Питер Гитерс - Кот, который всегда со мной
Вернувшись домой, я выбросил все банки с обычной кошачьей едой и отправился в зоомагазин здорового питания купить хороший продукт. Еда выпускающих здоровую пищу фирм содержит настоящее мясо, цельное, а не переработанное зерно, натуральные витамины и минералы, и в ней нет консервантов. Но, покупая корм, я знал, что буду использовать его только для подстраховки. Марти убедил меня: для кота я должен готовить сам.
Все понимаю. Но умоляю, выслушайте, прежде чем мы переменим тему. Не сомневаюсь, некоторые из вас, читая, кивнут и подумают: «Конечно, мы должны готовить для наших зверушек — они того заслуживают». Но большинство скажут: «Ох-ох, он окончательно спятил. Этого мне только не хватало — прийти с работы после тяжелого трудового дня и приняться готовить обед из трех блюд для маленького Паф-Пафа. У меня и детей-то нет, потому что я не хочу ничем таким заниматься!»
Точка зрения Марти такова: наши четвероногие питомцы должны питаться… вот уж сейчас я вас удивлю… едой! А не пластиком. Не толчеными костями. Не продуктом переработки фекалий. И не вредной химией. Убежденному кошатнику трудно с этим поспорить. Я ничего не имею против хороших консервов и продолжал давать их коту. Но считал, что раз мой кот заболел, мне следует сделать все возможное, чтобы вернуть ему здоровье и поддерживать его.
Я решил, что так и будет.
И начал готовить.
Пользуясь рецептом Марти, взбивал смеси, состоящие наполовину из мяса или птицы и наполовину из зерна и овощей. Хотел бы похвастаться, что кот в момент проглатывал мое варево, как только я выкладывал его в миску, но это было бы совершеннейшей ложью. Он подходил и подозрительно принюхивался (что и я бы сделал в ресторане здоровой еды перед тарелкой сваренных на пару овощей и шелушенного риса). Затем с пренебрежением удалялся. Но если моего кота можно было назвать чемпионом по упрямству, то и я не собирался уступать. Моя еда приносила ему пользу, и я был полон решимости поправить ему здоровье. Это напомнило мне то время, когда мать сажала отца на различные диеты, повторяя, что ему не следует брать вторую порцию картошки. С той лишь разницей, что я не мог развить в Нортоне чувство вины по поводу его гастрономических пристрастий или подвести к зеркалу во весь рост и сказать, что он все больше напоминает комедийного актера Джеки Глисона. Кот был, как обычно, энергичен и, на первый взгляд, здоров и не мог понять, почему его лишили любимого печенья «Твинкис» и вместо него дают нечто вроде морковного сока. Сошлись две воли, но в этот первый и единственный раз я намеревался взять в борьбе верх. И сумел. Сначала Нортон выбирал лакомые кусочки — курицу или мясо — а овощи и зерно оставлял нетронутыми (в конце концов, он был весь в меня, и его упорство вызывало во мне нездоровую гордость). Через несколько дней я стал замечать, что из миски исчезают рис и паста. Совсем немного. Время шло, и исчезало все больше. И наконец, о, чудо из чудес! — кот начал есть цуккини и капусту брокколи (Марти уверял, что его кошки обожают брокколи). Затем он стал начисто вылизывать миску. Получая консервы — это случалось, когда у меня не было времени служить кошачьим шеф-поваром, — он ел с большим удовольствием, но к домашней еде явно привыкал. Раз об этом зашла речь, упомяну, что смеси, которые я готовил, вполне годятся для людей (заявляю прямо и открыто, особенно если их как следует сдобрить чесноком. Но однажды я не мог устоять и питался тем же, что и мой кот). А приготовить их было не сложнее, чем открыть консервную банку. Убедившись, что Нортон ест мой продукт, я стал заготавливать большие порции в расчете на неделю, часть замораживал и — presto — получалась здоровая пища быстрого приготовления. Помню единственный неприятный момент: как-то вечером заехала Дженис и застала меня поглощающим привезенную по заказу китайскую еду. Она покачала головой, что, как я припоминаю, делала частенько, оценивая мое поведение.
— Для кота готовишь, а сам питаешься блюдами на вынос? — заметила она. — Тебе это не кажется странным?
Я же считал, что ничего странного в этом нет. Пережевывая жирную креветку с острым соусом чили и наблюдая, как кот глотает прекрасно приготовленную курицу с рисом и цуккини, я думал, что все обстоит нормально.
Здоровье Нортона стабилизировалось, ситуация с кормлением была под контролем, теперь предстоял следующий шаг — найти еще одного ветеринара.
Да, к тому времени у меня уже было двое — Турецкий и Марти, а если считать еще доктора Пеппера, то трое, а я его, разумеется, считаю. Однако на территории Турецкого (Саг-Харбор) я большую часть года, кроме летних месяцев, бывал только по выходным, и то не каждую неделю. Марти же был скорее консультантом и жил далеко. Я посчитал непрактичным обращаться к нему как регулярно, так и в экстренных случаях, поэтому начал поиски врача на Манхэттене.
Нортону случалось посещать ветеринара и в городе, но я не считал того врача выдающимся специалистом, и мы пользовались его услугами только потому, что кот не жаловался на здоровье. Ветеринар время от времени делал моему спутнику по путешествиям прививки, которые требовались для заграничных поездок. Теперь же я решил, что мне необходимо найти нового врача. К поискам меня подтолкнуло еще и то, что я дважды привозил Нортона к старому ветеринару на инъекции физиологического раствора, и нам приходилось ждать приема по два часа. Никаких критических больных не было — просто врач назначил слишком много пациентов — как случается и с людскими докторами, — и я решил, что это неудобно ни мне, ни моему коту. И мы начали повсеместные поиски.
Люди очень тесно связаны со своими ветеринарами. И если они довольны тем, как лечат их питомцев, то хотят, чтобы и другие животные лечились там же. Я заметил это на деловом обеде, когда в какой-то момент, как это обычно бывало, женщина спросила меня о Нортоне. Я ответил, что ищу в городе нового ветеринара, и она принялась расписывать своего. Самый лучший, заявила она. Изумительный, гениальный. И он был первым, о ком я услышал. Я решил попробовать.
Его кабинет располагался в Верхнем Ист-Сайде, что для меня было очень неудобно, особенно если пришлось бы посещать его раз в неделю, чтобы ставить Нортону капельницы. Но соображения неудобства не имели значения, раз речь шла о лечении моего кота. Если бы я считал врача хорошим — живи он даже на Аляске, — то возил бы Нортона и туда. Загвоздка была в другом — мне совершенно не понравился этот человек.
Первое, что он сделал, — заявил, что Нортона лечили неправильно. Не следует вводить коту раз в неделю большую порцию физраствора. Надо впрыскивать меньшие дозы три раза в неделю. Я объяснил, что целиком доверяю ветеринару из Саг-Харбора и что с мнением Турецкого согласен еще один ветеринар. Он надулся, словно я его несказанно оскорбил. Когда он задал мне несколько вопросов по поводу здоровья Нортона — совсем немного, поскольку в основном сам бросал короткие высокомерные фразы, чтобы было понятно, какой он умный, — я ответил, что, кроме всего прочего, даю коту лекарства и травы, которые порекомендовал ветеринар холистического направления. Он только фыркнул:
— Абсолютно не верю в холистическую медицину. Сплошное шарлатанство.
Я ответил, что хотя и не являюсь абсолютным адептом этого учения, но думаю, что коту становится лучше.
Он ответил, что я заблуждаюсь, — такое лечение не приносит ни малейшей пользы. Упомяну, что когда я признался Турецкому и доктору Пепперу, что посещаю Марти, те заинтересовались. Их мнение совпадало с моими ощущениями: пусть правильность холистической методики и не подтверждена научным опытом, молва свидетельствует о том, что она приносит животным облегчение. Они спрашивали названия лекарств и записывали, чтобы проверить на практике. И обычно при этом говорили: «Повредить не повредит, а если поможет — будем рады».
Истсайдский ветеринар быстро начал выводить меня из себя, но чашу терпения переполнило то, как он осматривал Нортона. Отнюдь не бережно.
Мне еще не приходилось видеть, чтобы с моим котом обращались, не как с существом хрупким и необыкновенным. Чем-то совершенно особенным. Истсайдский ветеринар вел себя так, словно перед ним был неодушевленный ком — крутил и вертел части его тела, не обращая внимания на то, что Нортон всем своим кошачьим видом показывал, насколько ему неприятно. Это мне напомнило процесс написания сценариев для киностудии. Возникает замысел, из которого может получиться хороший фильм, придумываются персонажи, способные тронуть зрителя, разрабатываются близкие к реальным, но доступные для воспроизведения на экране ситуации. Затем приходит какой-нибудь администратор и без малейшей логики все забраковывает и рвет в клочки. И что еще хуже — требует переписать, отчего сценарий лучше не становится, а идея погибает. Почему? Да потому что администраторы киностудий терпеть не могут таланты. Им бы хотелось снимать фильмы без сценаристов, режиссеров и актеров. Ничего хорошего из этого бы не вышло, зато облегчило бы жизнь самим администраторам — никакой головной боли. Похоже на тренера, который требует от спортсменов подчинения своей системе, вместо того чтобы создать систему, отвечающую возможностям спортсменов. Такие тренеры, как и администраторы киностудий, ненавидят талантливых людей. Сами хотят быть звездами. Жаждут славы. Или как минимум репутации.
