Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2004)
Помню, как Ковров устроился барменом в стриптиз-бар. К своему делу он отнесся серьезно — сходил на соревнования барменов. Увидел, как они там бросают и ловят бутылки из-за спины, ловко переворачивают их, взяв за горлышко, и тут же наливают спиртное в стакан. Ковров тоже решил научиться кидать бутылки. Вскоре это желание пропало, и появлялось оно только тогда, когда Ковров выпивал. На одной из наших тогдашних посиделок он взял и кинул бутылку в воздух. Не поймал. После разбил и вторую бутылку. Разумеется, бутылки были последними. Хорошо, что в этот раз все спиртное без потерь было доставлено по назначению.
Пейзаж на месте предполагаемого костра был странный. Высокая сухая трава и ржавые железные арматурины. Пристроившись между ними, мы развели костер. Выпили. После выпили еще раз. Я закусил окорочками. Баранов и Ковров стали снова надо мной потешаться. Но это, думаю, только оттого, что им тоже захотелось курятины. Хотелось курятины, а приходилось довольствоваться рыбой в томате. Я, кстати, тоже попробовал их рыбу. Дрянь. Ковров ругался и ел. А я смотрел на него, и мне было смешно. Ковров — потрясающий человек. Он похож на животное, в хорошем смысле этого слова. Реакции его естественны. Он всегда делает, а потом думает. Помню, в школе я исподтишка наблюдал за ним, и меня это ужасно веселило. Во время перемены я сидел на последней парте и смотрел за тем, как он ручку у кого-то взял. А потом этого человека послал куда подальше. Все у него получалось как-то особенно. Как в мультфильме говорилось, “дико и симпатично”. Однажды Ковров сказал: “Я в этот театр больше не пойду. Там даже выпить нечего”. Эта фраза его характеризует. Не то что он выпить любит (а он любит), а то, что так сказать может только Ковров. Еще одна особенность этого человека в том, что он, достигнув каких-то успехов в жизни, немедленно все разрушает. Бросает жену, напивается на работе. Его увольняют, он остается без работы и без жены. Зато на первой ступеньке лестницы, по которой надо снова забираться наверх.
Мы пили. Я пил немного. Из меня алкоголик тот еще. Могу не пить месяцами, но потом напиваюсь вусмерть. Моя жена говорит, что это первый признак алкоголизма. Я ей не верю. Хотя познакомились мы, когда я был пьянющим сильно. Сидел у нее дома в ванной, текла вода, а я требовал принести мне из кухни еще воды. Налить в стакан и принести. Воды мне не хватало, видите ли.
Помню, ездил на один фестиваль на Волгу. Там с нами жили двое американцев — парень и девица, бледные англосаксы. Конечно, они постоянно улыбались. Он играл на гитаре. Это его и сгубило. Фестиваль заканчивался прощальным костром, как в пионерском лагере. Американцы тоже были приглашены. Костер зажгли в сосновом лесу. Комары набрасывались на людей, стоящих у костра, с особой свирепостью. Это были какие-то монстры, а не комары. Даже дыма они не боялись. Собравшиеся, не имея средства против насекомых, спасались от них оригинальным способом. Они пили местный самогон, разлитый в пивные бутылки. Бедные американцы не пили. Они стояли у костра и улыбались. Комары их не кусали. Янки привезли с собой мазь-убийцу. В самый разгар праздника, когда у народа все качалось перед глазами, к американцам подошел участник фестиваля. Участник был пьян и агрессивен. Он сказал американцу:
— На гитаре играешь?
— Йес, — ответил американец.
— Играй.
— Я не хочу, — сказал американец.
— Играй, — повторил участник фестиваля.
И американец заиграл. Представьте себе такую картину. Темный лес, поляна, костер, жужжат комары. А вокруг костра шатаются пьянющие люди. И в стороне стоит испуганный янки. И тихим голосом поет: “Oh, I get high with little help from my friends”. И это при том, что его вообще никто не слушает. Потом американец с американкой сбежали с праздника жизни. Уж не знаю, как они добрались до номера и не заблудились.
Возвращаюсь в дом отдыха под Клином. Костер потух. Мы напились. Но удовлетворены не были. Нам захотелось приключений. Пошли гулять по территории. Темнота. Острова снега на земле. Увидели бассейн и забрались на него. Вода там казалась замерзшей, но погулять по льду мы не решились. Да ну его, подумали, еще провалимся.
В детстве я лично много раз проваливался под лед. На канале, регулярно. Каждый год возле берега. А однажды летом, прогуливаясь во дворе, я наступил в лужу и ушел в нее целиком, буквально с головой. Теплая мутная жижа меня накрыла. Наверное, там был какой-то провал в асфальте. Есть такие детские воспоминания, когда кажется, что ты их придумал. Причем придумал еще тогда, в детстве. И потом всем рассказываешь. Воспоминание о луже именно такого рода.
Я, Ковров и Баранов слезли с этого дурацкого бассейна и пошли в лес. Неожиданно между деревьев мы увидели газетный киоск. Именно киоск, который обычно стоит возле метро и из которого торгуют газетами. Внутри киоска горел свет. Прячась за деревьями, мы подобрались к киоску и увидели, что в нем спит человек — охранник. От киоска на две стороны расходился железный забор. Три взрослых лба решили над охранником подшутить. Постучали в стекло и, сорвавшись с места, побежали в лес. Убежали довольно далеко. Остановились и поняли, что получили огромное удовольствие от этой шутки.
В институте на курсе со мной училась девушка из провинции. Не помню ее имени. Это была высокая блондинка с большим ртом и короткой стрижкой. У нас даже начинались какие-то отношения. Я даже однажды остался у нее ночевать в общежитии. Но там ничего не было. Я ее не тронул, по ее же просьбе. Потом, конечно, жалел. Возможно, что-то бы и получилось. Так вот, мы с этой девушкой ехали на трамвае. Вошли контролеры. Несколько человек во все двери одновременно. Деваться нам было некуда. Нас вывели из салона, и тут мы с ней, не сговариваясь, бросились бежать в разные стороны. Контролеры ринулись за нами. Я лично бежал довольно долго. У контролера, который меня преследовал, в глазах был нездоровый азарт. Он сильно отставал. Обернувшись на бегу, я увидел, что девушку ведут к остановке двое контролеров. Ее поймали. Что делать, я тоже остановился. Мой контролер схватил меня за руку и повел к остановке. Он был очень доволен. И мне было весело. Таня (вспомнил имя) тоже улыбалась. Нас завели в трамвай и отвезли на конечную остановку. Мы веселились и вспоминали, как мы бегали. Контролеры помрачнели. Мы не относились к ним серьезно. Они потеряли к нам интерес и скоро отпустили, не взяв денег. Еще помню, с этой самой Таней мы собирались уехать на Кубу. Это отдельная история.
Таня была откуда-то с севера. И в голову ей всегда приходили ненормальные идеи. Однажды она предложила мне поехать на Кубу и поучиться там в киношколе.
— Там в киношколе Маркес преподает.
Меня это, видимо, убедило. Мы отправились в кубинское посольство. Возле самого посольства я отчего-то перепугался. Думаю, какая Куба. Куда я поеду? Только что здесь в институт с трудом поступил. Но она меня уговорила. Что-то сказала про трусость. Короче, я сдался. У посольства стоял охранник с усами. Таня стала очень нагло с ним разговаривать. Я бы на месте охранника обиделся. Таня требовала атташе по культуре.
— Зачем вам? — спросил охранник.
— Мы будем говорить только с ним, — ответила наглая Таня.
И нас почему-то впустили внутрь. Усадили в кресла. Появился атташе в синем костюме. Выслушал наши наглые пожелания. Хотим, мол, в киношколу, сказали мы. Он записал телефон и пообещал позвонить. Конечно, никакого звонка не последовало. Я просто хорошо помню тот приступ страха перед воротами кубинского посольства.
Точно такой же приступ я испытал перед дверью ювелирного магазина, когда мы с женой ходили покупать обручальные кольца. Мне страшно было жениться. Было, кстати, чего бояться.
Убежав от сторожа в ларьке, мы пошли гулять по лесу. Гуляли, разговаривали, вспоминали разные истории. Например, такую. Мать моего друга, когда напивается, каждый раз рассказывает одну и ту же притчу. Она смотрит на собеседника глазами, на которых выступают слезы, и начинает:
— Жил-был сын, и была у него мать. И однажды сын полюбил очень злую женщину. И эта злая женщина сказала сыну... — Тут рассказчица делает длинную трагическую паузу и выдыхает: — “Убей свою мать. Убей и принеси мне ее сердце”.
Дальше притча становится похожа на фильм ужасов.
— Сын пошел и убил свою мать. Затем он вырвал у нее сердце и понес показать злой женщине. (Как бы в доказательство, вероятно.) И когда сын нес сердце, он споткнулся и упал. А материнское сердце спросило: “Ты не ушибся, сынок?”
Это, конечно, самый драматический момент рассказа. У мамы моего друга дрожит голос. Она ожидает, что слушатели тоже станут переживать. Но чаще всего слушатели смеются.
