Евгений Жук - Время в тумане
— Попробую… — Майкл потоптался на месте. — Меня зовут Миша. В общем, Майкл. А его — Алексеем.
— Короче и жесты, — попросил я.
— Короче, короче. Что же это за разговор? Ну ладно. Майкл! — От тычка себе куда-то в область желудка он даже прогнулся. — Алекс!
На всякий случай я тоже прогнулся в пояснице.
— О! Майкл! Алекс! — ребята разом заулыбались. Затем маленький ткнул себя в грудь таким же лихим жестом, как Майкл:
— Хосе!
— Артур, — представился второй. Его глаза блестели.
— Слушай, а как же сказать им, что мы хотим обменяться сувенирами? — Майкл опять закрутил значком.
— Покажи значок и скажи просто: «Сувенир».
— Мы хотим обменяться с вами значками в знак дружбы. Сувенир! — У Майкла явно был талант коллекционера сувениров.
— О! Сувенир! — Хосе стал что-то горячо спрашивать у Артура, а затем оба развели руками.
— Извинит. Сувенир — нет! Сувенир — там! — Артур показал в глубину парка.
У Майкла был вид лошади, которую стали останавливать на полном галопе.
— Да, да. Нет сувенир, — Хосе виновато разводил руками.
— Не повезло тебе, Майкл, — сказал я. — Обсувенирились они. У нас в Пригорске такие коллекционеры!
— Да… — Майкл, кажется, совсем остановился. — Извините, ребята. Э, да что там. Держи, Хосе, — он протянул свой значок. — Между прочим, отряд наш называется «Дружный». Вкалывали, что надо.
— Нет, нет, — Хосе отчаянно размахивал руками.
— Берите, — я протянул свой значок Артуру.
— Спасибо. Много спасибо, — взяв его, сказал Артур.
Я взглянул на Майкла. Тот неловко пытался приколоть значок к рубахе Хосе.
Я помог ему, и мы разошлись.
Майкл шел чуть впереди. Вдруг он обернулся и что-то хотел сказать мне, но не успел.
— Друзья, — это кричал Артур, — стойте! Сувенир! Сувенир!
Они подбежали, и Хосе протянул Майклу руку. На ладошке что-то блеснуло.
— Сувенир! Милесимо[3]. Милесимо Чили, — сказал Артур, показывая на маленькую ладошку Хосе.
— Спасибо, — сказал я и посмотрел на Майкла. Он уже вертел в руках монетку, и ему было явно не до меня.
* * *— Ну вот и прощай, Кубань, — Майкл глядел в окошечко самолета, когда через четыре дня мы улетали в Челябинск. — Прощайте, чилийцы. Славные ребята! Жалко их. Только приехали и случись же такое. Матери, отцы там, а они здесь. Да, нелегко будет.
— Нелегко, — согласился я. — Только что их жалеть, они сами кого хочешь пожалеют. Вспомни, какие у них были лица на митинге. А как они скандировали: «Вива Чили!», «Вива Альенде Сальвадоре!» Они произносили эти слова, как клятву. Да, наверное, так оно и было. Они клялись на верность той, своей Чили. И уверены они, что «это» ненадолго.
Мы помолчали. Внизу спичечными коробками медленно проплывали домики, сверкали серебром лиманы и озерца. Отсюда, от этой высоты появлялось ощущение, что во все происходящее на Земле можно вмешаться, можно поправить, что там, на Земле, все должно быть хорошо.
Не знали тогда Хосе и Артур, что «это» окажется живучей. А главное, «это» питалось кровью, не могло существовать без крови. Так уж «это» было устроено.
* * *Автобус, на котором я ехал в этот раз в Пригорск, был «заходящим» и, добираясь до автостанции, он долго петлял по улицам, часто останавливаясь и высаживая пассажиров.
«Жаль, Майкл не смог лететь, — думал я. — Вывихнуть ногу в последний день работы!»
Утром, в Челябинске, перед тем, как уезжать в аэропорт, я зашел к нему. Дверь открыла его младшая сестренка.
— Здравствуй, Катерина, — сказал я, — ну, как там больной, дышит?
— Дышит, дышит, — бойко ответила Катя, — и даже прыгает.
— Как дела, Майкл? — спросил я, пожимая ему руку. — Катерина говорит, что ты уже прыгаешь?
— Дела, дела, — вид у Майкла был мрачный. — Вот ты еще неделю гулять будешь, а тут… — Майкл махнул рукой, помолчал и добавил: — А в общем, ничего страшного. Никаких там трещин нет, врач мне снимки показывал, опухает только, ну, да мне мать компрессы кефирные делает, здорово помогает. А ты, значит, летишь?
— Лечу, — сказал я, — надо мать повидать, уже два года дома не был, все стройотряды да стройотряды.
— Лети, лети, — Майкл встал с постели и допрыгал к «своему» шкафчику.
В этом шкафчике он хранил сувениры. А их у него было немало: элегантные сувениры из Москвы и Ленинграда, целый хоровод матрешек, ракушки с черноморских курортов. Было здесь и ожерелье, которое Майкл выпросил у старика-чукчи, когда наш стройотряд работал на Чукотке. А по краям шкафчика висела гордость Майкла — пара настоящих, новых («нехоженых», говорил Майкл) лаптей. Привез он их из Коми: мы там работали на Печоре. Где Майкл раздобыл эти лапти — для меня до сих пор загадка. Взяв что-то в шкафчике, Майкл протянул сжатый кулак.
— Отгадай, что здесь? — он посмотрел на меня и разжал пальцы. На ладони сверкнула монета. Это было милесимо, которое подарил ему Хосе.
Майкл проковылял обратно к постели, помолчал, а потом сказал:
— Знаешь, нога не в счет, сам виноват, а в общем, мне везло эти два года, просто чертовски везло. Везло во всем, за что бы ни брался. В спорте, учебе… И знаешь, отчего? У меня появился талисман, и он помогал мне. Милесимо, которое мне подарил Хосе, обладает таинственной силой… Хочешь — верь, хочешь — нет. Однажды я не взял его на экзамен и — «завал», а ведь учил, учил все три дня. Конечно, я не верю ни в какую чудодейственную силу. Главное, что-то случилось со мной. После той поездки я по-другому стал относиться к себе, к жизни. Вот ты улыбаешься, не веришь, а недавно со мной случай был. Еду в троллейбусе. На заднюю площадку детина вваливается и давай ругаться. Матерно и грязно. Я обычно не реагировал, но теперь перед глазами Хосе, Артур — и никакого страха. — Майкл замолчал.
— Ну и чем закончилось? — спросил я.
— Да чем… Стоило мне начать, а там помогли. Вытолкали детину взашей. — Майкл посмотрел и улыбнулся. — Вот так. А милесимо… Милесимо отдай все же Хосе… Оно ему сейчас нужнее.
…На предпоследней остановке перед автостанцией я сошел. В Пригорске наступал тихий, так похожий на тот — двухлетней давности — южный вечер. Было немного душновато. Но я знал, что это ненадолго. Быстро наступит темнота, а вслед за ней придет свежесть чуть разбавленного запахом невидимых цветов воздуха.
От остановки до дома, где жила мать, было совсем недалеко: квартал домов да небольшой сквер, по краям которого росли пирамидальные тополя. Я шел по скверу, и тополя не замечали меня — маленького человечка.
— Здравствуйте! — сказал тополям я. — Не узнали. Мы вас сажали всем третьим классом. А я посадил тебя, вот который второй с краю. И тогда мы были одного роста с тобой, а теперь в темноте я не могу разглядеть твоей верхушки, да и тебе с высоты не разглядеть меня.
Но тополь узнал меня и зашумел листьями…
Окно нашего маленького домика светилось. Стало немного грустно. Оттого, наверное, что жила мать одна, что вот только я у нее, да и то не с ней.
* * *Артура я встретил на третий день. В нашем парке. Он шел мне навстречу, и я бы не узнал его: он стал совсем взрослым парнем. Но я взглянул на него и вспомнил эти блестящие глаза.
— Артур, — негромко окликнул я.
Он внимательно посмотрел на меня, и я понял, что он меня не помнит.
— Извини, — сказал я ему, — ты забыл нас, то есть меня. Да, в общем, это и немудрено — случайная встреча. Со мной был мой друг. Хосе подарил ему милесимо. Сейчас я покажу его. Вот, — на раскрытой ладони у меня сверкнуло маленькое милесимо.
— О, — сказал Артур, — я вспомнил. Всесоюзный студенческий отряд, 1973 год! А почему твой друг не с тобой? — Артур говорил по-русски правильно и почти без акцента. — Его звали… — он чуть помедлил, — Майкл!
— Он вывихнул ногу. Ничего страшного. Но лететь со мной не смог. А где Хосе? — в свою очередь спросил я. — Майкл просил передать привет с Урала и вот это. Майкл утверждает, что монета обладает таинственной силой.
— Это милесимо случайно тогда затерялось у Хосе, — Артур грустно рассматривал монету. — Наше милесимо. Милесимо свободной Чили. Такого нет ни у кого из наших ребят. — Артур замолчал.
Молчал и я. Молча мы вышли из парка и остановились.
— Долго тебе еще учиться в институте? — нарушил молчание Артур.
— Год, — сказал я. — Уже совсем недолго.
— И кем станешь?
— Инженером-строителем.
— Хосе тоже мечтал учиться в институте, — сказал вдруг Артур. — Хотел стать агрономом.
— Почему «мечтал»? — спросил я. — По-русски правильнее сказать «мечтает». Милесимо будет ему кстати. Майкл утверждает, что оно помогает сдавать экзамены. И хорошо, что мечтает.
— Мечтал! — Артур смотрел в сторону. — Мечтал, — повторил он тихо. — У него было такое славное сердце, но такое слабое, и оно не выдержало, когда он узнал, что его родители погибли, там… в Чили…
