Сергей Алексеев - Чудские копи
– Все из-за этого хранителя музея! Он с ними связан, теперь я точно знаю. А то как бы они выследили меня на Кургане?
– Какого хранителя?
– Геологического музея! На Пионерском проспекте!.. Он откуда-то узнал, что я буду ужинать на горе. И натравил их!..
Она не торопила, давая возможность сглотнуть слезы обиды и глубокого разочарования. Он же помолчал, отвернувшись в сторону, и голос его вдруг изменился, стал знакомым, сыновьим.
– Но может, и не хранитель вовсе... А сама Айдора. Хотя мне не верится. Не хочется верить!.. Она такая прекрасная! Чудесная!.. Я таких не встречал.
– Ты про каждую так говорил...
– Мама, это та самая Айдора! Которая вывела меня из Кайбыни. Помнишь, мы в разведку ездили, с батей и Никитой?
– Помню...
– Недавно она во сне приснилась... Я еще звонил и имя спрашивал. Ее зовут Айдора! Она теперь взрослая. – Глеб внезапно вдохновился, и воспаленные глаза засветились в темноте. – Зелье мне подала и велела пить... Такое ощущение, будто отравила. У меня все путается теперь, как во сне...
– Ты что же, опять в эту штольню ездил?
– Нет, я на Зеленой был!.. Хранитель меня предупреждал, чтоб я много зелья не пил. Он знал, что будет! И даже намекнул, что зелье это пробуждает память. Откуда, мам?.. Значит, он как-то связан с чудью. А если так, то ему известно и об ушкуйниках! Из-за которых я потерял Айдору...
Софья Ивановна сдержанно вздохнула:
– Ну, потерял... И что? Найдешь другую.
– Зачем мне другая?! – воскликнул Глеб и, оглядевшись, зашептал: – Я без нее теперь жить не могу. Если бы не ушкуйники, она была бы со мной...
– Где ты ее встретил-то?
– На Зеленой горе, мам... Не знаю, откуда она там! Ничего не знаю!.. У костра зелье варила... И подала мне целый стакан!.. Хранитель предупреждал, но я так пить хотел... А зелье Айдоры похоже на вино. Только хмель от него легкий, бравурный, ног под собой не чуешь. Я до сих пор не понимаю, при чем здесь память?.. Так хорошо стало, радостно! И это не наркота, мам!.. Я выпил до дна и еще попросил. Она засмеялась и велела смотреть ей в глаза. Если отведу взгляд, то сразу все кончится... Сама же взяла меня за руку и повела. И я все в глаза ей смотрел. Мы с ней на Курган будто на крыльях поднялись!.. Возле креста велела раздеться и бросить одежду. Она сама тоже голая была, но сверху плащ... Все было как во сне, но все помню! Мы с ней, мама, ничего такого не делали, не подумай. Просто в глаза друг другу глядели...
– В зеркало давала посмотреться? – между прочим спросила Софья Ивановна. – На свое отражение?
Он пожал плечами, что-то вспоминая:
– Вроде нет... И зеркала у нее не было. Айдора фонарь несла, лампу, светоч! Помнишь, рассказывал? Светло, как днем...
– Что же ты глаза-то отвернул?
Глеб озлился и даже вхрапнул, раздувая ноздри.
– Потому что явился этот блуждающий ушкуйник!.. Айдора не предупредила... А может, это все-таки она? Зельем опоила, завела и отдала ушкуйникам на расправу?.. За то, что имя ее забыл?
Софья Ивановна опять вздохнула:
– А говоришь, не такая, как другие...
– Нет! Она не могла! Она зелье дала, чтоб я ее больше уже никогда не забыл!.. Но откуда взялся этот боярин? Встал и глядит на нас! Я взгляд его почуял... Ну и отвел глаза. Не отвел бы, ничего бы не случилось!.. Айдора у меня из рук выскользнула и исчезла! Где теперь искать?
– Не знаю, – серьезно проговорила мать. – Попробуй съездить в разведку. На Кайбынь...
– Той штольни нет! Когда мне Айдора приснилась, я в тот же день вспомнил и стал выяснять. Оказывается, горный надзор давно вход подорвал. Из-за туристов, чтоб не лазили. Там кого-то уже завалило...
– Не надо было взгляда отводить!
– Да ведь этот воевода ушкуйников с ножом на меня! Зарезал бы!.. Я от него камнями отбивался! И пока в башку не попал, все прыгал вокруг, как бешеный! Рычит, ножом машет... Я ведь еще не знал, кто он такой! Думал, просто урод какой-то, наркоман или псих из Шерегеша. Есть там один мужик... А может, турист одичавший. Но как врезал по голове, в себя пришел. Нож бросил, сидит и кровь вытирает... Сразу познакомиться ему захотелось. Говорит, что он воевода и зовут Опрята, а по достоинству – боярин. Я, конечно, не поверил, подумал, больной какой-то, с манией величия... И говорю ему, дескать, если ты боярин, то я хозяин этой горы! У меня горнолыжный бизнес на Мустаге. И фамилию назвал... Гляжу, встал, ножик свой поднял и говорит, мол, не обижайся, не признал сразу. Сейчас пойду и дары тебе принесу. И ушел!.. Я Айдору бросился искать, все вокруг оббежал, звал... Тут и навалились на меня ушкуйники, связали... Опрята был нормальный, в смысле, на зверя не походил. А у этих головы бритые, но сами в шерсти, как обезьяны... Потом я от них вырвался, мам! И снова пошел искать Айдору... Одежды своей не нашел под крестом, должно быть, разбойники стащили. Когда спустился вниз, на свалке штаны и майку подобрал, какой-то таджик выбросил... Теперь хожу и ищу.
Софья Ивановна полюбовалась сыном – ладный был такой в форме, красивый...
– Ты кому-нибудь про это рассказывал? – однако же спросила строго.
– Нет еще, мам...
– И не вздумай!
– Почему? – обескуражился Глеб. – А как я стану искать Айдору?
– Не знаю... Но про свои приключения лучше помалкивай! Особенно про Айдору.
– Как же молчать, мам?! – снова воскликнул он и пригасил голос. – Она же была!.. Я еще не сумасшедший! И не пил вовсе. Если от зелья опьянел немного, так голову же не потерял! Или считаешь, придумал все? С ума сошел?..
– Не сошел, Глеб. В том-то и дело, ты в уме... Потому и глаза отвернул, ножа испугался. Безрассудные люди не отворачиваются. У тебя ум за разум зашел. Покуда мысли твои не расплетутся, помалкивай.
Глеб вскочил, пометался возле углярки и даже руками похлопал, словно выбивая из себя пыль.
– Не буду я молчать! Если на моей территории!.. На моей земле, в районе Мустага... Банда блуждающих ушкуйников бродит! А их много, больше тысячи так точно! Я же в их стане был!
– Послушай меня, сынок, – начала она ласково. – Ты сейчас не езди никуда. Пойдем домой. Поспишь, успокоишься. Утро вечера мудренее...
Он перестал бегать, застегнулся на все пуговицы, поправил форменную фуражку.
– Мне к утру надо быть в Новокузнецке! И у меня совсем нет денег... Я должен встретиться с хранителем музея! Он связан с ушкуйниками, мам! А может, и с чудью. Иначе откуда узнал, что Айдора будет на Зеленой зелье варить? Откуда он вообще знает, почему гора Зеленой называется?..
8
Едва хозяин горы Урал скрылся из виду, Опрята почуял, захолодело у него в груди от его слов. Разумом своим не верил, но душа встрепенулась и замерла, как бывает от слова рокового, произнесенного над приговоренным к казни.
– И быть тому, яко солгал!
Да тут инок вдохновил:
– Со крестом да словом Божим мы всюду и без вожатого пройдем! И назад вернемся. Не станем дары приносить и слушать предречения поганые! Они суть от бесовства. Не устрашимся чародейского предсказания!
– Как ты мыслишь, Первуша, – воевода попа родовым именем кликал. – Кто сей старец Урал?
– Истинный крамольник и кудесник! В Тартаре их полно, ибо мы первые, кто несет веру христианскую. Помолимся и пустимся в дорогу!
Ушкуйники изладили ушкуи, сложили оружие и припас, помолились да повели их на канатах, ибо речка мелкая была, каменистая и строптивая. А как шире стала, то и сами сели да за греби взялись. День идут, второй – неизведанная река все встречь солнцу бежит, Рапейские горы уж далеко на окоеме остались, и ордынцев не видать, ибо леса окрест вековые, нехоженые, звери непуганые. Выйдут на берег и глядят безбоязненно, верно людей в первый раз видят, а рыбы в воде веслом не провернуть. Река для ушкуйников опасная, узкая, с любого берега стрелой достанут, и караван растянулся на несколько верст, поскольку ватажники плывут и более не вперед глядят, а по сторонам: впрямь благодатные земли – хоть садись где, бросай промысел и живи в свое удовольствие.
Неделю так шли, и все на восход, и тут лазутчики, шедшие напереди, знак дали – некое стойбище показалось на устье реки, и хоть видно, есть люди, но не воинственны, безоружны, и укрепления окрест никакого нет, открыто живут.
И все одно ушкуйники в кольчужки обрядились, наручи на руки пристегнули, мечи изготовили и борта щитами заслонили. Выгребли поутру на широкое устье реки, а и впрямь становище великое – рубленые избы стоят высокие, ровно терема, и не курные, как на Руси, с трубами глиняными и деревянными. Окна все на воду обращены, слюдяные, и деревянным же узорочьем опутаны. На лужку скот пасется, у пристани челны и сети на вешалах. А жители тут как и звери, не пуганы, узрели ушкуи, высыпали на высокий яр и взирают безбоязненно.
И ежели по редким да рыжим бородам судить, то женщин более в толпе, чем мужского полу, поди, в тридесять. В поход ушли? Да на вид вроде не ордынцы...
Опрята причалить велел, вкупе с Феофилом на берег взошел, а ватажникам наказал в ушкуях бдеть. Тем часом народу на берегу все прибывало – верхами на конях неслись, на телегах ехали, на волокушах или вовсе бегом вдоль берега. Откуда столько и собралось?!
