Валерий Митрохин - Афорист
А голос, идущий с неба, велел мне: «Пойди, возьми раскрытую книгу (свиток) из руки Ангела, стоящего на море и на суше!»
И я приблизился к Нему и сказал: «Дай мне книжку!» Он же ответил: «Возьми и съешь её. Она будет горька во чреве твоём, но в устах твоих окажется сладкой, как мёд!»
И взял я книжку из руки Ангела и съел её. И была она в устах моих сладкой, как мёд, но в желудке моём от неё было горько.
И сказал мне Ангел: «Тебе надлежит снова пророчествовать о народах и племенах, и языках, и царях многих».
Что я и пытаюсь делать в книгах своих. Автор.
«Убийство птицелова» — такое название было бы очень уж односторонним.
Выдающиеся люди, чаще всего незаконнорожденные. Автор.
Уличный разговор:
— Римская мама.
— Кто такая?
— Волчица.
Если дверь откроется сама по себе, то это обязательно что–то да значит.
Из беседы за стойкой бара:
— Вот живут двое: он и она. И кажется им, что они готовы ко всем неожиданностям. Так и живут, заблуждаясь. Вся наша жизнь — иллюзия. Но стоит лишь появиться проблемам, как взаимолюбящие — он и она — перестают понимать друг друга, доверять и верить…
— Что ты имеешь в виду?
— Сумасшествие, безумие.
— Ничего себе проблема. Нельзя ли полегче?
— Можно. Я добрый. Могу что–то и попроще предложить. А вот эта особа, она пощады не знает.
— Что ещё за особа?
— Судьба!
Там же:
Я спрашиваю. Вот если среди десяти куцапов окажется один абориген, как ему будет житься. Отвечает — хорошо!
А если, спрашиваю, один куцап очутится среди десятка аборигенов, как ему будет? Отвечает — плохо будет ему.
Ну и что нам теперь делать?
Наглец и глазом не моргает: делать, мол, нечего. Раньше вам надо было думать. Не надо было нас пускать назад.
Там же:
— Куда звонишь?
— В «Черномурку»?
— Что тебя с нею связывает?
— Пожизненный гонорар. Я название им придумал, вот они и платят мне ренту.
— Собаки — дуры! — авторитетным тоном говорил в трубку Винодел. Рыжий в белую поперечину его хвост упруго подрагивал. — Они в людях не разбираются. Они бездумно перенимают характер хозяина. — Кот рассмеялся, распахнув розовый до самой гортани зев. — Мой приходит укушенный. Ругается. Неохота ему идти под уколы. Я подождал, пока успокоится, и говорю: «Иди, голова садовая; собака — разносчик всяческой заразы». Он было дёрнулся со мною спорить. Но я включил во всю мощь силу внушения. Да ещё и разъяснил ему, что ходить к людям не своего круга, да ещё по вечерам, да ещё туда, где собак держат, — глупость. Дурость. Недомыслие. Собаки делают то, что хотели бы сделать сами хозяева, но по какой–то причине не могут: стесняются, боятся, сомневаются.
Пошел–таки, получил свои уколы в разные места, но выводов не сделал. Ему, видите ли, надо для творчества общаться с самыми разными слоями населения, чтобы достоверности не изменить. Хотя я ему всё время талдычу: «А воображение тебе для чего?!» Всё без толку! Поэт!
Дан же мне посох, подобный жезлу, и сказано было: «Обмерь храм Божий и алтарь и сочти преклоняющихся в нём. Внешний же двор храма не трогай, ибо дан был он во владение язычникам. Сорок два месяца будут они попирать святой град. А я дам волю двум свидетелям моим. Будут они пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, облеченные во вретище (дерюгу)
Свидетели эти — две маслины (оливы) и два светильника, стоящие перед Богом земли. На того, кто захочет навредить им, вырвется пламя из уст свидетелей Моих и пожрёт врагов. Тот, кто пытается обидеть свидетелей Моих, убит будет».
Есть ещё власть у них — затворить небо, чтобы не шёл дождь во дни их пророчества. Есть у них и власть над водами, чтобы превращать их в кровь. А также власть поражать землю всякими морами, когда только понадобится.
Когда их миссия закончится, то зверь, выходящий из бездны, сразится с ними, победит их и убьёт их. Трупы останутся на улице великого города, который иносказательно называется Содомом и Египтом и где был убит Господь.
Люди многих народов, племён, наречий и наций будут смотреть на их бездыханные тела три с половиной дня, никому не позволяя их похоронить. Они — жители земли — будут радоваться тому, что эти двое свидетелей мертвы. Будут пировать и слать друг другу дары, ибо эти два пророка мучили их, а теперь не страшны.
Но спустя три с половиной дня трупы те посетил дух жизни от Бога. И оба свидетеля встали на ноги. Тех же, которые видели это воскресение, страх обуял великий.
Громкий голос неба позвал обоих пророков: «Взойдите сюда!»
И они вознеслись на небо на облаке. А враги их смотрели на них.
В тот момент началось великое землетрясение. И десятая часть города рухнула. И погибло в руинах семь тысяч имен человеческих. Остальные же испугались до смерти и воздали славу Богу Небесному.
Так миновало и второе горе. Глядь — идёт на его место и третье.
Вот и седьмый Ангел вострубил. И раздались в небе громкие голоса: «Царство мирское становится отныне Царством Господа нашего и Христа его. И Он будет править вечно!»
И двадцать четыре старца, что сидят перед Богом на престолах, пали ниц, чтобы поклониться Богу. И говорили так: «Благодарим Тебя, Господи Боже Вседержитель, Который был и Который есть, Который будет всегда, за то, что Ты приял на себя власть и воцарился!
Язычники же рассвирепели. Но пришёл час Твоего гнева. Настало время судить мёртвых и воздать рабам твоим. Пророкам и святым, тем, кто губит землю!»
Открылся храм Божий на небесах. И виден стал в храме том ковчег (священный ларец) завета Его. И раздались громы, и снизошли с неба молнии, и продолжилось землетрясение, и выпал град.
Зарезанный ржавым ножом не нуждается в противостолбнячной прививке. Вовс.
Чем банальнее мысль, тем популярнее афоризм. Быть может, потому что запоминается легче?! Автор.
Сон (Тама — Семивёрстову):
— В Цикадии никто не говорит о счастье. Не вспоминают о нем, как будто его и вовсе не существует. А я ведь прилетела сюда не кока–колой торговать.
— Ты прилетела ко мне. Но неужели за счастьем? Ха–ха–ха!
— Ха–ха–ха?! Выходит, я ошиблась в тебе?
«Хагенбрудер приехал» (газетный заголовок)
И раскаялся Господь, что сотворил человека на земле.
В изумрудных мини–юбках они казались зелёными мухами (о девочках поддержки на матче борцов).
Финальная фраза Гоши в репортаже с чемпионата Цикадии по вольной борьбе:
О, этот поцелуй побежденного! В нём есть что–то, а возможно, и всё от благодарности женщины, насладившейся силой любовника!
У телевизора во время детской передачи:
— Когда она говорит «наш папочка хороший!», всем понятно, о чём это она.
Забавные рифмы:
Леса — земли паруса.
Рощи — нечто попроще.
Сады — гребешки воды.
У божка болит башка.
Телеинтервью:
Пиза: Женщины тоже рассматривают мужчин. И это весьма, поверь мне, для нашего брата пренепреятнейшая оказия.
Я до сих пор не открываю стриптизмен, потому что платить танцовщикам надо больше, нежели девицам. На что я пока не заработал.
Гоша: Уверен, в посетителях нужды не будет.
Оттуда же:
Пиза: Если молодая, к тому же красивая женщина преследует вниманием толстого, лысого да к тому же ещё и старого, то это не всегда значит, что у неё банальный, то есть корыстный интерес.
Гоша: А что же?
Пиза: Мужиков не хватает.
Уголок «Афродизика»
Четырёхугольный бассейн, полный воды сверху, напоминал роскошный голубой бильярдный стол.
Автор — Пиза:
— Однажды я осознал свое малозначение и понял, что время упущено, что я уже никогда не стану настоящим интеллектуалом. И чтобы жизнь не прошла зря, я решился на этот отчаянный поступок. Я взялся и стал работать. Я не щадил времени своего. Можно сказать, я положил всю свою жизнь на творчество. Я созидал в изящной словесности. Я применял себя там, где ещё мог что–то успеть; там, где на первое место выходит интуиция, но не интеллект.
— Это твой стриптиз. Но даже я за него платить не стану.
Бесплатно оказанная услуга теряет ценность. А то и вовсе ничего не стоит.
Иуда — один из двенадцати. Совестливый человек всегда чувствует себя таковым. Хоть изредка, хотя бы немного, но все мы иногда осознаём себя христопродавцами.
Бомжонок, которого автор угостил мороженым:
— Скажи, дядя, ты кто?
— Я писатель. А зачем тебе знать, кто я?
— А чтобы содержательно побеседовать.
— О чём же мы будем беседовать?
— Я хотел спросить, как ты живёшь. Лёгкая у тебя жизнь?
— Не очень.
— Не верится. Небось, телевизор целыми днями смотришь.
