Николай Прокудин - Второе азиатское нашествие
- Кто тут будет Озоруев? — спросил безусый солдат–водитель головной машины, высунув голову из кабины.
- Ну, я буду Озоруев! А в чем дело? — ответил Макс.
- А чем докажешь? Бумаги покажь! — потребовал молодой нахал. — Документ есть, удостоверяющий личность?
Максим усмехнулся:
- Смотри–ка, какой ты строгий! А если бумажек нет? Развернешься и уедешь назад?
Водитель громко рассмеялся:
- Я бы уехал, да вот куда на этих колымагах укатишь? Еле–еле к вам добрались. В лесах шастают банды дезертиров, по дорогам бродят повстанцы на мототачанках, в городках и сёлах анархия, местные братки прямо на улицах в открытую прохожих грабят. С трудом сюдой прорвались, но потеряли две трети колонны…
- Чем богаты? — спросил комбат, ласково обнимая солдата за плечи.
Водитель был крайне измучен тяжелой дорогой: красные воспаленные глаза, обветренные потрескавшиеся губы, лицо в грязных потеках.
- Одна машина с консервами и мешками с крупами. Тушенка, каша, рыба! — доложил охрипшим голосом усталый воин. — А во второй — вещевое имущество: бушлаты, накидки, полевая форма, ботинки, сапоги. Третья набита ящиками с патронами, снарядами к БМП и гранатами.
- А в цистернах? Случаем, не спирт? — спросил с надеждой в голосе вынырнувший невесть откуда Дормидонтенко.
- Увы! Кабы у нас спирт был, так вы нас еще месяца два не дождались бы! — ухмыльнулся водила. — В одной дизтопливо, в двух — бензин.
Спирт в маленькой канистре был, да сплыл…
- Эва! Этава как так? — залепетал ошарашенный Дормидонтенко. — Просрал спирт, вояка? Проепал?
- Машину со спиртом захватил противник. Я же говорю, шайки повстанцев на дорогах. «Повстанческое войско нового далай–ламы»! Так они теперь называют себя… Черт с ними, с машинами! А вот судьба захваченных семерых товарищей меня волнует гораздо сильнее!
- Хвоста за собой не привел? — строго спросил Шмуклер.
Водитель испуганно оглянулся, а встречающие рассмеялись, довольные удавшейся шутке.
- Браток, подгоняй заправщики прямо к технике в автопарк, а грузовые ставь в укрытие, в овраг.
- А лично к вам прибыл гость. Он сидит в моей машине, — доложил старший колонны. — Генерал Сиволап подарочек прислал! Я его всю дорогу бдительно охранял и берег!
- Какой…, — начал переспрашивать Озоруев, но увидел, что из кабины вышла девушка, и сразу понял, какой ему приготовлен приятный сюрприз! Это же бывшая проводница Маргарита, собственной персоной! Сдержала обещание — приехала!
- Вернее сказать — она, — запоздало поправился водитель.
Через мгновение комбату дорогой наградой за боевые успехи был долгий сладкий поцелуй.
- Рита, милая, иди в мою землянку. Изя тебя проводит, а я отдам указания ротам и скоро прибегу! — произнёс Максим, тяжело дыша от волнения и нетерпения, и поспешил на передовую. Так у Озоруева начался романтический «медовый месяц»…
Двадцати тонн солярки хватило как раз на одну заправку почти всей обсохшей бронетехники, и бензин быстро разошелся по канистрам, бакам и емкостям: БТР, джипы, «уазики» и прочие моторизованные пулеметные тачанки следовало срочно покормить. Ни много ни мало, а почти сотня единиц! И консервы подоспели кстати, ополчению давно надоело питаться подножным кормом, состоящим из того, что бог пошлёт. Каждый день ротные направляли команды в окрестности на охоту, рыбалку, на промысел в деревнях и на дорогах, но редко что удавалось добыть.
Торговли не было никакой: изредка встречающееся население деньги принимать не хотело, поэтому чаще находили продукты в заброшенных домах и в погребах. Порой приплывали браконьеры, но эти самозваные снабженцы меняли улов на патроны, которых солдатам и самим было мало. Однажды на позиции случайно забрёл заплутавший пастух, перегонявший скот в сторону Байкала. Молодой паренёк испугался, хотел было повернуть назад, но было поздно, и он сразу же лишился своих овец, правда, под расписку комбата, заверенную печатью. Но с того благословенного сытного случая прошла уже неделя, а кушать хочется каждый день!
Озоруев отдал распоряжения по тылу, почти бегом вернулся на наблюдательный пункт, внимательно осмотрел береговую линию и ближайшие к ней подступы. Картина была мрачной. Трупы солдат из состава разгромленных китайских батальонов по–прежнему валялись на берегу незахороненными, их тела раздулись, и вокруг каждого убитого тучами роились мухи, суетились вороны, бегали крысы и прочие грызуны, а те покойники, что лежали на мелководье, тихо покачивались на воде, слегка шевеля руками и ногами, как бы приветствуя противника. Выглядело это зрелище забавно и в то же время крайне неприятно.
Противник временно отступил и больше в бой на этом направлении пока не ввязывался. Но вот куда азиаты отошли и почему не стреляет их артиллерия? Возможно, китаёзы решили отыскать менее проблематичные места для переправы десанта? Возможно и так…
Отбросив грустные думы, Озоруев вспомнил о генеральском «подарке» и поспешил в землянку…
Ранним–ранним утром следующего дня комбрига, уставшего после бурной ночи, разбудил звонок начальства. Радиостанция внезапно ожила, и Озоруева призвали на доклад. Это звонил из бежавшей в Слюдянку ставки командир разгромленной дивизии, теперь он оттуда пытался быть в курсе дел в войсках и требовал регулярных донесений.
- Эй, комбат! Ты военный или нет? Тебе не кажется, что слишком долго спишь? Почему своевременно не докладываешь обстановку?
- О, мой генерал! Что–то случилась? Вы протрезвели? Неужели интересуетесь «обстакановкой» театра военных действий? А я уже комбриг!
- Мерзавец! Это настоящее хамство с твоей стороны! А ну–ка, позови Неумывакина! Сейчас мы с тобой разберемся!
- Не нукай, не запряг, генерал! Я разжаловал вашего особиста, он теперь простой взводный, и придется разговаривать со мной. Или… до свиданья!
Дивизионный генерал что–то рычал, да так яростно, что создавалось впечатление, будто он зубами разгрыз телефонную трубку. Максиму стало смешно, он бросил наушники на радиостанцию, показал через аппарат невидимому собеседнику средний палец и пошел осматривать боевые порядки. Озоруев решил заняться делами, пока разомлевшая и счастливая Маргарита отдыхала.
Хорошо укреплена первая линия окопов почти не требовала инженерных работ, вторая линия, оттянутая в глубину обороны на триста метров, была неплохо отрыта и могла скрыть стоящего стрелка, а вот третья линия и сделана вовсе халтурно: несколько отдельных ячеек, десятка два окопчиков для стрельбы лёжа. Но и так сойдет. Был подготовлен еще и четвертый рубеж, сооруженный на совесть, но он находился на значительном удалении, и его оборудовали для отражения удара противника с тыла. На этом рубеже как раз и обитали тыловые подразделения и водители.
Максим гордился проделанной за месяц работой. Нельзя сказать, что ему нравилось инженерное оборудование района обороны, чем могут нравиться окопы? Это ведь не памятник архитектуры, а тем более не девушка! Просто был доволен качеством.
Озоруева вообще бесила сама создавшаяся ситуация: какого чёрта он, почти состоявшийся эмигрант, должен в этой глуши биться с противником до последней капли крови? Он бы предпочёл сидеть в мирной новозеландской глуши. Генеральские морды давно бежали и окопались в тылу, в районе Слюдянки и Иркутска, а он как последний дурак вцепился в левый берег Селенги и стоит насмерть. Ради чего? Причин для такого патриотизма, конечно, много: должен же кто–то оберегать ту старушку, которая им каждый день привозит на тележке бидон молока! Сколько раз Озоруев умолял бабусю уходить за Байкал, так нет, уперлась карга и ни в какую, говорит, что здесь родные могилки, и она сама тут тоже помрёт. Чуть в стороне, на склоне сопки, виднелось стойбище многочисленной семьи чабанов. Эти гураны тоже не желали никуда уходить, как с ними ни бился комбат, всё без толку: взрослые не хотели кочевать за сотни верст с дюжиной детишек. Вот и приходилось из–за отдельных упрямцев батальону Озоруева стоять насмерть, вгрызаться в эту пядь земли…
Максим направился в ремзону автопарка, посмотреть, как там обстоят дела. Давненько он сюда не наведывался, повода не было, зачем бесцельно шастать, если почти вся техника более двух недель стояла на приколе. Но теперь, когда машины заправлены и на ходу, сам Бог велел командиру проверить беспокойное хозяйство. В полевом гараже начальствовал старый ворчливый совхозный завгар. Этому седому маленькому мужичку по фамилии Гордыня, смуглое лицо которого испещряли глубокие морщины, было далеко за шестьдесят, но он бегал по территории, словно молоденький жеребчик. Неугомонный и деятельный, механик вносил постоянную суету в жизнь водителей.
- Гордыня! Ты чего на доклад утром ко мне не явился? — накинулся на механика Озоруев. Конечно, комбат ругался не со зла, а так, для порядка.
