Борис Виан - Сердце дыбом

Жан равнодушно посмотрел. Полтора метра. Он тоже плюнул и перекрыл вдвое большее расстояние.

— Ого! — сказал Ноэль.

Ситроен был искренне восхищен.

— Классно плюешься! — с уважением сказал он.

— Мой брат может еще раза в четыре дальше, — сказал смущенный Жан, стараясь перевести не привычные для него похвалы на кого-нибудь другого, более достойного.

— Значит, он тоже классно плюется! — сказал Ситроен.

Ветка уже держалась на ниточке. При следующем ударе она, спружинив, отскочила. Жан успел удержать ее.

— Осторожно! — сказал он.

— Ты сильный! — сказал Ноэль.

— Это что! — скромно сказал Жан. — Мой брат куда сильнее.

Однако за следующую ветку он принялся залихватски — щепки так и брызнули из-под секача.

— Видал?! — сказал Ситроен Жоэлю.

— Он бы ее и с одного удара обрубил! — сказал Ноэль.

— Ага, — сказал Ситроен.

— С одного вряд ли, но почти, — уточнил Ноэль.

— Захотел бы — так обрубил бы и с одного, — сказал Жан.

— Наверняка, — согласился Ситроен и спросил: — А целое дерево с одного удара ты когда-нибудь срубал?

— Мой брат однажды срубил, — ответил Жан. — Настоящее дерево. — Он заметно оживился.

— Ты живешь в деревне? — спросил Ситроен.

— Да, — ответил Жан.

— А мы тут. И у нас есть парк. Это здорово. А в деревне есть еще такие же сильные ребята, как ты?

Жан заколебался, но честность взяла верх.

— Конечно есть, — сказал он. — Полно.

— А сколько тебе лет? — спросил Ноэль. — Девять есть?

— Десять, — ответил Жан.

— Как ты думаешь, я тоже смогу рубить деревья, когда мне будет десять? — спросил Ситроен.

— Не знаю, — ответил Жан. — Это не так просто — надо уметь.

— Дай мне подержать эту штуку, — попросил Ситроен.

— Секач? — удивился Жан.

— Ага, секач, — с удовольствием выговорил Ситроен.

— На, попробуй, — великодушно согласился Жан. — Только смотри — он тяжелый!

Ситроен благоговейно принял секач. А Жан, пользуясь тем, что у него на время освободились руки, смачно плюнул себе в ладони. Увидев это, Ситроен смутился и поспешно вернул секач.

— Зачем ты плюешь себе на руки? — спросил Ноэль.

— Так делают все мужчины, — ответил Жан. — Чтобы ладони грубели.

— И у меня тоже загрубеют, да? — спросил Ситроен. — Станут как деревяшки!

— Не знаю.

Жан снова принялся за работу.

— А ты не пробовал откапывать слизней? — спросил Ситроен.

Слегка озадаченный вопросом, Жан фыркнул, и из носу у него выскочил и довольно далеко отлетел изрядный зеленый сгусток.

— Ого! — сказал Ноэль. — Видал?

— Да, — сказал Ситроен.

Увлекшись беседой, братья сели на землю.

— Мой брат однажды откопал человеческую кость, — сказал Жан. — Копал яму и откопал.

Это не слишком заинтересовало братьев. Чуть в стороне стоял Жакмор и с недоумением глядел на странную компанию.

27 октямбря

Жакмор проснулся от стука в дверь. Не дожидаясь разрешения, вошла Клемантина.

— Доброе утро, — сказала она без всякого выражения.

Вид у нее был совершенно безумный.

— Что случилось? — живо спросил Жакмор.

— Ничего, — ответила она. — Глупо, конечно. Просто мне приснился страшный сон.

— Еще какой-нибудь несчастный случай?

— Нет. Как будто они вышли из парка. Это прямо наваждение!

— Идите спать, — сказал Жакмор и сел в кровати. — Я сам этим займусь.

— Чем?

— Не беспокойтесь.

Клемантина чуточку приободрилась.

— Вы что, можете как-нибудь уберечь их?

— Да, — сказал Жакмор.

Прежняя неясная мысль шевельнулась в нем. Но на этот раз она подтолкнула его к определенному действию.

— Идите спать, — повторил он. — Я сейчас оденусь. А как только все будет улажено, зайду к вам. Дети, наверно, уже встали?

— Гуляют в парке, — сказала Клемантина.

И вышла, закрыв за собой дверь.

— Не так, — сказал Ситроен. — Вот смотри.

Он лег на живот и, чуть поводя кистями рук и ступнями ног, оторвался от земли и поднялся в воздух сантиметров на тридцать. Потом сделал рывок вперед и резко сиганул вверх.

— Не надо слишком высоко, — предостерег Ноэль. — Не выше клумбы. А то увидят.

Следующую попытку сделал Жоэль. Но он завис в верхней точке петли и дернул вниз.

— Сюда идут, — прошептал он, приземлившись.

— Кто? — спросил Ситроен.

— Дядя Жакмор.

— Играем в камушки, — распорядился Ситроен.

Все трое вооружились лопатками и уселись в ряд.

Вскоре, как и следовало ожидать, появился Жакмор.

— Здравствуй, дядя Жакмор, — сказал Ситроен.

— Здравствуй, дядя, — сказал Жоэль.

— Здравствуй, — сказал Ноэль. — Садись рядом.

— Я пришел поболтать с вами, — сказал Жакмор, располагаясь на траве.

— О чем? — спросил Ситроен.

— Да о чем угодно. Чем вы тут занимались?

— Ищем камушки, — сказал Ситроен.

— Должно быть, увлекательное занятие?

— Очень, — сказал Ноэль. — Мы каждый день так играем.

— Вчера по пути в деревню я видел отличные камушки на дороге, — сказал Жакмор. — Но взять с собой и принести вам, понятно, не мог.

— Ничего, — сказал Жоэль. — Их и здесь навалом.

— Действительно! — согласился Жакмор.

Все помолчали.

— На дороге вообще есть много разных интересных вещей, — невинным тоном продолжал Жакмор.

— Да, — сказал Ситроен. — Везде есть много вещей. Их видно через решетку. И дорогу видно до самого поворота.

— Ну, до поворота… — сказал Жакмор. — А дальше?

— А дальше, — сказал Ситроен, — наверно, все то же самое.

— Дальше там деревня, — сказал Жакмор.

— А в деревне ребята вроде Жана, — сказал Ситроен.

— Да…

Ситроен сморщился.

— Он плюет себе в ладони, — сказал он.

— Он же работает, — сказал Жакмор.

— И что, все, кто работает, плюют себе в ладони?

— А как же. Чтобы волосы не росли.

— А эти деревенские ребята, они как-нибудь играют? — спросил Жоэль.

— Играют, когда есть время. Но они много работают, иначе их побьют.

— А мы все время играем втроем, — сказал Ситроен.

— И еще там бывает месса, — сказал Жакмор.

— Что такое месса? — спросил Жоэль.

— Ну, это когда много людей собираются в большом зале, а кюре — это такой господин в красивой белой расшитой одежде — перед ними выступает, а они швыряют ему в рожу камни.

— Ты говоришь нехорошие слова, — сделал ему замечание Жоэль.

— И все? — спросил Ситроен.

— Когда как, — сказал Жакмор. — Например, вчера вечером кюре устроил отличное представление. Он дрался с ризничим на сцене, оба были в боксерских перчатках и лупили друг друга, а потом весь зал тоже передрался.

— И ты дрался?

— Конечно.

— А что такое сцена? — спросил Жоэль.

— Это такой высокий помост, чтобы всем было видно. А вокруг сидят люди.

Ситроен задумался.

— Что же, в деревне только и делают, что дерутся? — спросил он с любопытством.

Жакмор не знал, что сказать.

— Похоже на то… — произнес он наконец.

— Тогда, — сказал Ситроен, — по-моему, у нас в парке куда лучше.

Последние сомнения Жакмора развеялись.

— Значит, — сказал он, — вам больше не хочется выходить за ворота?

— Ничуть, — сказал Ситроен. — Нам и тут хорошо гулять. И драться мы не собираемся — и без того есть чем заняться.

— Например? — спросил Жакмор.

— Ну-у…

Ситроен посмотрел на братьев.

— Например, искать камушки, — сказал он.

И все трое снова взялись за лопаты, ясно давая понять Жакмору, что он тут лишний. Жакмор поднялся на ноги.

— А вы не огорчились, что больше нет деревьев? — спросил он напоследок.

— О! — сказал Ситроен. — Деревья — это, конечно, было красиво, но ничего, они опять вырастут.

— Но теперь ведь не полазишь?

Ситроен промолчал. Вместо него сказал Ноэль:

— Мы уже не такие маленькие, чтобы лазать по деревьям.

Несколько сбитый с толку, Жакмор не оборачиваясь пошел к дому. А если бы обернулся, то увидел бы, как три маленькие фигурки взмывают ввысь и прячутся за облачко, чтобы отсмеяться всласть. Ну и вопросы у этих взрослых — животики надорвешь!

28 октямбря

Жакмор шел домой размашистым шагом, не поднимая глаз, сгорбившись и поджав бороду. В нем успело кое-что осесть, и он чувствовал себя вполне загруженным. Психоанализ продвигался неплохо, прошло уже множество сеансов, не за горами конец. Но как, тревожно думал Жакмор, как все это кончится? Что бы он ни делал, что бы ни говорил, сколько бы ни вытягивал сведений из Хвулы — мозг его больше ничего не усваивал. Живыми были только его собственные воспоминания, его собственный опыт. И он был не в состоянии вобрать все содержимое сознания Хвулы. По крайней мере, целиком.