Александр Житинский - Фигня (сборник)
– Я не подглядываю. Я слежу за порядком и безопасностью пассажиров. В каждой каюте установлена видеокамера. Я могу переключать каюты с первого класса по четвертый… – Попандопулос защелкал ручками.
В каютах либо трахались, либо было пусто. Вдруг на первом экране возник Бранко Синицын, который засовывал что-то в плоской коробке под широкий матрас двуспальной кровати.
– А это что за тип? – спросил помощник.
– Это Бранко Синицын, – сказал Вадим.
– Вы его знаете?
– Прекрасно.
– Ну, тогда все в порядке. – Помощник переключился на новый экран, где трахались гомосексуалисты.
– Я вас прошу… – поморщился Вадим.
Попандопулос восстановил пожилую затраханную мексиканцами леди.
– Какие проблемы? – спросил он.
Вадим попросил на одну ночь пустую каюту без всяких объяснений. Попандопулосу объяснять было не нужно. Он очень хорошо знал, зачем люди берут пустые каюты.
– Пятьдесят долларов, – сказал он.
Вадим отвернул белый лацкан и показал жетон Интерпола.
– О! Нет вопросов! – грек поднял вверх ладони. – У вас какая каюта?
– Семнадцатая.
Попандопулос перевел экран кают первого класса на семнадцатую каюту. На экране снова возник Бранко, который на этот раз засовывал длинный провод под махровый ковер на полу каюты.
– Ваш друг, – сказал грек.
– М-да… – протянул Вадим, а сам подумал: «Что он там делает? Наверное, документы ищет?»
– А где его женщина? – спросил грек.
– Какая женщина?
– Ну, зачем он в каюте без партнера?
– А-а… Он старик. Ему не нужно. А попробуйте посмотреть, что происходит в каюте люкс номер три, – попросил Вадим.
На экране возникла голая донья Исидора, которая читала книгу «Русская кухня», лежа на широченной кровати.
– Тоже без партнера, – удивился помощник. – Странная у вас группа.
Вадиму стало обидно за русскую честь, и он попросил грека настроиться на каюту чилийских баскетболисток.
Там происходило нечто чудовищное. Алексей Заблудский с задранным к потолку членом, который был едва ли не больше его самого, прыгал на животе центровой, как на батуте. Она при этом издавала утробный чилийский смех. Затем поймала его за инструмент и направила в себя, как направляют шприц с противозачаточной мазью. Заблудский стал работать с частотой отбойного молотка.
– Интересный пассажир. Он уже третью обрабатывает, – заметил грек.
– Вторую, – поправил Вадим.
– Третью. Первая была утром, до завтрака.
– Ну, шустрила! – вырвалось у Вадима по-русски.
– Его так зовут? Шустрила? Он ваш друг? – заинтересовался грек. – У него невиданный фаллос. Кстати, перед этим здесь был один типчик вот с таким крошечным фаллосом, – засмеялся грек, оттопыривая мизинец. – С этой же леди. Но он ничего не смог сделать. Наверное, не из вашей команды.
Вадим покраснел.
– Какую вы мне дадите каюту? – сухо осведомился он.
Грек переключил тумблер. Возникла одноместная пустая каюта, в которой на стене висела кожаная плеть.
– Номер тридцать девять.
– А плетка зачем?
– На всякий случай. Среди пассажиров встречаются садисты и мазохисты. Упаси Бог, мистер сыщик, к вам это не относится, – рассмеялся Попандопулос.
Капитан получил ключ и отправился в свою новую каюту. Там он снял со стены плетку и засунул ее в шкаф, после чего принялся искать глазок видеокамеры. Найдя его под потолком, капитан залепил объектив жевательной резинкой и улегся на кровать в расстроенных чувствах.
– Фаллос… – бормотал он. – Придумали же слово, суки греки…
Глава 34
Планы доньи
Донья дочитывала рецепт приготовления блинчиков с мясом, а мысль ее металась в поисках выхода из создавшейся ситуации.
Бранко Синицын доложил ей утром, что все готово к взрыву, украден дубликат ключа от каюты интерполовцев, и днем он будет минировать матрас в каюте Ивана и Вадима, пока агенты загорают. А ночью взорвет к ядрене фене. Последних слов донья не поняла, но страх за судьбу Ивана охватил ее. Ядреня феня представлялась чем-то чрезвычайно опасным.
– Ты мочь делать взрывать? – спросила донья.
Печальный умный взгляд Синицына выражал надежду на то, что на этот раз интерполовцы не избегнут своей участи.
Поэтому блинчики и ватрушки, голубцы и пельмени, которыми донья намеревалась потчевать Ивана на своем ранчо в Техасе, пока отступили на второй план. Сначала спасти Ивана, потом кормить. Никак не наоборот. Так решила Исидора.
Днем Исидора несколько раз выходила на палубу, где загорал Иван рядом с этой несносной толстой русской журналисткой, вымазанной йогуртом. Донья махала Ивану ручкой, он не отвечал. «Ничего, – думала донья, – он еще не знает о чеке и блинчиках с мясом».
Она решила похитить Ивана вечером. Для этого необходимо было приготовиться. Донья еще раз поднялась на вертолетную площадку рядом с трубой. Там стоял небольшой вертолет, возле которого в шезлонгах загорали пилоты – белобрысые молодые шведы Улле и Уве.
– У вас все готово? – спросила донья.
– Так точно, мэм! – Шведы вскочили на ноги, вытянули руки по швам.
– Завтра утром. Пассажиров двое. Курс – Флорида, – отчеканила донья.
– Нет проблем!
Принципиальная договоренность о фрахте вертолета была достигнута еще вчера. Побег с борта лайнера стоил двадцать пять тысяч долларов. Остальные девятьсот семьдесят пять тысяч донья собиралась вернуть Ивану в Техасе.
Едва она вернулась в каюту и переоделась в соблазнительное короткое платьице, как в дверь кто-то заскребся. Донья подумала, что это Бранко, отворила.
На пороге стоял Вадим в белом костюме, с красной гвоздикой в петлице и в шляпе-канотье.
– Добрый вечер, мадемуазель, – он галантно приподнял шляпу.
– Здоровый, – холодно кивнула она.
– Да, здоровый, – подтвердил он, не поняв, что донье это слово заменяет русское «здравствуйте».
– Что ты хотеть?
– Я тебя хотеть, – с готовностью откликнулся Вадим, вынимая гвоздику из петлицы и протягивая донье.
– Все хотеть, – сказала она явную неправду, поскольку претендентов больше не наблюдалось.
– Я больше хотеть, – сказал он твердо и шагнул в каюту.
Появление разгоряченного капитана в шляпе-канотье путало все планы доньи. Она быстро размышляла, что проще и потребует меньших затрат: отдаться ему сразу и отпустить, либо выгонять, применяя физическую силу и зовя на помощь попандопулосов.
После минутного колебания донья решила отдаться. Заодно и проверить силу чувств капитана. А то на словах все горазды. «Больше хотеть!» Вот мы и посмотрим.
Кроме всего прочего, это был запасной вариант для Техаса. Слабый, конечно, после Переса и Ивана, но все же из ФСБ. В Америке можно продать какой-нибудь скучающей миллионерше.
– Гут. Я себя тебе давать. Гут, – кивнула донья деловито и, расстегнув молнию, скинула платьице.
Капитан снял канотье и вытер платком внезапно вспотевший лоб. Донья жестами дала понять, что, кроме шляпы, нужно еще кое-что снять. Капитан дрожащими руками стал расстегивать ремень. Донья нетерпеливо отвела его руки от ремня, положила себе на талию. Сама же занялась ремнем. Вадим стал стаскивать с нее лифчик через голову, забыв расстегнуть. Этим страшно мешал донье, у которой заклинило ремень. Наконец практически одновременно они справились и оказались оба в одних трусах.
Донья с типично испанским гиканьем изящно спустила трусы капитана на пол, он же замешкался, проделывая то же самое, зачем-то нагнулся до полу и вдруг уперся лбом в лобок доньи. Это так его поразило, что капитан закатил глаза и без звука осел на пол. Голая донья склонилась над ним.
– Давать дальше! Дальше давать! – потребовала она.
– Жарко… – пробормотал капитан.
Донья ударила его ногой по спине. Шлепок получился звонким – спина капитана была мокра от пота. Он вскочил на ноги, подхватил донью липкими потными руками и поволок на кровать. Донья успела утереться краем простыни и перевернулась на спину, закрыв глаза и приняв классическую позу. Прождав минуту, она открыла глаза.
Вадим стоял перед нею на коленях и, скосив страшные глаза вниз, повторял свистящим шепотом:
– Встать! Встать, сволочь!
Будто требовал почтить чью-то память. Вероятно, память о собственной дееспособности. Его инструмент с диковинным греческим названием не реагировал на эти призывы.
Донья, повинуясь какому-то непонятному приступу человеколюбия, попыталась ему помочь. Инструмент остался безмятежным и прохладным, несмотря на жару. Будто его только что вынули из холодильника.
– Ты хотеть меня? – спросила донья.
– Я хотеть, он – не хотеть! – капитан был в отчаянии.
– Ты договариваться с ним, потом договариваться с Исидора, – обрисовала программу донья.
Капитан ушел в ванную договариваться с фаллосом, а донья опять принялась за «Русскую кухню».
Через три минуты радостный капитан с исправным с виду инструментом выскочил из ванной и прилетел на кровать к донье. Она, как контролер ОТК, проверила готовность и не удержалась от сарказма:
