Макc Гурин - Псевдо

Почти сразу я к своему ужасу понял, что лодка… идёт на погружение. Я ринулся было к люку, но тот уже был благополучно задраен.

Со всех сторон меня окружал океан, и ноги были уже по щиколотку в солёной воде.

В последние мгновения я успеваю заметить, что щель между крышкой как бы задраенного люка и палубой достаточно широка, чтобы в неё постоянным потоком хлестала вода… Никто не спасётся!..»

Мелькают лица. Мельница моя, заебись!

Мила всегда сомневалась в моих талантах (потому что не сомневалась в своих), но окончательно на меня махнула рукой после того, как отыскала на нашем семейном письменном столе мою, в самом деле довольно уёбищную, поэму «Мельница Нямунас». Поэма действительно была так себе, обычная заумь, хотя строчки иногда попадались прикольные:

…Так властелина влала неприкаянно,(не при Каине сказано будет)сила влалойлой пиды…

А рассказываю я это всё к тому, что образ Мельницы у меня неслучаен. (Да уж, Воденников, блядь.)

Так вот, мельницы, стало быть… Что, о Дон-Кихоте надо говорить, да?

Ну да. Ну, так вот. Когда «Псевдо» посадили в тюрьму за изнасилование моей первой жены Милки Божийдаровой, он написал в этом, стало быть, каземате своего «Дон-Кихота». Начинался этот роман так: «Жил да был Дон-Кихот», а кончался словами: «…и завертелась мельница Нямунас…»

Мила моя, подлая, милая моя, подлая, родная, жестокая моя, подлая, милая. (16-е апреля 1995-го года. Бенефис Воденникова по случаю четырёхлетнего юбилея Белякова и Кузьмина.)

Помните двух трогательных персонажей? Ивлен и Леныв. Две славные андрогинные мышки.

Жили, счастливо поживали, да вдруг ни с того, ни с сего привиделась одному из них Истина! Великая такая и сладенькая с немножко гнилостным привкусом, как у пизды. (Господи, что же это я говорю?! Какая девка теперь передо мной ноги свои раскинет?!)

И ушел андрогин соответственный навстречу истине этой ёбаной. А другой, трогательный, остался и трогательно горевал. Леныв. Леныв. Леныф. Len if. Ленаесли. Лена, а что если?.. Что если ты останешься дома одна? Уедет мама твоя неумная, право, на дачу какую-нибудь, а ты останешься дома одна. В пустой квартирке на «Юго-западной» останешься ты, Ленаесли одна, и что? Почему? Почему бы не позвать тебе на ночь меня? Почему себе не позволить? Ведь ты же знаешь, что будет тебе, Ленаесли моя, хорошо. Выебу я тебя, моя маленькая, и уснем мы, як голубки, в славной твоей постельке. И голосок ты свой, Ленаесли, подашь. Подашь, подашь, чем себя-то и выдашь. Как не подать! Приятно будет тебе. Уж я постараюсь! Лена моя, Ленаесли, святая моя Патрикевна, святая моя, позови меня на ночь к себе! Хочу я тебя! Я очень хочу тебя, Лена!.. Честное слово, я очень хочу тебя (Зайцеву Елену Витальевну, 1967-го года рождения)!..

Старушенка Православа рассказала мне сказочку. Колыбельную песенку спела мне старушенка Православа. По разгорячённому лбу моёму Православа-старушенка шершавой рукой провела. А после встала, и тихонечко вышла вон. К этому времени я уже спал.

Снилась мне дивная бабочка и синий такой мотоцикл. Небо синее, шарик воздушный, дети и их игрушечные города ласково снились мне. Праздник непослушания снился и, естественно, бабы.

Милые женщины! Все б вам 8-е марта и добрая ебля! Э-эх, мама моя дорогая! Лирическое отступление приснилось мне в эту ночь. Летали по небу детские, ещё воздушные, шарики, бабушки и мягкие мотыльки. Пёстрые канарейки взмывали в воздух вместе с клетками, словно ракеты. «Циолковский, дай им топливо!..» — плакал Проворов и тоже летел куда-то, а жена его комкала из газеты бумажного голубка.

А в газете была статья о том, как я сплю и как Борхеса ненавижу, такого родного моего говнюка.

Стол, на котором пишется сейчас «Псевдо», кухонный такой столик с зелёной липкой клеёнкой, видимо, непригоден для этой цели.

Элементы паукообразного текста образуют причудливые сплетения. Орнамент заместо рисунков. Тексты заместо Любви. Харитонов заместо милкиной пизды…

Простите мне, Христа ради! Хотя бы ради него! О себе уж и не прошу за себя. И за вас у себя уже попросить не смею. Спросишь, к примеру: кто отвечал за сие безобразие?! Кто ответственность нес?! Кто виновен?!

А в ответ тишина. А в ответ тишина. А в ответ тишина…

А Роман Псевдов (не путать с Теодор-Божийдаро-Фёдоровым) устроен так:

На сегодня почти все. Однако, прежде чем пожелать вам «спокойной ночи», мне хотелось бы ознакомить вас с двумя документами. Последний из них написан в автобусе № 672 и содержит краткое изложение основной идеи романа.

Документ № 1

Здравствуй, Максим.

Так как ты хотел, чтобы после недавнего телефонного разговора я всё-таки ещё раз написала все в письме, выполняю твою просьбу. Тогда, в июле, я очень обиделась на тебя. (Только, ради бога, не проси опять прощения.) Но после двухлетнего знакомства мне казалось, что я вправе рассчитывать на дружбу. Для меня не существует ни странного, ни смешного, ни глупого положения.

Я всегда хорошо относилась к тебе и считала, что заслуживаю такого же дружеского отношения. О некоторых письмах твоих я действительно старалась забыть, потому что считаю, что никакого права на них не имею и не в состоянии предложить тебе ничего большего, чем то чувство, которое испытываю к добрым друзьям.

Ты вправе обидеться на меня, но по-моему, это будет несправедливо, так как ни на что большее не может рассчитывать ни один из моих знакомых.

До свидания.

P.S. Под словами «оставить все, как было» я подразумеваю те отношения, о которых здесь написано, т. е. дружеские.

Милостивые читатели «Псевдо», обратите внимание на то, что слова «оставить всё, как было», на которые уважаемый автор делает ссылку в постскриптуме, напрочь отсутствуют в основном тексте письма. О чём это говорит?..

Документ № 2

Ой, нет! Великодушно простите, документ № 2 будет немного попозже. А вам же кланяться сердечно просил и извинялся за вынужденную задержку. «Буду позже!» — так и сказал.

Дело в том, что с последней записи, с записи «документ № 2» прошли почти сутки. Многое изменилось. И сейчас, так, мол, и так, словом, простите, дорогие мои, хотелось бы сказать о другом. Говорить, говорить. Захлёбываться в слюне… Да только и для этого условий-то нет. Темно. Видите, буквы пляшут. Не видно ни хера. Опять-таки, извините.

Опять-таки, электричка. Павелецкого направления, 22 часа 15 минут. Только что проехал станцию «Чертановская». Направляюсь домой… Пока всё. Продолжу в метро. (Вечером, в районе полуночи, ждите документ № 2!)

Это что ж? Так и умрёт рыженький мой Максюшка? Яки «Псевдо», напишет своё до конца, пройдёт свой жизненный путь и помрёт. ЁПРСТ! Как все это неприятно, обидно, дико. Сплошной плюти-плют.

Вот уж нависла-таки слюна, навернулися слезы, и всё как всегда. Печаль. Печаль, тру-ля-ля. «Глупенький мой Мишка».

Метро. «Нагатинская». Поезд уже на платформе. Сейчас Скворцовка войдет в вагон. Вошел. Еду.

Очередной абзац. О чём бы тут написать? Какой бы ещё хуйни? Какой бы? Может быть, вот так вот вопросы-то и задавать весь абзац? А? Вопросы так и задавать весь абзац? Растянуть родимого, блядь, до самого конца, и всё вопрошать? О чём? С какого же это хуйка? Постмодернизм? Онанизм? Сублимейшен традишэн? Ёб твою мать? Нет? А почему?

Девочки, девочки, несчастные дурочки… Надоели вы мне смертельно. Заполонили вы всё в несчастной моей голове. А кто я? А чего хочу? Всё просто? Ну да, видимо, прост я по природе своей. Ха-ха-ха. Что, Вова? Пушкин и Винни-пух? Что, грубый и бесчувственный? Ха-ха-ха.

Думал ли я, что выйдет такая хуйня? Хотел ли? В юности ранней Достоевского всё читал, Толстого, Тургенева, Гаршина почему-то, куртуазную лирику, Данте — как положено всё. Перед десятым классом придумал херню, что, мол, природа любого творческого позыва или конфликта там (ёб твою мать) связана с разрывом между внутренним идеальным, блядь, представлением и реальностью. По сути, это та же ебучая «форма с содержанием», но ой, как прочувствовал это я! (Смешно ль тебе, девица? Смешно ль тебе, красная?) А матом ругаться я стеснялся тогда… Много чего тогда. СмеШно слуШать. (Дулов.) Смешно вспомнить. Смехотура, как говорил один рыжеволосый мальчуган, с коим я учился до третьего класса общеообразовательной школы (№ 237, до тех пор, пока не переехал жить на Малую Бронную и не перешел в школу № 112, в год моего окончания которой туда пришёл работать Дмитрий Воденников) Денис Шадренков. Интересно, помнит ли этот Шадренков, как звали меня?..