Исраэль Левин - Последняя надежда. Шпионская сага. Книга 1
Я еще раз внимательно посмотрел на Альвенслебена и увидел то, что хотел – мощная психическая атака не прошла бесследно. Левый глаз его начал дергаться – блефароспазм. Ого, это уже похоже на нервный срыв. Значит, сработало!
– У меня есть для тебя еще одна новость. Дома тебя никто не ждет. Сначала они поехали навещать тебя в больницу, а теперь гостят у меня. Ну, может, скажешь что-нибудь?
– Чего вы хотите? – хриплый голос старика звучал тихо и болезненно.
– Мне нужно знать, кому ты переводишь деньги и для каких целей. После этого я решу, что с тобой делать. Обещаю, что остальные вопросы будут намного легче.
– Я должен подумать… я должен подумать, я должен подумать, – несколько раз монотонно произнес Райхе.
– Ах ты хитрец! – проворчал я. – Думаешь, я не знаю метода заигранной пластинки? Меня тоже учили мастерству общения по книге Мануэля Смита. Ничего ты не должен, у тебя на раздумья нет ни времени, ни возможности. А чтобы развеять сомнения, позвони домой.
– А что вы сделаете, если я не соглашусь? – Глаза старика излучали страдание.
– Ты , видимо, не до конца понимаешь свое положение. Сначала позвони, потом продолжим.
С трудом попадая дрожащими пальцами на кнопки, Альвенслебен набрал номер. На другом конце провода автоответчик незнакомым мужским голосом сообщил, что хозяева извиняются за временное отсутствие, так как уехали в отпуск и будут отсутствовать ближайшие две недели.
Да, это не просто шантаж, на него действительно свалилась настоящая беда. Он откинулся на спинку кресла, пытаясь найти какое-то приемлемое решение.
Я между тем продолжал наращивать давление:
– Хочешь жаловаться? В какую полицию пойдешь? В Вене или в Мюнхене, где тебя похоронили?
– Сколько вам нужно? – дрожащий старческий голос был едва различим в тишине кабинета.
– Все.
– А как вы узнаете, что получили все?
– Поверь профессионалу. Ходить по банкам будем вместе, кроме того, без шуток, я примерно знаю, что у тебя есть. Мы сидим у тебя «на хвосте» уже несколько лет.
– Несколько лет? – удивился Альвенслебен.
Тон вопроса мне не понравился. Альвенслебен, похоже, мне не поверил. И был прав: следили за ним всего несколько месяцев.
– Что будет с моей семьей?
– Чем быстрее мы закончим, тем скорее они перестанут получать наркотики.
Райхе вызвал старшего служащего и уверенным тоном объявил, что уезжает в отпуск на две недели. Все дела, кроме неотложных, подождут до его возвращения. Покончив с формальностями, он быстро собрался, и мы вместе покинули офис.
Казалось, игра велась в открытую. Альвенслебен сам предложил маршрут посещения банков, со стартом в Аргентине и финишем в Зальцбурге. Здесь он хотел быть освобожденным. Я категорически отказался от предложения и настоял на том, чтобы австрийские банки значились в начале списка. Относительно конца этой истории у Рафи и Кея свои планы, куда освобождение не входило. Мне нужно было определить, на что уходили деньги, какие именно организации финансировал Альвенслебен, а потом будет видно. Я понимал, что американцы, скорее всего, захотят, чтобы Альвенслебен исчез, создав тем самым перед подельниками видимость предательства казначея. Те наверняка захотят его найти, проявятся, а мои американские коллеги окажутся тут как тут.
Альвенслебен в общем-то и не упорствовал, согласившись со мной, и мы начали действовать.
Мы прибыли в Зальцбург после обеда. Дорога от Вены, как и обещали турсправочники, заняла три часа. Старинный город дышал тишиной и спокойствием. Лишь иногда гомон многочисленных туристов нарушал эту чуть не райскую идиллию. Я следовал за своим пленником, не отпуская его от себя ни на шаг. Альвенслебен хорошо вписывался в атмосферу солидной части города, где едва ли не везде, будь то магазины деликатесов, книжные развалы или киоски с сувенирами, предлагали билеты на концерты классической музыки. Везде висели портреты Моцарта. Да, не зря говорили, что в Австрии это самый продвинутый бренд, а в Зальцбурге, где великий композитор родился, особенно. На всем, что здесь продавалось, красовался его портрет: непревзойденный композитор воистину стал неотделимой частью города и его жителей. И как же это казалось мне несправедливым по отношению к самому гению, умершему в абсолютной бедности! Только теперь, двести с лишним лет после смерти, всюду признательность, даже обожание его памяти. А при жизни великого композитора ничего подобного и в помине не было… Да, прав был мыслитель прошлого: «Умрите и узнаете, как к вам относятся».
На фоне тихого и спокойного Зальцбурга и его обитателей было странно наблюдать сосредоточенность и энергичность чуть сгорбленного старичка, которому впору бы отдыхать среди многочисленных пенсионеров и туристов, мирно сидевших на скамеечках в уютных аллеях и парках.
Филиал солидного австрийского банка находился в самом центре города в небольшом трехэтажном особняке. Уверенной походкой Альвенслебен вошел в кабинет директора и предъявил паспорт. Я же, играя роль американского племянника, скромно стоял в стороне, готовый к любому исходу событий. Группа прикрытия ждала внизу.
Директор взял документ, всем своим видом показывая, что это излишняя формальность, которую он обязан выполнить, но все же моментально сличил фотографию с внешностью предъявителя и, увидев полное сходство, расплылся в формальной улыбке. По его реакции я понял, что лично они не знакомы. Что ж, неплохо.
– К вашим услугам! Чем могу быть полезен?
– Прошу приготовить всю наличность с моего счета. И еще мне необходимо произвести кое-какие изменения в личном сейфе.
Я внимательно следил за происходящим, пытаясь понять, нет ли здесь ловушки, не звучит ли в произносимых словах какой-либо условный код, способный привести к ненужным осложнениям?
Люди в разных учреждениях выглядят по-разному: в банках лица сытые, довольные, важные. Так же выглядел и директор филиала. От меня не ускользнула его мгновенная реакция, левая щека едва заметно дернулась, а напряжение на несколько мгновений задержалось на одутловатом лице. Однако уверенность, излучаемая Альвенслебеном, не оставляла места для сомнений. Ну что ж, отнесем это напряжение на счет необычности ситуации: когда из твоего банка снимают крупные суммы, да еще наличными, да еще и срочно – любой директор заволнуется.
По Интеркому директор велел принести ему ключ от сейфа в депозитарии (второй ключ по инструкции находился у хозяина), после чего подчеркнуто вежливо спросил:
– В какой валюте и в каких купюрах желаете получить наличность?
– В долларах и купюрах максимального достоинства, пожалуйста. Если долларов недостаточно, то в евро.
– Речь идет о крупной сумме, я не уверен, что найдется необходимое количество крупных купюр, ведь вы не просили об этом заранее, – в интонации директора прозвучала едва уловимая ехидная нотка, служившая намеком на необычайность ситуации.
Не поднимая глаз, Альвенслебен пожал плечами.
– Но я уверяю вас, что мои работники сделают все возможное.
Вызванная директором служащая оказалась эффектной молодой дамой, за которой тянулся шлейф тонких духов. Ее облик излучал солидность и благополучие – классический банковский персонаж. Выслушав распоряжение сделать расчет и подготовить наличность, она удалилась так же элегантно, как и вошла.
– Пока приготовят необходимую сумму, вы можете пройти к своему сейфу. Я немедленно вызову сопровождающего.
Он нажал какую-то кнопку под столом, и в кабинет вошел здоровенный парень в униформе. Выражение его лица несло печать абсолютного равнодушия ко всему, что находится за пределами служебного регламента.
Втроем мы вышли из кабинета директора и спустились в подвал. Открыв мощную решетку, охранник, не произнесший до сих пор ни слова, встал у входа с выражением крайней почтительности на лице. За первой решеткой, отделявшей хранилище от коридора, оказалась вторая, которую клиент открывает сам, без посторонней помощи. Мы вошли и осмотрелись. Перед нами с левой невидимой из коридора стороны предстали несколько сейфов-кабинок. Одинаковые дверцы вызывали ассоциации с вокзальными камерами хранения, с той, правда, существенной разницей, что выглядели они более солидно и даже красиво.
Я ощутил легкое волнение: меня продолжало беспокоить тревожное ощущение возможного подвоха – уж больно легко все пока шло. Альвенслебен проверил номер сейфа, выбитый на дверце, сравнил его с номером на ключе и после секундного раздумья вставил ключ.
– Стоп, – тихо произнес я приказным тоном, – второй ключ я вставлю сам и я же открою.
Альвенслебен, не сопротивляясь, молча отошел в сторону.
Тяжелая дверца сейфа открывалась медленно и тягуче. Первое, что бросилось мне в глаза, – пистолет. Я схватил оружие первым.
– Еще один подобный фокус, и тебе уже ничего не поможет! – После короткой паузы я продолжил: – Ты, видимо, забываешь, что деньги, в которых я заинтересован, не мои, а вот жизнь, одна-единственная – моя.
