Гийом Мюссо - Ты будешь там?
Купер старался жить как ни в чем не бывало, однако постоянно пребывал в тревоге, волнуясь за Илену, и постоянно ожидал возвращения старшего двойника.
Но тот и не думал появляться.
Элиот пытался убедить себя, что вся эта история была лишь кошмарным сном. Он начал даже подумывать, что стал жертвой стресса: перенапряжение на работе привело к депрессии и потере ощущения реальности. Возможно, это всего лишь болезнь и он скоро излечится, а кошмар превратится в страшное воспоминание.
Ему так хотелось в это верить…
* * *Зима царила в Сан-Франциско, одевая город в холодные серые оковы, которые спадут только под новогодними огнями.
Утром 24 декабря Элиот дежурил в больнице. Он пребывал в хорошем настроении: вечером должна была приехать Илена, и завтра они вместе улетят в Гонолулу, где несколько дней будут валяться на пляже под кокосовыми пальмами.
Еще не рассвело, когда машина скорой помощи приехала на парковку перед больницей. На носилках вынесли сильно обожженную женщину.
Полчаса назад в одном из зданий района Хейт-Эшбери начался пожар. Это был старый, полуразрушенный дом, в котором ночевали бездомные наркоманы. В пять часов утра в состоянии аффекта после принятия большой дозы героина молодая женщина облила себя бензином и чиркнула спичкой.
Ее звали Эмили Дункан. Женщине было двадцать лет, и жить ей оставалось несколько часов.
* * *Срочно понадобился хирург. Вызвали Элиота. Наклонившись над пациенткой, он испытал шок от количества ран на теле женщины.
Сильнейшие ожоги третьей степени покрывали все ее тело. Волосы сгорели, под коркой ран не было видно лица. На груди — огромный ожог, затруднявший дыхание.
Чтобы облегчить процесс поступления воздуха в легкие, Элиот решил сделать два боковых надреза, но, когда он подносил хирургический нож к телу пациентки, рука его дрогнула. Молодой врач на секунду закрыл глаза и постарался взять себя в руки. Заглушив в себе эмоции, он начал операцию.
Все утро медицинские работники занимались Эмили, пытаясь облегчить ее страдания.
Но вскоре стало ясно: чуда не случится. Ран было слишком много, дыхание затруднено, почки совсем отказали. Оставалось только ждать.
* * *В полдень Купер зашел в палату Эмили. Подошел к кровати и посмотрел на молодую женщину. Тело пациентки было покрыто повязками. В комнате царила мертвая тишина, нарушаемая лишь работой аппаратов.
Доктор убедился, что действие героина закончилось и Эмили пришла в себя.
Пришла в себя, чтобы понять: она обречена…
Он взял табурет и сел рядом с девушкой, для которой больше ничего не мог сделать. Он знал, что у нее нет родственников и никто не придет проводить ее в последний путь. Элиот хотел бы оказаться сейчас совсем в другом месте, но он не стал избегать отчаянного взгляда Эмили. В этом взгляде был ужас, а еще вопросы, много вопросов, на которые Элиот не смог бы ответить.
Девушка попыталась что-то сказать. Он наклонился к ней, поднял кислородную маску и услышал что-то вроде «мне больно». Элиот решил повысить дозу морфия, чтобы облегчить состояние несчастной. Он собирался сказать об этом девушке, но неожиданно понял, что она произнесла не «мне больно», а «мне страшно»…
Что он мог сделать? Объяснить, что ему тоже страшно? Что он сожалеет о своем бессилии? Что в такие дни жизнь теряет для него смысл?
Он хотел обнять эту бедную девушку, но в то же время и хорошенько отчитать ее. К чему была вся эта бездумная агрессия к собственной жизни? При каком стечении обстоятельств человек вдруг оказывается в пустующем доме и накачивает себя наркотиками? Какая боль оправдает такое отношение к себе? Как может двадцатилетний человек решить покончить с собой?
Он хотел бы прокричать ей все это. Но доктору не полагалось так себя вести.
Тогда он решил просто посидеть с ней рядом, окружая Эмили сочувствием и заботой. В канун Рождества больница была полупустой, да и система такого не предусматривала: лечить — да, но не провожать в последний путь…
Эмили дышала все тяжелее, тело ее сотрясала мелкая дрожь.
Несмотря на большую дозу морфия, она сильно страдала. Элиот знал, что никогда не забудет эти безумные, полные отчаяния глаза, которые цеплялись за него, умоляя не уходить.
Доктор видел уже достаточно смертей и страданий, но каждый раз переживал с новой силой. Казалось бы, худшее уже позади, но это не так: оно только и делает, что поджидает тебя где-то там, за поворотом. И всегда бывает еще страшнее, чем прежде.
* * *Прошел час или два. В 15:00 дежурство Элиота заканчивалось. Он тихонько поднялся и пообещал Эмили:
— Я скоро вернусь.
Доктор вышел в коридор и вызвал лифт. Надо было позвонить Илене и сказать, что он не сможет встретить ее в аэропорту и вернется домой только ночью.
В холле Элиот зашел в телефонную кабинку и набрал номер дельфинария «Мир океана», надеясь, что Илена еще не уехала с работы. Попросил, чтобы его соединили с ветеринарным отделом.
— Алло? — послышался в трубке голос Илены.
— Привет… — начал было Элиот, но вдруг понял, что кто-то нажал на рычаг.
Он повернулся.
Перед ним стоял двойник.
— Сегодня, — прошептал старый врач.
— Что сегодня?
— Сегодня Илена должна умереть.
* * *Мужчины вместе поднялись на террасу, расположенную на крыше больницы. Каждый из них частенько приходил сюда покурить, чтобы не видеть неодобрительных взглядов коллег. Оба знали, что здесь им не помешают.
Элиот горел желанием узнать все и готов был выплеснуть на двойника поток мучивших его вопросов. Тот положил руку ему на плечо, как бы успокаивая.
— Ты не должен звонить.
— Почему?
— Потому что Илена не поймет.
— Что не поймет?
— Что ты не хочешь ее встретить из-за пациентки. Твое дежурство закончилось. Вы не виделись три недели, и она надеется, что ты приехал за ней в аэропорт и что вы проведете этот вечер вместе.
Элиот попытался оправдаться:
— Но эта девушка… у нее никого нет, чтобы ее поддержать…
— Знаю, — вздохнул собеседник. — Тридцать лет назад я просидел возле нее целую ночь и никогда этого не забуду. — Голос его дрогнул, но он продолжил: — Утром, когда я выходил из больницы, меня ждала ужасная весть: женщина, которую я любил, погибла.
Элиот непонимающе смотрел на старого врача.
— Не вижу связи между смертью Илены и этой пациенткой.
— Я все тебе расскажу. Но прежде дай мне знать, что ты все еще не отказываешься от моих трех условий.
— Я сдержу слово, — твердо ответил Элиот.
— Тогда слушай, что произойдет, если ты позвонишь Илене.
Старый врач начал свой долгий рассказ. Было видно, что он переживает события заново и это дается ему нелегко.
Элиот закрыл глаза, чтобы лучше представить, как все было. И перед ним, словно кадры из фильма, начали прокручиваться картинки.
* * *Илена: Алло?
Элиот: Привет, это я.
Илена: Сегодня вечером ты получишь сюрприз.
Элиот: Послушай, дорогая, у меня тут возникла проблема…
Илена: Что такое?
Элиот: Я не смогу встретить тебя в аэропорту.
Илена: Я думала, ты освобождаешься в три часа.
Элиот: Нуда, мое дежурство закончилось.
Илена: Но?
Элиот: Но я должен остаться с одной пациенткой, девушкой, которая хотела наложить на себя руки и чуть не сгорела заживо… Она умирает.
Илена: Наркоманка?
Элиот: А что это меняет?
Илена: Если я правильно поняла, ты заявляешь мне, что проведешь рождественский вечер в больнице с наркоманкой, которую знаешь всего несколько часов?
Элиот: Это моя работа.
Илена: Работа? Думаешь, ты один работаешь? Почему-то другие находят время для своей семьи!
Элиот: Послушай…
Илена: Я устала ждать тебя, Элиот.
Элиот: Почему ты так говоришь?
Илена: Потому что я жду тебя уже десять лет, а ты даже не замечаешь этого!
Элиот: Давай поговорим об этом завтра утром…
Илена: Нет, Элиот. Я больше не приеду в Сан-Франциско. И звони мне только тогда, когда точно решишь, что хочешь связать со мной жизнь.
Элиот несколько минут не отходил от телефона. Трижды он брал трубку в руки с намерением перезвонить Илене, извиниться, попытаться сгладить конфликт. Но так и не позвонил. Он не смог покинуть девушку, которая умирала в одиночестве двумя этажами выше.
Илена прождала около получаса, надеясь, что Элиот все-таки позвонит. Но телефон молчал. Негодуя, Илена разорвала билет на самолет и выкинула в мусорную корзину вместе с подарком, который приготовила, — дорогие часы со своими инициалами.
