Екатерина Щербакова - Мама! Не читай...

А на следующий день случилась такая история. Мама ушла в магазин, и через полчаса вдруг раздался телефонный звонок: это была она.

— Дозвонись до отца на работу, — измученным голосом велела она, — он не подходит к телефону, а у меня больше нет «двушек»... Я встала в очередь: в нашем овощном дают отличную картошку. Мне не допереть столько, сколько я хочу взять. Пусть придёт и поможет. Только пусть поторопится.

Папина работа располагалась рядом с нашим домом, дойти ему до этого овощного — 15 минут. Минут десять я названивала папе, но трубку он так и не взял. Потом выяснилось, что как раз в это время у них было важное совещание.

Как быть? Я не размышляла и не теряла больше времени на бессмысленные звонки, а просто начала одеваться: естественно, я же не могла допустить, чтобы мама надорвалась из-за картошки! Это был ноябрь, вечер, снег, пронизывающий ветер. Мокрая и кашляющая я приплелась к маме.

— Господи! — увидев меня, она всплеснула руками. — Да ты-то зачем пришла, куда ж тебе?

— А что было делать, я ж не дозвонилась, — просипела я.

Мы доволокли с мамой эту чёртову хорошую картошку. К ночи кашель забивал меня так, что я думала: задохнусь.

Приехавший на следующий день обещанный врач диагностировал у меня пневмонию в полном разгаре и тут же начал названивать в больницу по поводу госпитализации. Я ревела, как белуга. Мама меня утешала.

— Ну, что ты, доченька, это же хорошая больница, ты ж понимаешь... Ну, надо так надо. Это же серьёзно. Не плачь, доча! Это же не больше, чем на неделю...

— А вот это ещё большой вопрос, — встрял доктор, услышав эти слова. — Может, и больше.

Я совсем скисла. В общем, меня увезли по скорой.

Штука в том, что буквально через пару дней мама с папой собирались ехать отдыхать, кажется, всё в ту же любимую ими Прибалтику. И они уехали, договорившись с моим братом, что, когда придёт время, они с Мурой (пока квартира свободна, молодые должны были жить в нашем доме) заберут меня из больницы. Теперь я понимаю, как удачно для ребят свалилась эта моя болезнь: квартира полностью находилась в их распоряжении. И как, наверное, они не хотели моего возвращения! Подольше бы меня лечили, да?

Один раз к нам в палату зашла дежурная докторша что-то сказать об очередных назначениях и напомнила, что близится час посещения родными и близкими своих болезных. Мои соседки по палате засобирались, я продолжала лежать, читая книжку.

— А ты? — спросила докторша. — Почему ты не ходишь в холл в часы посещения?

— А ко мне никто не приходит, — не отрываясь от книги, пробормотала я.

— Как? А родители?

— Они уехали.

— Куда?

— Отдыхать.

— Как это? Ты тут лежишь, а они уехали?

Я подняла непонимающие глаза на глупую тётю.

— У них же были путёвки! — четко, почти по слогам попыталась объяснить я. — Что ж, пропадать, что ли, путёвкам?

— А-а, путёвки! — протянула докторша насмешливо. — Ну, тогда, конечно! — и ушла, пробубнив что-то про «странных родителей». Царапнула она меня тогда по сердцу, ой, царапнула. Но я себя быстро успокоила: меня в подземелье имени Короленко бросили, что ли? И что я — маленькая? Всё нормально, всё правильно...

А из больницы меня не очень-то хотели отпускать, пневмония была тяжёлой. Но уже через неделю я начала так ныть, что повергла своего лечащего врача в сомнения: стоит ли меня держать, если я от тоски и слёз перестану выздоравливать?

— Ну, ладно, — постепенно сдавалась она. — Давай полечимся хотя бы дней двенадцать.

В общем, мы с ней сторговались.

Один раз меня таки навестили! Очевидно, что по требованию отдыхающих родителей брат всё-таки вынужден был приехать. Но он просто «отбыл номер»: посидел, равнодушный, как всегда глядя куда-то мимо меня, а часто — на часы. Помолчал. И очень быстро ушел. Выполнил мамино поручение.

Собственно, вот к чему вся эта история... Когда меня забрали из больницы, и я вернулась к себе домой, то оказалось, что Мурочка, вполне освоившись в нашей квартире, позволяет себе повышать на меня голос. Я не помню, почему, из-за чего, о чём мы говорили или спорили, я помню лишь своё бесконечное удивление от того, что эта душка, эта киска-птичка-рыбка вдруг довольно-таки громко и резко что-то мне говорит. Мур-мур-мурочка? Такая всегда тихая и пушистая? Она, оказывается, во как умеет! Да ещё как бы вроде в моём доме... Что ж, я это запомнила. А ведь она была все лишь три месяца замужем за моим братцем.

Эпизод второй. На даче, через год после их свадьбы.

Я выросла патологической чистюлей и не могла лечь спать, не сделав водных гигиенических процедур, что в условиях дачи без душа и горячей воды, было, прямо скажем, непросто. Надо было согреть полный чайник, а потом в тазике с помощью ковшика мыться уж как получится. Апропо замечу: странно, но из всей семьи только я страдала «гигиеничностью». Больше никто не грел чайники к ночи. Мурочка тоже этого не делала... Так вот, я опять и снова, видимо, раздражала всех. Потому что у меня не получалось вытворять всё это бесшумно. А проделывать такие манипуляции пока все не ушли спать, и есть риск, что кто-то сунется на кухню, в которую даже дверь была прозрачной и без замка, было бы странно, не так ли?

Я старалась сделать вечерние гигиенические процедуры как можно тише и быстрее, а потому ставила полный чайник ещё до того, как Сашка с Мурочкой (мы какое-то время жили за городом втроём) уходили в комнату спать. И тут же слышала насмешливо-недоброжелательный голос Муры:

— О! Пошла готовить плацдарм, чтобы тазами греметь.

— Эй, ты! — вторил ей брат. — Достала на самом деле! Потише, будь любезна, греми тазом. В том числе — своим.

Мурочка громко и весело хохотала. Я всегда отмалчивалась. А что тут скажешь? У недоучившихся врачей свои шутки и понятия о гигиене.

Я опять всем мешала, всех раздражала, была никому не нужной. Так я себя ощущала в те подростковые 16 лет.

Эпизод третий, опять дача. Однажды в субботу мы втроём (мама, папа и я) отправились в местный магазинчик, эдакое сельпо с продуктами и заодно с промтоварами. И там обнаружили в продаже... великолепное венгерское платье! Из джинсовой материи, но белое, на кнопочках сверху донизу, с красивым воротом, который можно было поставить торчком, стянутое элегантной резинкой в талии, с пояском... В общем по тем временам — роскошь необыкновенная! Дефицит! В Москве были бы давка и убийство. А тут, почти в деревне, вроде и не нужно никому. И, главное, мой размер и цена божеская. Естественно, мне купили это. Как я была счастлива, могут понять только те люди, которые помнят, что такое было тогда купить, достать, урвать хорошую шмотку. Просто чудо какое-то! Тем более для меня с моим убогим гардеробом.

И вот мы возвращаемся, я чуть ли не танцую, а пою уж точно. Я счастлива, безумно счастлива! Мама разглядывает обнову, и вдруг ее лицо становится строгим и озабоченным. Проведя в тихой задумчивости несколько минут, она вдруг изрекает:

— Только не надо рассказывать Мурочке про это платье. И не стоит при ней надевать. А то она расстроится...

Застыв от неожиданности, превратившись в соляной столб и не веря своим ушам, я почти выкрикнула:

— Что-о-о?

Это было уже слишком! Мурочка по сравнению со мной была хорошо одета! Она взрослая женщина, у неё есть муж и собственные небедные родители! Почему же я, шестнадцатилетняя девчонка, не могу, не должна... Я аж задохнулась от нахлынувшего на меня дикого возмущения! К счастью, меня неожиданно поддержал папа:

— Ну, это ты вообще... Ты что говоришь-то, Галя?

— Ну, ладно, ладно, я так... — вроде как смутилась мама, и больше эту тему мы не поднимали. Но настроение мое было безнадёжно испорчено. Я вдруг подумала, что недостойна этого платья. Оно для меня слишком красиво. А я слишком уродлива для него. Мурочке оно пошло бы, конечно, больше.

Впрочем, третий эпизод, конечно, не о Мурочке. А о маме. Что намного грустнее...

Записки нездоровой женщины

9 февраля

Вчера ничего не написала — не успела, потому что Алиса приезжала, да и чувствовала я себя не очень. Вот интересно: с утра было всё ОК, но развезло к вечеру. Смешное наблюдение: мне становится хуже в те дни, когда я не мою голову. То ли вид грязных волос приводит меня в болезненное уныние, то ли утренний массаж головы водой имеет решающее значение. Шучу.

Сегодня всё было как обычно: с утра качание из стороны в сторону, после душа (с головой!) вполне ничего, а потом так вообще стало хорошо. Может, магазинотерапия помогла: мы с Женей купили массу хорошеньких и полезненьких штучек для дома, которые я с удовольствием использовала: всё переделала, переложила, переставила, словом, чмок! Правда, из-за моей уборки в квартире случились жертвы и разрушения: что-то «полетело» в телевизоре — такой из меня ударил статический разряд во время вытирания пыли с экрана. Уже был мастер, возможно, этот ремонтик встанет нам в двести американских рублей.