Елена Перминова - Бестолковый роман: Мужчины не моей мечты
Заполнил он ее плотно. Рассказал, что работает заведующим лабораторией. Химик-аналитик. Окончил десять лет назад МГУ. Живет пятью остановками трамвая дальше. Вышел раньше из-за меня. Боялся упустить из вида. Не женат, потому что не нашел свою вторую половину. У него есть все – квартира, дача, машина, деньги. Не хватает только близкого человека. Он думает, что этим человеком могу стать я. Потому что отвечаю его вкусам. Он любит задумчивых женщин. Ценит недоступность. Ему нравится женщину завоевывать. А меня с наскока не возьмешь.
Я была разочарована. Если его ухаживания продлятся на несколько месяцев, он мне будет уже не интересен. Он интересен мне сейчас. Потому что больше всего мне хочется забыть своего бойфренда. Вышибить клин клином. Но ему об этом не скажешь.
– Пойдемте завтра в кино? – прервал он мои мысли.
Я отказывалась, говорила, что много работы, согласилась встретиться в выходные. Он настаивал. Говорил, что не доживет до выходных. Подсчитала: осталось три дня. Если за это время он умрет, то вся тяжесть вины ляжет на меня. К тому же мне не нравится динамить мужчин. А этот заслуживает проволочки меньше всего. Достаточно того, что пошел за мной следом. Решила, что у подъезда договоримся о встрече.
Договорились. Через день я выберу фильм, который хочу посмотреть. Сообщу по электронной почте. Он позвонит или встретимся в условленном месте. Примерно в половине седьмого. На этом расстались. Его взгляд еще долго провожал меня. Заставлял оборачиваться и рисовать картину нашей будущей встречи.
Ясно, что после кино он пригласит меня в кафе, где полумрак сокроет его вожделенный взгляд. Потом пригласит в гости. Покажет, как живут холостяки. Угостит чаем, включит музыку, пригласит на танец. Тесно прижмется. Я почувствую его желание. Постараюсь скрыть собственное. Он проведет по моим волосам. Заглянет в глаза. Поцелует. От него будет пахнуть корицей. Это мой любимый запах. Потом на руках отнесет в спальню.
На этом мое воображение прерывалось. Я напряженно думала, вспоминала картинки из других отношений, проговаривала вслух слова. Бесполезно. Фантазия не работала. Будто кто-то захлопнул ларец, где хранилась моя мечта.
Но все его просьбы я выполнила. Выбрала фильм, отправила письмо, к половине седьмого повесила мобильник на шею. Он упорно молчал. Не было ответа и по почте. Наврать он мне не мог. Позабавиться, сыграть на доверии? Зачем? Случилось что-то непредвиденное? Но для этого есть телефон. Предположить, что он умер от ожидания? Глупо. Тогда что? Не знаю, не хочу знать и не собираюсь об этом думать.
Мобильник зазвенел в половине одиннадцатого. Слова тянулись, будто их вытягивали клещами, раскладывали на буквы и невпопад собирали. С трудом разобрала:
– Как вы относитесь к нетрезвому мужчине?
– Никак! – крикнула я, с силой сжимая телефон. – Я не имею никакого отношения к нетрезвому мужчине.
– Мне очень жаль. А мне кажется, что в нетрезвом виде у мужчины проявляются самые лучшие качества. Алкоголь же раскрепощает. Я вот без этого вообще жить не могу. Просто когда я вас встретил, я еще не успел выпить. А сейчас успел. Не думал, что вы откажетесь от встречи. Женщины разные. Вы так не думаете?
– Я вообще не собираюсь о вас думать.
И поняла, почему мое воображение на тему отношений с этим химиком-аналитиком мне отказывало. Не хватало очень нужной информации. Зато теперь знаю, почему в тридцать пять лет у него нет близкого человека. Потому что он – алкоголик. Хоть и восторженный.
Дружеская услуга
– Ты представляешь, вчера позвонил мне твой бывший! Он, понимаешь ли, хочет узнать, почему ты его бортанула. Так и сказал – бортанула. Будто скинула в открытое море без спасательного круга. А я-то тут при чем? – вопила Ритка в телефонную трубку.
– Подожди, давай по порядку. Если я тебя правильно поняла, мой Артурчик после наших разборок решил утешиться на твоем плече?
Но привести в порядок Риткины мысли было невозможно. Она возмущалась тем, что мой любовник решил попросить ее нас помирить. И куда я раньше смотрела? Разве было не видно, что от этого типа ждать чего-то бесполезно. Он же типичный маменькин сынок. Только плакаться решил не маме в передник, а в Риткины уши. И еще имел наглость расспрашивать ее про то, как у них дела с Сергеем. При чем тут Сергей? Артурчик даже с ним не знаком. И если у Ритки есть какие-то проблемы, то это не его дело. Но он почему-то начал давать советы. Рассказывать, как лучше привязать к себе мужика. А ей это зачем? У нее другая проблема, – как его отвязать. Она и сама не знает, как рассказала моему Артурчику про Сережкины заморочки. Про то, как тот может исчезнуть на две-три недели, а потом приползти и просить прощения. При этом старательно скрывает, где он все это время пребывал. Получается, ни рыбы, ни мяса. Вроде и есть парень, вроде и нет. Так, чисто теоретически. Получается сплошное ожидание.
– А Артурчик тебе что на это? – едва успела вставить я в Риткину тираду.
– Говорит, давай встретимся, обсудим. Могу дать несколько советов. Нет, это возмутительно! Он твой любовник, а я с ним встречайся. Ну и что, что расстались! Неизвестно, что ему от меня надо. Может, он хочет провести со мной педагогическую беседу по твоему воспитанию.
– Вот и выяснишь, – резюмировала я.
– Ты что, серьезно?
– А почему бы и нет? Может быть, у вас с ним получится.
– Дура, еще подруга называется. На тебе Боже, что мне не гоже? Так что ли? – обиделась Ритка и бросила трубку.
Я подумала, а почему бы и нет. Ритка и Артурчик составили бы хорошую пару. В моей подруге есть все то, что не хватало Артуру во мне. Он часто сокрушался по поводу моего 44-го размера. Говорил, что женщина должна быть мягкой и сдобной. А моя стройность больше похожа на скелет. Другие восторгаются красивыми ногами и маленькой грудью. В этом месте я обычно разводила руками и говорила – имеем то, что имеем, но обещала нарастить жир. Он меня даже специально подкармливал. Таскал по ресторанам. Заказывал калорийную пищу, пичкал тортами и плюшками. Но все безрезультатно. Моя талия не прирастала ни на сантиметр. Зато Риткину прощупать было бесполезно. На ее фоне я казалась подростком, а любой мужик – тренером по художественной гимнастике.
Ритке было все равно. Она вообще умела возводить в божество любого мужчину. Он, мол, так красив, необыкновенно талантлив, умен, добр, мужественен и так далее. Насколько это соответствовало действительности, было неважно. Главное, что у нее это получалось, как в хорошо отрепетированной пьесе: с придыханием, закатыванием глаз и в состоянии, близком к обмороку. Я же Артурчика особым вниманием не жаловала. Его картины называла мазней, технику письма – безнадежно отсталой, а сюжеты – изжеванными несколькими поколениями живописцев. Он сносил мою критику с достоинством, никогда не перечил, но надеялся на то, что когда-нибудь слава о нем заставит меня признать в нем выдающегося живописца. Под стать размеренной жизни Артура была бы и Риткина способность разжигать и хранить семейный очаг. Она делала это легко, изящно и непринужденно. Пекла блины, лепила пельмени, придумывала собственные рецепты каких-то экзотических салатов. Артуру со мной это и не снилось. Если он заскакивал ко мне на огонек, то, кроме как на чашку чая, надеяться ему было не на что. Выходит, по всем статьям моя подруга ему подходила больше, чем я. Но сказать ей об этом было как-то не очень удобно. К тому же, после того звонка на связь со мной она не выходила.
Зато вышел на связь ее Сергей. Голосом, близким к паническому, рассказал, что Ритка дала ему от ворот поворот и объяснила тем, что ей надоело всю жизнь проводить в ожидании. Ему было совсем не понятно, почему раньше это ее нисколько не смущало. Что-то здесь, по его мнению, не так. И спросил, не знаю ли я, что с ней произошло. Я ответила, что не знаю и знать не хочу, потому что мы ней поссорились. Из-за чего, не сказала. Да и вершить чужие судьбы вообще не входило в мои планы.
Ритка позвонила через полгода и в знак урегулирования отношений пригласила на свадьбу. Я забросала ее вопросами: кто, когда, какой, как. Она стойко выдержала мой натиск и таинственно, шепотом произнесла: «сюрприз».
Сюрприз был одет в черный, отливающий светом фрак. Подбородок настойчиво поднимался вверх, руки теребили ремень брюк. Встретившись с моим взглядом, он едва заметно кивнул и отвернулся. Длинные, прямые, как пучок соломы, волосы, были забраны на затылке узкой резинкой. Зато безукоризненно отглаженные брюки с прямой, как по линейке, стрелкой, выглядели вызывающе. Особенно на фоне простецкого – прямоугольник на бретельках – Риткиного платья. Все ее попытки привести в порядок упрямо вьющиеся волосы ни к чему не привели. Они, как всегда, свисали с головы, как новогодняя гирлянда. Еще больше располневшая, она едва удерживалась на высоких каблуках, постоянно одергивала подол платья и виновато улыбалась.
