Этель Лилиан Войнич - Все романы (сборник)
Дик прикусил губу.
— Да нет, пожалуйста, мама, мне нечего скрывать. Гарри и Глэдис всегда на меня нападают, потому что я невысокого мнения об Артуре. Ну что же, это правда; и отец тоже не бог весть какого мнения о нем, если хочешь знать.
Артур размазня.
— Ты уверен?
— Ну, я при этом не был, но мне рассказывали, как он выставил себя на посмешище зимой на охоте — расхныкался над лисицей! Женщинам это, наверно, все равно, но джентльмену не слишком приятно называть братом самого обыкновенного рыбацкого сына, да еще труса. Если уж говорить начистоту, мама, дубина дубиной и останется, как ни старайся ее обтесать.
Беатриса ответила не сразу.
— Да, ты прав, мой сын, — жестко сказала она. — Я вижу, мне это не удается. Мне стыдно, что я твоя мать.
Он вскочил.
— Мама!
Она тоже поднялась, и минуту они стояли, в молчании глядя друг на друга.
Потом она устало отвернулась, чувствуя, что мужество покидает ее.
— Уйди, пожалуйста. Дик. Я не в состоянии продолжать этот разговор. Я извинюсь за тебя перед Артуром.
Он буркнул что-то и кинулся вон из комнаты, но на пороге обернулся и упрямо бросил ей в лицо:
— Слава богу, отец-то на моей стороне!
Точно оглушенная, она опустилась на стул и вся поникла, бессильно уронив руки на колени. Она рассорилась с сыном, рассорилась нелепо, бессмысленно; лишила себя всякой надежды избавить его от заблуждений, неизбежных при его окружении и воспитании. Бедный мальчик, как он мог быть иным, ведь перед ним только и было, что неутихающая ревность Генри да те понятия о людях и обществе, какие приняты в колледже св. Катберта и среди провинциальной аристократии.
Я потерпела поражение, тупо сказала она себе, я только притворялась, да и то неудачно. За все эти годы я слишком привыкла вежливо лгать; и теперь, когда пытаюсь быть честной, оказываюсь просто грубой. Мне не удалось уберечь ни Артура от насмешек и оскорблений, ни Дика от бесчестья. А теперь, вместо того чтобы помочь мальчику, я только озлобила его… Мне не следовало иметь детей.
Два дня Дик, мрачный и обиженный, избегал матери, а брат и сестра в свою очередь избегали его. Потом снова гневные голоса нарушили тишину в доме, который еще недавно был таким мирным и спокойным. На этот раз вышел из себя Генри; услышав его яростный крик, Беатриса поспешила в столовую, где он обедал вдвоем с Диком, не пожелавшим ехать с остальными на прогулку в Першорское аббатство. В этот день она чувствовала себя хуже обычного и не вышла к обеду. Отец и сын через стол смотрели друг на друга злыми глазами, между ними на скатерти было разлито вино. Генри весь побагровел. И едва Беатриса появилась на пороге, он крикнул ей, заикаясь от бешенства:
— Слыхала ты, что болтает этот выродок?.. Черт побери, Дик, если ты еще раз посмеешь сказать что-нибудь такое о матери, я тебе все кости переломаю, так и знай.
Дик, казавшийся очень тоненьким и хрупким, стоял перед разъяренным отцом; он совсем побелел, ноздри его вздрагивали. Он был удивительно красив в эту минуту.
— Вот как, сэр? Я в этом не уверен.
Он смерил взглядом отросшее брюшко Генри и засмеялся.
— Нечего сказать, удовольствие возвращаться в этот дом! Гарри тоже был бы рад испытать на мне свою силу. Глэдис готова выцарапать мне глаза, а мама говорит, что стыдится быть моей матерью. Может быть, вы все предпочли бы обойтись без меня? Что ж, я готов избавить вас от своего присутствия.
В лице у него была такая горечь, что у Беатрисы перехватило дыхание.
Бедный, глупый, запутавшийся мальчик, позорит и отталкивает от себя родных и близких и даже не понимает, что делает… Как легко можно его утешить.
Довольно небольшой уступки его уязвленному самолюбию… Нет, с этим покончено. Сын вправе услышать от нас правду, как бы больно это ни было им обоим.
— Дик… — начала она.
— Да— Да, мама, ты это сказала, и я не намерен об этом забыть. А теперь отец тоже, как видно, решил переметнуться. Завтра он, видно, тоже станет заступаться за Артура, — и это после всего, что он мне про него говорил.
— Что? Что такое? — забормотал Генри. — Я говорил про Артура? Что ты болтаешь, щенок?
— Ах так, сэр? — яростно крикнул Дик. — А кто рассказывал мне, как он вел себя зимой на охоте? Ненавижу трусов!
— Я сказал, что у него странные понятия об охоте. Я не говорил, что он трус. Да он и не трус. Когда случается упасть с лошади, он ведет себя не хуже всякого другого мальчишки.
— А как он держался, когда обварил ногу кипятком, вспомни, пожалуйста, — прибавила Беатриса. — Но даже если он был таким, каким ты его считаешь.
Дик, разве из-за этого надо позорить отца и мать?
Дик зло рассмеялся.
— Право, мама, можно подумать, что я сплутовал в картах!
— А по-твоему, то, что ты сделал, менее позорно?
— То, что я сделал? Честное слово, мама, я не понимаю, о чем ты говоришь.
Она прикрыла глаза рукой. Нет, это не его вина. Он и в самом деле не понимает. Вот Генри, тот понял: он так пристыжен, что жалко смотреть.
Она сделала еще одну попытку.
— Подумай, Дик, ведь мы с отцом просто не могли бы сейчас смотреть в глаза Пенвирну, нам пришлось бы признаться, что наш сын, которому он спас жизнь, плохо обращался с его сыном, которого он нам доверил.
Краска медленно залила лицо Дика.
— Мама, я… я не сделал Артуру ничего плохого. Я только…
— Только изо дня в день преследовал и оскорблял его? Гарри и Глэдис не стали бы попусту так сердиться на тебя. Ты уже забыл о Луге Сатаны, Дик?
Наконец-то его проняло; он покраснел до ушей. И она прибавила тихо:
— Но это не значит, что я вправе была накричать на тебя тогда. Извини, Дик.
— Ну, что ты, мама. Я ведь тоже накричал. Но я никогда не думал… Ты меня прости за Артура.
Уже много лет она не видела, чтобы он был так близок к слезам. Вставая, она тронула его за плечо.
— Ну вот. Подай руку отцу, и забудем об этом. Мы все виноваты.
До конца каникул Дика больше не в чем было упрекнуть. Беатриса намекнула дочери и старшему сыну, чтобы они не поминали старого, и в доме установилось, хотя бы с виду, согласие. Однако Глэдис так и не доверила Дику своего пони. Он не хотел быть жестоким, от природы он вовсе не был злым, тем не менее из всех детей только ему одному приходилось напоминать, что с собаками и лошадьми надо обращаться ласково. В глазах Глэдис сколько-нибудь недоброе отношение к животным было непростительным преступлением; и на беду Дик ухитрился стать единственным человеком на свете, которого она недолюбливала. Беатриса терпеливо пыталась сгладить эту затяжную вражду, но оказалось, что за жизнерадостной приветливостью дочери скрывается характер упорный и стойкий, как кремень.
— Да, мама, я понимаю тебя, и я вовсе не хочу быть недоброй с Диком.
Мне жаль, что я дала ему пощечину. Больше я этого не сделаю и могу извиниться, если он обижен. Но ты бы видела, как он удилами разодрал губу Фиалке за то, что она не шла в галоп. Никто не станет скакать галопом в таком возрасте. И пускай он не трогает Малыша… и Пушинку тоже.
Беатриса не настаивала. Рассказав о семейной ссоре Уолтеру, которому она писала каждую неделю, она прибавила, что из всех своих детей самую горькую неудачу она потерпела с Диком.
"У нас с ним слишком мало общего, я даже не всегда понимаю, что его тревожит. С Гарри у меня тоже не очень много общих интересов, но ему всегда хорошо со мной, и он так мне верит, что мне даже совестно. Он всегда исповедуется мне во всех своих грешках и злоключениях и нимало не сомневается, что я всегда все улажу. Но Дик держится от меня па расстоянии, в чем-то я, должно быть, глубоко разочаровала его. Прежде я надеялась, что он со временем найдет друга в Генри, ведь их вкусы и взгляды во многом одинаковы. Но он презирает отца. Иной раз он смотрит на Генри совсем как Хам на Ноя.
Артур, кажется, единственный, кого ничуть не задела эта буря. Он, по-моему, даже и не заподозрил, что что-нибудь неладно. Это у него от матери".
"Не кажется ли тебе, — писал в ответ Уолтер, — что Дика мучит ревность?
Быть может, он привязан к тебе и Глэдис больше, чем ты думаешь".
Беатрису глубоко встревожило это предостережение, и она удвоила свои старания завоевать доверие сына. Но, несмотря на все ее усилия, он ничего не простил родителям и оставался в отношениях вооруженного нейтралитета с сестрой.
— Дайте срок, — говорил Беатрисе Жиль. — В глубине души он понимает, что Артур сделан из лучшего теста, а это нелегко стерпеть в шестнадцать лет, да еще когда ты хорош собой, как молодой бог. С годами он станет умнее.
Но Беатрису это не утешало.
ГЛАВА V
В то лето Гарри и Дик гостили последние недели каникул у своей тетушки Эльси, которая, овдовев, вернулась из Индии на родину. Их отъезд освобождал Жиля от репетиторства, и Беатриса попросила его поехать с Артуром в Корнуэлл, в надежде, что его ученая степень по математике хоть отчасти примирит Билла с неприятной новостью, которую уже невозможно было далее от него скрывать.
