прочитал. Но думал, что это все закончилось. Но оно возвращалось. — Да, — признался он.
— Вам нужно успокоительное?
Он не хотел поднимать глаз на мужчину.
— Нет, — ответил он, смотря прямо перед собой. В спинку переднего кресла. Где находился выдвижной столик. Он закрыл глаза. Можно было бы проткнуть стенку.
Мужчина, помолчав, сказал:
— Если вам что-нибудь понадобится, обратитесь к стюардессе.
Он ничего не ответил. Притворился спящим. Дрожь постепенно утихала. Он почти согрелся. Тело Рут рядом с ним. Хотелось прижаться к ней, свернувшись калачиком.
Человек все не уходил.
Он сидел с закрытыми глазами, но знал, что тот стоит подле. Смотрит. Ждет. Присутствие тела. Рядом. Он и ухом не повел. Дрожь набегала лишь изредка. Он успокоился. Человек успокоился тоже. И ушел.
Воздух был другим. Это поразило его, когда он вышел. Под солнце. Нагретый воздух дрожал. Адская жара. Сухость. Вдоль дороги к зданию аэропорта выстроились охранники. С пулеметами. И собаками. Вот это каникулы.
Рут взглянула в небо. Пройдя очередь, они зашли в здание. Он думал, ему поставят штамп в паспорте. Паспорт лежал в кармане рубашки. Он всегда носил его там. Он знал, что паспорт там. Ему хотелось эту отметку. Штампик. Показать, где он был. Как далеко. В какой дали.
Люди говорили на чужом языке. Вот здорово. Кто его здесь поймет? Это было хорошо. Ему сразу полегчало.
Они долго ждали багаж. Но наконец показались их чемоданы. Они вовсе не потерялись, просто их выбросили на ленту почти последними.
Таксист был маленький и сумасшедший. Схватил их чемоданы. Потащил все сам. Не позволил им касаться вещей. Все мотал головой в сторону такси. Так хотел, чтобы они сели к нему. Захлопнув багажник, улыбнулся. И потом смеялся не переставая. Гнал под триста, то и дело заглядывал в зеркало заднего вида. Будто в гонке на арене цирка. Быстрее? Его брови взлетели. Еще? Он и так был напуган до смерти. Вжался в сиденье. Чистые нервы.
