Аллен Курцвейл - Часы зла
— Они до сих пор посылают мне все эти бюллетени, — с гордостью сообщил он. — Знают, что Эммануэль Орнштейн в бизнесе вот уже без малого пятьдесят лет.
— А откуда эти бюллетени, мистер Орнштейн?
— Из архива по украденным предметам искусства, — важно пояснил он. — Есть такое шикарное заведение в Ист-Сайде.
Я отстегнул еще одну купюру и спросил, нельзя ли мне самому ознакомиться с этими циркулярами. Орнштейн отказал, пояснив, что должен отработать комиссионные. И пришлось мне терпеливо наблюдать за тем, как он водит своей лупой по строкам, точно хочет выискать дефект в пятикаратном бриллианте.
— Вот! — объявил он наконец. — Именно это я и говорил. Часы были украдены.
— Откуда?
— Из Института Мейера по исламскому искусству. Находится в Иерусалиме.
— Но как часы, сделанные в Париже и проданные еврею-коллекционеру из Лондона, могли оказаться в исламском музее в Иерусалиме?
— Здесь ничего не сказано.
— А когда была кража?
Орнштейн сощурился:
— В апреле тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. С тех пор их никто не видел.
— Когда издан этот циркуляр?
Он снова сощурился:
— В восемьдесят четвертом.
— Возможно, за это время часы нашлись.
— Послушайте, может, у старика Орнштейна дела идут не так уж и шибко, как прежде, но он знает, что к чему и что почем. Возьмем, к примеру, прошлый год. Приходит один человек, которого я знаю, и говорит, что знает одного человека, который что-то знает. Говорит, что, может, у него получится найти «Марию Антуанетту». И что я ему говорю? Я говорю: «Давай, действуй. Найди». И что же, он, по-вашему, находит? — Орнштейн удрученно покачал головой.
— А вы не могли бы с ним связаться?
— Ну, не знаю.
Я подкрепил свою просьбу небольшим финансовым вознаграждением, и Орнштейн согласился поспрошать кое-каких людишек и позвонить мне, если удастся что-то выяснить.
Вышел я из его лавки окрыленный. Оказалось, что часы украдены, и это подтвердилось, можно сказать, вполне официально. И выходит, не напрасно совершил я вторжение в отдел реставрации. Ведь не раздобудь я «Часослов», мы бы с Джессоном так никогда и не узнали, насколько знамениты эти часы и какая загадочная у них история.
Мне следовало бы сразу же поведать Джессону о краже. Но я решил подождать, поскольку сообщение из архива, полученное Орнштейном, вызывало больше вопросов, чем ответов. Мне хотелось собрать как можно больше информации о краже, прежде чем делать какие-то определенные выводы.
На следующий день я пришел на работу пораньше и погрузился в компьютерную базу данных по периодике до 1982 года, то есть за год до совершения преступления. И, чтобы сузить круг поиска, набрал на клавиатуре компьютера K=BREGUET. Умная машина буквально завалила меня в ответ данными по реактивным истребителям «Фэлкон 90» и «Мираж 4Р», построенных французской авиационной компанией, носившей то же имя, что и изготовитель часов. Я сменил breguet на Мария Антуанетта, но и здесь получился прокол. Тогда я попробовал различные другие комбинации — Иерусалим, ограбление, саломонс, кража, украдено, часы. И мучился долго, пока не потерял терпение и не напечатал в отместку дурацкой машине К=ДА ПОШЛА ТЫ НА ХРЕН. И выключил ее. Тут же вспомнилось одно из золотых правил Нортона в обращении с компьютерами: чем больше специальных терминов ты вводишь в них при поиске, тем плачевнее результат.
И я вернулся к настоящим источникам информации, к книгам, газетам и журналам, напечатанным на настоящей бумаге, но и здесь тоже споткнулся. Кто-то унес целую подборку «Нью-Йорк таймс» за 1983 год, и я отправил младшего сотрудника на ее поиски. А сам тем временем принялся просматривать «Путеводитель читателя по периодике», а также подборки двух специальных выпусков — «Служба международного информационного радиовещания» и «Справочно-поисковые публикации». Но ни в одном из этих изданий не было упоминания о краже часов. Британские источники тоже оказались бесполезными. Под заголовком «Кража» значилось несметное количество похищенных собачек и кошечек, но ни слова об украденных часах. И вот наконец помог индекс по желтой прессе. К великому своему удовлетворению, я с его помощью обнаружил нужный мне материал. То было присланное в газету по телеграфу сообщение из Иерусалима, подтверждавшее информацию Орнштейна.
«ИЕРУСАЛИМ, 16 апреля (Рейтер). В пятницу ночью в Мемориальный институт исламского искусства Л. А. Мейера проникли воры и похитили часы и часовые механизмы, а также редкие книги и гравюры общей стоимостью свыше 4 миллионов фунтов. Израильская полиция расценивает это происшествие как одну из крупнейших краж подобного рода.
Пресс-секретарь полицейского управления сообщил, что воры проникли в здание через окно, само здание музея находится в непосредственной близости от официальной резиденции премьер-министра Израиля, в западной части города.
„Они знали, что делали, — сказал пресс-секретарь. — Похищены самые ценные экспонаты“.
Он также сообщил, что грабителям будет нелегко сбыть столь уникальные и ценные предметы.
„И из страны им выбраться будет тоже не просто, — сказал пресс-секретарь. — Все выезды перекрыты, идет тотальная проверка. В качестве одной из версий мы рассматриваем возможность участия в этом преступлении одного неразборчивого в средствах коллекционера“.
Музей был открыт 10 лет назад, в нем хранится немало редких часов и предметов исламской культуры».
Информация обнадеживала, но одновременно я отдавал себе отчет в том, с какими трудностями будут сопряжены дальнейшие поиски. Иврита я не знал, а потому не мог воспользоваться израильскими источниками информации. К счастью, имелся у нас в штате специалист в этой области.
Мистер Абрамович, куратор отдела иудаизма, встретил меня радушно. И на протяжении целого часа водил кончиком тоненькой серебряной указки по полям какого-то журнала на иврите.
— Очень колоритная женщина, эта Вера, — заметил он и постучал кончиком указки по расплывчатой зернистой фотографии.
— Кто такая Вера?
— Дочь сэра Давида. Именно он стоял за созданием исламского института. А известно ли вам, что она собиралась купить Стену плача? Всё здесь. — И Абрамович снова многозначительно постучал по странице.
— Замечательно. — Я извлек записную книжку. — А теперь, если можно, перескажите мне, пожалуйста, о чем там речь.
Нельзя сказать, что моя запись перевода Абрамовича отличается стилистическими достоинствами, но зато из нее становится ясно, каким образом брегет проделал путь от парижского производителя в Лондон, а затем и в Иерусалим. Приподнималась завеса также над тайной исчезновения раритета.
«Сэр Давид Саломонс, сконч. 1925. Оставил все свое состояние дочери Вере. Акции, арендованное имущество, ликвидные активы плюс коллекц. часов. После похорон Вера едет за границу. Влюбляется в палестинца, затем поп. в Британию. Сионизм Веры. Меняет комфорт Лондона на Иер-им. Пытается купить Стену плача, после того как увидела, как осел мочится на камни рядом с согбенным в молит. ребе. Не удается.
Последующие кампании Веры (отн. сирот, заложников, беженцев) приносят лучшие результаты. Поддерживает Леона Мейера, ученого с мир. именем, знатока арабского искусства. Леон и В. становятся „компаньонами“. В. создает исслед. институт его имени, но 50 % выставочной площади занимает там коллекция часов сэра Д. На торж. открытии местный критик и знаток архитектуры восхваляет проект ин-та, якобы он напоминает неприступную крепость. Кража (апр. 83) доказывает, что внешность бывает обманчива. Полиция обнаружила, что сигнализация не была подключена, охранники не имели опыта, двери не заперты.
О краже много писали в прессе. Журналисты называли подозреваемых (никаких конкр. имен). В их числе: арабские террористы, преступники из местных, выдающие себя за арабских террористов, а также некий „не слишком щепетильный“ коллекционер. Последнюю версию подверг сомнению хранитель кол. часов Оханнес Ташиджиан. Он сказал: „„Королева“ была мне как родное дитя, родное и самое любимое. А теперь это дитя пропало“».
Глава 25
Иерусалимские материалы, и в особенности откровения и искренняя скорбь хранителя, заинтриговали Джессона.
— Человек, сравнивающий часы с родным ребенком, заслуживает того, чтобы с ним познакомиться.
— Можно ему позвонить. Номер у меня есть.
Джессон скроил гримасу.
— Вас это не устраивает?
— Нет. Только тет-а-тет, — ответил он. — Возможен даже частный визит на место преступления.
— Но вы же сами говорили, что не переносите самолетов.
— Есть и другие способы преодолевать расстояния, Александр, вполне спокойные и приятные. А может, назначу вас своим эмиссаром. Тем более что частности этого дела известны вам лучше, чем мне.
