Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 18. Посиделки на закате
Яйцо — автономная живая система. В отдельном от тела матери замкнутом пространстве протекают сложные жизненные процессы с поглощением запасов питания, с выделением продукта жизнедеятельности, который остается в яйце и не мешает птенцу развиваться. Есть в яйце камера с воздухом. Перегородку к ней птенец разрушает и, впервые наполнив легкие, уже рвется из колыбели наружу.
Яйца бывают сине-зелеными, голубыми, серыми, грязно-желтыми, коричневыми, почти черными. Бывает окраска ровная и спокойная. Но чаще яйца «расписаны» разного цвета пятнышками. Две краски в ходу у птиц — красно-бурая и сине-зеленая, а комбинации из них дают всю палитру приглушенных неброских цветов. По окраске и форме яиц опытный орнитолог скажет, какой птице они принадлежали.
Размеры яиц обычно пропорциональны размерам птиц. У меня хранится африканский трофей — яйцо страуса и яичко птицы крапивника. Контраст в размерах такой же, как если бы рядом со страусом поместить нашего малыша, похожего на грецкий орех с хвостиком.
На полюсах величин находятся яйца колибри (почти горошина весом менее чем полграмма) и яйцо обитавшей на Мадагаскаре слоновой птицы (смотрите снимок). Яйцо вымершего две тысячи лет назад не летавшего великана, как считают, весило свыше двенадцати килограммов, то есть было более чем в тридцать тысяч раз тяжелее яйца колибри.
Бывают, однако, заметные исключения из правила «большая птица — большое яйцо». Пеликан, например. В два раза крупнее новозеландской бескрылой киви. Но яйца киви несут в четыре раза более крупные, чем пеликаны. Яйцо составляет четверть веса матери-птицы. Оно сильно вытянуто. Иначе киви не могла бы его снести.
Число яиц в кладках у птиц различно. Утки, куропатки, фазаны наполняют гнезда яйцами так, что едва-едва прикрывают их своим телом. А императорские пингвины носят на лапах, прикрыв животом, одно-единственное яйцо. Нередко одно яйцо находят в гнезде у орлов. А африканские страусы делают иногда одну большую коллективную кладку. Насиживает и стережет ее сильная и опытная пара птиц.
Отбирая яйца из кладки, можно заставить птиц ее пополнять. В экспериментах с дятлами удалось получить девяносто яиц. Но рекордсменами яйценоскости, конечно, являются куры. Человек превратил эту птицу в автомат, производящий яйца почти круглый год.
Полноценность яиц зависит от качества пищи. В ней непременно должен быть животный белок. Дворовая курица сама находит его — где клюнула червяка, где козявку, а сидящая в клетке ест лишь то, что дадут. Потому-то деревенские яйца вкусней и полезней произведенных на птицефабрике. Особенно страдают куры от недостатка в пище кальция. Дело доходит иногда до того, что несушка на скорлупу яиц расходует кальций, содержащийся в ее костях.
Перемещают ли птицы свои сокровища-яйца при каких-нибудь особенных обстоятельствах?
Большинство птиц этой способности лишены. И они всеми силами стараются оставить гнездо незамеченным или же недоступным — взлетают с гнезда без шума и возвращаются незаметно. Виртуозом такой маскировки может считаться сорока. Глухарка сидит на гнезде до предела опасности, а взлетев, кладку уже бросает. И все же известны случаи, когда птицы переносят яйца с места на место. Первый пример — пингвины. В клюве в чужие гнезда приносят яйца кукушки. И удалось подкараулить, заснять на пленку момент, когда дятел из дупла в сломанном бурей дереве переносил яйца в запасное дупло.
Простота запуска механизма жизни в яйце людьми замечена очень давно. В Древнем Египте уже существовали инкубаторы, в которых выводили десятки тысяч цыплят. А современный птичий роддом с электронной программой справляется с делом не хуже любой наседки, заменяя сразу тысячи квочек. Успешно инкубируют яйца и диких птиц, перенося их в нужное место.
В каждом яйце спрятана тайна жизни. Заводя инкубаторы, подкладывая утиные яйца под кур и лебединые в гнезда уток, находя в лесу кукушат, во много раз превосходящих размером приемных родителей, человек давно уже прикоснулся к краешку тайны, заключенной в известковую капсулу.
Сегодня же многое в этой промежуточной форме жизни стало известным. Существует наука о птичьих яйцах с занятным названием оология, собраны поражающие воображение коллекции яиц — 800 000 экземпляров имеет музей в Лос-Анджелесе, много прояснили генетики, орнитологи. И все-таки для простого смертного яйцо — это тайна. С волнением я держал на ладони голубоватое чудо беспокойных дроздов. Уроню — растечется по глине невзрачным пятнышком. Верну в гнездо — материнское тепло птицы пустит в ход таинственный механизм жизни, и через две недели всего мутноватая слизь с крупинкой желтка превратится в горластого, просящего мух и козявок птенца. Разве это не чудо!
Фото автора. 28 апреля 1992 г.
Кровожаден и вездесущ
(Окно в природу)
Май. Открыта форточка. И вот он — гость. Он извещает о себе звоном крыльев и садится мне на руку.
«Зверь» невелик, однако в сказках и прибаутках занимает почти равное место с волками, медведями, лисами, зайцами. «Сказка про Комара Комаровича — длинный нос и про мохнатого Мишу — короткий хвост». «Вот откуда-то летит маленький комарик и в руках его горит маленький фонарик». «Распроклятая ты мошка! Мы тебя!..» А он в окошко, да спокойно в свой удел через море полетел». Этот герой известен каждому. Мое самое раннее воспоминание связано с комарами. Вечер. Мать с отцом таскают снопы, а я сижу на меже и реву от укусов.
Начиная с мая, комары отравляют жизнь лесникам, огородникам, туристам, дачникам — всем, кто окажется в «мокрых местах». Досаждают комары не только людям, не меньше от них страдают животные. В селах Дунайской поймы крестьяне вечером окуривают сараи дымом, просыпаются ночью — повторить операцию, чтобы скот не страдал. Иначе обезумевшие коровы рвут привязи, разносят ограды, спасаясь от полчищей кровососов. У нас в Новгородской и Псковской областях я видел у домов костерки-дымокуры. Возле них искали спасенья коровы и лошади.
Считается, на земле комаров более двадцати тысяч видов. И почти все приспособлены к питанию кровью. Правда, самцы комаров довольствуются нектаром и соком растений. Но кладущим яйца самочкам белковая пища необходима. Натанцевавшись на комариных гулянках, в полетах спарившись с ухажерами, все они жаждут крови. Животные мелкие и крупные — от мышей и птенчиков птиц, до лосей и медведей — атакуются ими. Скорость преследования жертвы — четыре — семь километров в час. Но убежать от кровососов нельзя, в душный безветренный день они висят тучами всюду. Каждому крови надо немного — два милликубика. Но все по «чуть-чуть», и раздетого человека полчище комаров может полностью обескровить за три-четыре часа. Летят комары на тепло, излучаемое живым телом, на выдыхаемый воздух (углекислота), и запах пота их привлекает. Разгоряченный, уставший ходок — идеальная цель для атаки.
Как следует закусив, комариные мамы в укромном месте ждут созреванья яичек. Они положат их в воду. И дело сделано. С наступлением холодов комариной жизни приходит конец (правда, есть исключения, о которых мы скажем), но яички перезимуют. Высохло место, не затопили его вешние воды — беды нет, яички могут «терпеть» до семи лет и дождутся благоприятного часа.
А нельзя ли к ногтю весь этот род, если уж так он всем досаждает? Природа это сделать не может, человек же, вооруженный сегодня не только костерком-дымокуром, но и химическим дождиком, доведенный кое-где комарами до исступления, соблазнялся их победить. Но сразу об этом жалел. Комары пропадали, но вслед за ними не стало и рыбы, и птицы куда-то исчезли. Оказывается, комариная биомасса в сложно организованном мире природы является очень важным звеном пищевой цепи. На дне водоемов рыбы кормятся личинками комаров, хватают с водной поверхности и самих летунов. Для многих птиц, особенно на Севере, где комариные личинки и комары являются основным, а нередко и единственным кормом, исчезновение их означало бы катастрофу.
Комар является символом невеликости. Но комаров много. На Аляске биологи каким-то образом подсчитали: биомасса всех комаров превышает биомассу обитающих тут карибу. Если на одну чашу весов поставить четыреста тысяч оленей, а на другую высыпать всех комаров — комары перетянут. Такая вот арифметика у природы. Всякому в ней свое место.
Но человеку оказаться в эпицентре комариного царства — великое, иногда непосильное испытание. Я вкушал эту «радость» на болотах Мещеры, в низовьях Оби, в долине реки Камчатки и в Аляскинской дельте — озерном междуречье Юкона и Кускокуима. Истинный ад!
Появилась у пискунов разновидность — «комар назойливый», которого для танцев и, значит, для размноженья вполне устраивает теплый сырой подвал. Оплодотворенные на этих гульбищах самки немедленно ищут крови и приносят нам некоторое беспокойство даже зимой.
