Мария Ануфриева - Карниз
– Так морозы до минус тридцати обещают, – жалобно протянула начальница отдела рекламы.
– Рождество – семейный праздник! – пропела завхозиха.
– Утепляйтесь, девочки! Если вас не устраивают две недели в санатории, то с семьей вы проведете много свободного времени! Можете даже карт не раскидывать, – кивнула кадровичка завхозихе, уже запустившей руку в сумку, где у нее всегда лежала наготове колода.
Две недели показались Ие ссылкой. За две недели он мог найти другую! Чтобы отвлечь себя от дурных мыслей, она старательно соблюдала санаторно-курортную программу и следовала всем предписаниям. Ходила в бассейн и сауну, на массаж воротниковой зоны и душ Шарко, принимала грязевые ванны, лежала в солярии и еще какой-то капсуле. По вечерам их группа счастливчиков, состоящая из одних женщин, собиралась в баре санатория и отмечала окончание очередного дня оздоровления неразбавленным абсентом.
С другими, менее крепкими, спиртными напитками в санатории было напряженно. Очевидно, их выпивали сердечники. Зато абсент стоял всегда. Видимо, семидесятиградусная настойка горькой полыни сердечникам противопоказана даже в Новый год. Но в их оздоравливающейся группе сердечников не было.
Через неделю Ия пообвыклась и к ежедневным процедурам добавила электросон. Импульсный электрический ток низкой частоты рассасывал мысли о нем. Словно чувствуя, что его пытаются изжить током, компьютерщик стал звонить несколько раз в день, присылать сообщения почти каждый час и даже успел утомить Ию, чего раньше нельзя было представить.
– Я чувствую, тебе нужно от меня только тело, – обиженно выговаривал он ей в трубку. – Ты почти не разговариваешь со мной, когда мы встречаемся. Сделал дело, гуляй смело, так?
– Не так, я люблю тебя, – говорила она спокойно. Душ Шарко, массаж и ванны, а главное, возможность сделать передышку и подумать, давали ей душевное равновесие и некоторую твердость.
«Он маленький. Мы больше не будем встречаться», – твердила она себе и тут же вспоминала, как уже говорила ему это на работе, позвав к себе в кабинет. Он тогда закусил губу, сложил большие руки на столе и спросил:
– Ты правда этого хочешь?
– Нет, – замялась она, и вопрос был исчерпан.
Но это тогда, а теперь она скажет «нет» окончательно.
– Не звони мне, нам не надо больше встречаться, – заявила она поздно вечером, выпив чистоганом «ноль пять» абсента на двоих с кадровичкой. Сказала, и тут же отключила телефон, и вынула из него батарею, и закинула ее в другой конец номера. На всякий случай, выстраивая препятствие, если ночью передумает и захочет позвонить ему.
На следующий день у них стоял в планах лыжный поход – единственная оздоровительная процедура, которую они были обязаны делить со своим благодетелем.
За минувшую неделю походов было три, но все рядом с санаторием. Впереди в шубе почти до пят, как Мороз, обходящий с дозором не свои владения, шел учредитель. Высокий, грузный, молодой еще мужчина, страдающий одышкой, немного похожий на Шаляпина. За ним гуськом двигалась процессия в разношерстных одеяниях.
Каждый утеплился как мог, в силу своих представлений о спортивной одежде. Сразу за учредителем легко скользила, чуть ли не забегая вперед, чтобы преданно взглянуть в глаза, начальница рекламного отдела в финской синтепоновой курточке. В середине колонны быстро перебирала лыжными палками старенькая и тихая начальница отдела ассортимента, повязавшая для тепла поверх клетчатого пальтишка пуховый платок крест-накрест. Ия тоже шла посерединке, наряженная в Папочкину дубленку и замотанная шарфом. Замыкала шествие завхоз в кожухе, подбитом черной кудрявой бараньей шерстью.
Теперь предстоял дальний поход, по случаю которого Ия, кадровичка и рекламистка припасли с вечера непочатую бутылку абсента и перелили ее во флягу. Морозы стояли крещенские, учредителя накануне пытались отговорить, и даже главврач санатория, но он был непреклонен: оздоровляться так оздоровляться, зря, что ли, приехали!
После вчерашнего встали тяжело, вышли рано.
– С Богом, – перекрестилась завхозиха и пошарила рукой в кармане. Может, хотела напоследок раскинуть картишки: вернутся ли?
Шли медленно, снег подбадривал, хрустел, скрипел под ногами в такт сердцам, но ему не верили, вздыхали. Кто-то с тоской вспоминал свой уютный офисный кабинет, кто-то пытался думать о приятном, компенсирующем выпавшие на их долю страдания, о тринадцатой, например. Говорят, мало где сейчас ее дают…
Ия шла, глотая слезы и думая лишь об одном: она забыла в номере мобильный телефон. Он так и остался лежать с откинутой в сторону батареей. Если что, и сигнал SOS из бескрайних снежных просторов не подать, но главное – он не знает, как она раскаивается. Что она вчера натворила…
Учредитель бодро скользил впереди, и казалось, что слухи о его больном сердце сильно преувеличены.
«Не человек, а Хемуль какой-то, – неприязненно думала Ия. – Ну да, Хемуль, а мы – зверушки в Муми-доле. Не везде же так… Работу менять надо… Хотя, может, так везде».
Через полчаса кадровичка и рекламистка сошли с лыжни под предлогом «поправить ботинок» и присвистнули Ие. Достали флягу, закусили крекером, вернулись в строй. Выдохнули горькую полынь в морозно-еловый воздух зимнего леса.
Уже некоторое время они шли вдоль больших валунов. Камни были уложены в несколько рядов с небольшими промежутками и покрыты снежными шапками.
– Чтой-то? – спросила завхоз.
– Инопланетяне сделали, не иначе, – рассудила ассортиментщица и потуже подвязала пуховый платок. – Стоун… как его… хендж.
Они шли, каменная гряда не кончалась. Поднималась на пригорки, спускалась с пригорков. Один раз даже прервалась на железную дорогу. Они форсировали рельсы, поддерживая друг друга, и обнаружили, что камни тянутся дальше и уходят в глубь леса.
– Мы должны исследовать это явление и дойти до конца! Ведь где-то же они заканчиваются?! – провозгласил учредитель и махнул рукой, углубляясь в чащу.
Ия подумала, что где-то эти камни она уже видела. На картинке, что ли.
– Что это, как думаешь? – шепнула она снова пытавшейся отстать кадровичке.
– Так и ты дура необразованная? – шепнула та в ответ. – А еще красный диплом. Чему вас только учили. Это Линия Маннергейма. С советско-финской войны осталась.
– С чего ты взяла?
– С исторического факультета.
– Это та самая, против танков, которая от Финского залива к Ладожскому озеру идет?
– Она, родимая. Через весь Карельский перешеек. Финны, они же такие, старательные. Еще доты есть, как бы не провалиться.
Свистнули рекламистку.
– Какая же длина у нее? – раскрыла глаза та.
– Около ста тридцать пяти километров. Сущая ерунда, – просветила их кадровичка и уже другим тоном добавила, – это вам ничего, а у меня двое детей, между прочим.
– Надо ему сказать, что камни до Ладоги тянутся. Другого выхода нет, – неуверенно сказала Ия.
– И показать, что мы умнее его, ну уж дудки! – протянула рекламистка.
– Так мы что, сто с гаком кэмэ топать будем?
– Скажи ты, – предложила кадровичка Ие. – Тебя начальство любит, а я не могу, мне детей надо кормить.
Ия стянула рукавицу, набрала горсть снега, отправила ее в рот – чтобы полынью не благоухало, и заскользила вперед, обгоняя группу.
– Арнольд Александрович, постойте! У нас там Иванцовой плохо. С сердцем, наверное. Она никому не говорит и вам не скажет, но еле идет!
– Это из отдела ассортимента? – уточнил учредитель.
– Да, она. Как вы всех помните, Арнольд Александрович!
Он остановился, обернулся и скользнул взглядом по ведомой им процессии лыжников, выискивая клетчатое пальтишко ассортиментщицы. Затем наклонил голову, подумал и важно произнес:
– Ассортимент беречь надо.
– Иванцова – хороший сотрудник, – поддакнула Ия.
– Ладно, пойдемте обратно. Я и сам что-то устал. А вам я поручаю выяснить происхождение этих камней! Доложите мне на общем собрании через две недели. Вам этого времени хватит?
По дороге обратно Ия, кадровичка и рекламистка осушили флягу – за финский Стоунхендж и Карла Густава Эмиля Маннергейма лично. За здоровье Иванцовой из отдела ассортимента закусили остатками крекера.
Кадровичка обещала Ие подготовить историческую справку о строительстве оборонительной линии в первой четверти двадцатого века как открытие наших дней, а рекламистка – обработать эти данные так, чтобы выходило, что учредитель если и не участвовал в ее возведении, то уж точно первым ее обнаружил.
Выйдя из леса, уже возле санатория их группа рассредоточилась. Одни поспешили на процедуры, другие, войдя во вкус лыжного моциона, решили завершить поход пробежкой по берегу залива.
Ия шла одна вдоль шоссе. На автобусной остановке с бетонным козырьком и граффити по стенам, оставшейся еще с советских времен, а теперь всегда пустой – в такую глухомань на рейсовых автобусах мало кто ездит, сидел нахохлившийся человек.
