Ариэль Бюто - Козлы
Несколькими часами позже Элиза неожиданно предстала в гостиной, где Марк заканчивал разгадывать кроссворд. В успехе она не сомневалась. Платье даже не пришлось подгонять, и скрывало оно только то, что необходимо было скрыть, поэтому обтянутые черным нейлоном ноги казались бесконечными. Парикмахер слегка осветлил ей волосы, и теперь они колыхались над плечами, словно победное знамя.
— Ага, ты очень вовремя, — как ни в чем не бывало произнес Марк. — «Обреченный жить в темноте», шесть букв…
Элиза наклонилась над ним и спросила:
— Ты ничего не заметил?
— Конечно, заметил. Точно такое же.
— Что точно такое же? — Элиза едва сдерживалась.
— Точно такое же задание, как на прошлой неделе. Ошибка, наверное. Шесть букв, «обреченный жить в темноте». Ты что, не видишь?
— Это ты ничего не видишь, — буркнула оскорбленная Элиза. — «Слепец». Подходит?
— Точно, ты права. Спасибо. А теперь из пяти букв…
— Козел! — рявкнула Элиза.
Марк наконец поднял на нее глаза — изумленные:
— Но я даже определение не успел прочитать!
«Я тебе уже дала определение!» — подумала Элиза, удаляясь. Паркет дрожал под ее каблуками.
И опять она хлопнула дверью, опять отправилась развеивать горе в кинотеатр. На экране молодая девушка из кожи вон лезла, чтобы осчастливить людей, которые ее об этом вовсе не просили.
Элиза объедалась попкорном и шоколадом, пока не почувствовала, что платье сдавливает ей живот. Потом, удрученная, поплелась домой, оплакивая бесшумное крушение своего семейного счастья и выброшенные на ветер триста евро. Ровно столько она отдала за платье, которое сделало ее такой уязвимой.
На лестнице она упала. Сломала каблук и порвала чулок. Благодаря этому печальному происшествию досада переросла в гнев. Ей захотелось изорвать платье, не оправдавшее ее надежд. В ярости она дернула за край выреза, обнажив вялую грудь, затем принялась за подол и терзала его до тех пор, пока не показались розовые трусики. Женщина в зеркале на площадке второго этажа была страшна как смерть. К тому времени, когда Элиза добралась до третьего этажа, прическу постигла участь платья. На четвертом Элиза уже не отважилась смотреться в зеркало и сразу толкнула дверь квартиры.
Марк, слегка обеспокоенный долгим отсутствием жены, вышел ее встречать.
— О! — сумел лишь вымолвить он и застыл с округлившимся ртом.
Это было последней каплей. Элиза, захлебываясь слезами, упала на грудь мужа.
— Кто это сделал? — вне себя от тревоги спросил он.
Но рыдающая Элиза не могла говорить.
— Мужчина? — спросил он и тут же пожалел, что высказал подобное предположение.
Она кивнула и зарыдала еще громче. И тогда произошло чудо. Марк крепко прижал к себе жену, грозно бормоча:
— Сволочь! Какая сволочь!
Марк был не столько разгневан, сколько до глубины души потрясен элементарным соображением: он-то полагал, что Элиза принадлежит ему целиком и полностью и так будет всегда, и вот, надо же, едва ее не потерял.
И словно маленький мальчик, которому самой лучшей кажется та игрушка, что нравится другому, он пылко поцеловал жену и поклялся снова завоевать ее любовь, чего бы ему это ни стоило.
Примечания
1
Жорж де Ла Тур (1593–1652) — французский живописец. Создал строгий стиль, отмеченный сдержанностью чувств, светлой цветовой гаммой, обобщенностью силуэтов и форм.
