Алексей Федотов - Призрачная Америка
Отец Уильям постарел, но еще держался. А вот Ричарду с годами становилось все сложнее управляться с протезами; ему понадобился помощник. На эту должность десять лет назад он взял приехавшего в город с восемнадцатилетней дочерью сорокалетнего вдовца дона Санчеса, потерявшего жену и остальных детей в вооруженном конфликте на мексиканской границе и искавшего место, где его душа могла бы обрести покой. Таким местом оказался Моуди. Правда, помощник шерифа без восторга отнесся к тому, что его дочь влюбилась в странного русского, про которого поговаривали, что он лежал в сумасшедшем доме. Но через несколько лет Санчес изменил отношение к зятю, и они подружились.
В Моуди жило около тысячи семей. Шахта работала, но в эпоху глобализации не одна она была источником жизни для его обитателей. Среди жителей были и представители свободных профессий – литераторы, художники, которые почему‑то находили особое вдохновение в этих заброшенных местах. Много было пенсионеров, живших здесь раньше, до печально известных событий, и пожелавших именно в этом месте закончить свою жизнь. Как и везде в Америке здесь была развита сфера потребления. Но что для конца восьмидесятых годов нетипично – практически все живущие в Моуди были очень религиозны. Отец Уильям не мог нарадоваться на свою паству. В какой‑то мере жизнь в городе была похожа на ту, которая была здесь до того, как мистер Линс принял решение все здесь разрушить и осквернить. Но теперь для прекращения жизни в Моуди недостаточно было бы просто закрыть шахту.
Мэром так и был генерал Фред Бэрримор, не покинувший город, несмотря на поступавшее к нему предложение стать сенатором. Он и Ричард Беркли настороженно смотрели на идиллию городка, ответственными за который себя чувствовали. Глядя на младших друзей, они с одной стороны радовались за них, с другой – боялись, что все это будет недолговечным.
— Тоже мне: красивые молодые жены, дети, кошки, собаки, все любят друг друга! – ворчал Ричард. – Слишком уж все идиллически здесь, не вериться мне, что это надолго!
— Я тоже боюсь, что что‑то случится, — вздыхал генерал.
— Да ладно вам, старые брюзги! – прерывал их отец Уильям, который был старше их. – Ведь уже четырнадцать лет все здесь спокойно!
— А до этого было двадцать лет, — замечал Беркли. – А потом они активизировались.
— Ну, так не смогли ничего нам сделать! И сейчас не смогут! – уверенно заявлял священник.
— Хорошо бы, — вздыхал мэр.
Слободан
А вскоре в Моуди появился серб Слободан, который принес в оторванный от мировых событий городок вести о том, что НАТО сделало с Косово. Непрерывные бомбежки, проведенные Североатлантическим Союзом, повлекли за собой множество жертв среди мирных жителей, разрушили города и храмы, среди которых – уникальные памятники архитектуры. В Сербии было разрушено 100 процентов нефтяной промышленности, половина военной промышленности, большинство топливохранилищ и трансформаторных станций, а также 40 процентов теле и радиостанций и ретрансляторов. И все это делалось под красивыми лозунгами «прав человека», «развития демократии».
С конца 80–х годов албанское население Косова стало чаще проводить репрессии против сербского населения, но сербы сами бежали, чтобы не быть убитыми. Перед международным сообществом сербов представили, как будто это они уничтожают албанцев. По международному праву каждая страна может бороться с сепаратизмом на своей территории, «но только не Югославия». Против суверенного государства началась гуманитарная интервенция.
После распада Большой Югославии в Союзной Республике остались лишь Черногория и Сербия с двумя автономными краями – Косово и Воеводина.
В начале марта 1998 года в автономном крае вспыхнули вооруженные столкновения между сербской полицией и боевиками из местной националистической организации «Армия освобождения Косово» (АОК). На что Белград немедленно отреагировал утроением своего военного контингента в Косово. С этого момента вооружённые столкновения участились. Одно из них стало поводом для военного вмешательства в конфликт сил НАТО во главе с США.
В содержании информационною обеспечения агрессии НАТО против Югославии на протяжении всей операции доминировали следующие основные направления: разъяснение «гуманных» целей военной акции, предпринятой якобы только во имя «благородных целей» спасения косовских албанцев от «геноцида» и их «безопасного возвращения к родным очагам»: убеждение мировой общественности в том, что только НАТО (а не ООН) может быть адептом мира и стабильности на Балканах и во всем мире, в необходимости и размещения и Косово международного военного контингента под эгидой НАТО; демонстрация «монолитного единства» стран блока и военной мощи альянса. Между тем отдавший приказ бомбить Югославию Президент США Билл Клинтон признался, что большинство американцев даже не могли отыскать Косово на карте, им не было особенно интересно, что можно и нужно делать в этом регионе.
Слободан поехал в Америку полный наивной решимости довести до простых американцев, какое преступление творит их власть. Его попытки пробиться на телевидение, в газеты и организовать стихийный митинг закончились тем, что его сначала попытались убить, а когда покушение не удалось, начали на него настоящую охоту. Скрываясь от преследователей, он спрятался в фуре, которая ехала куда‑то несколько дней, а потом незаметно из нее выбрался. Оказалось, что эта машина везла груз продовольствия в Моуди…
— Вот что, сынок, — сказал мэр Бэрримор, выслушавший рассказ Слободана, — все это очень непросто. Тебе пока лучше немного отсидеться у нас. Нашему народу бесполезно рассказывать все эти ужасы, потому что завтра же люди забудут об этом. Никакого эффекта твои разоблачения не дадут, смирись с этим. А вот те, кто это организовывает, не забудут, что был такой упрямый серб. Так что первая задача — сохранить твою жизнь.
… Слободан не знал, что бомбардировкам Югославии предшествовал разговор сэра Джеймса со Свинчуткой.
— Мне кажется, что после всех этих событий с Моникой Левински мистер Клинтон созрел для какой‑то войны, которая переключила бы внимание американского народа, — лениво сказал Борух Никанорович.
— Вот как? – с живым интересом посмотрел на него лорд. – Мы тоже об этом думаем. А какая именно точка на ваш взгляд сейчас наиболее целесообразна для нанесения удара?
— Думаю, что Косово, — ответил никого не жалеющий космополит. – Ситуация там дает информационно повод вмешаться. В реальности же – это удар по Православию и плевок в Россию. И все во имя высших демократических ценностей!
— Вы становитесь все полезнее, Борух Никанорович, — скривил губы сэр Джеймс. – Наверное, мы так и поступим.
Мэр и священник
Отец Уильям и Фред Бэрримор сидели на террасе в доме мэра, и пили чай.
— Я вот думаю, — сказал генерал, — некоторые говорят, что земная жизнь ничего не значит, она только подготовка к вечности. Но это как‑то странно звучит… Как если бы мне сказали, что период моей учебы в военной академии ничего не значит, потому что это всего лишь подготовка к службе. А между тем – это был в определенной степени лучший период моей жизни…
— А! Вы о смерти задумались? – хитро улыбнулся священник, который был старше мэра.
— Не увиливайте от ответа! – в тон ему ответил Бэрримор. – Вы же сами говорите, что о смерти нужно думать всегда, тогда она не застанет врасплох. Так значит что‑то наша земная жизнь или нет?
— Если даже просто исходить из того, что от нее зависит наша участь в вечности – получается, что значит очень много, — уже серьезно ответил отец Уильям. – Но, на мой взгляд, неправильно делают те, кто говорят: земная жизнь – сон, мы живем ожиданием вечности. Такие люди похожи на тех, кто всю жизнь живет в ожидании то одного, то другого — например, диплома, брака, должности, своего дома. А за ожиданием того что будет, жизнь проходит мимо них – они не умеют радоваться тому, что есть, а могут только ждать, что вот появиться это, и я буду счастлив. Но появляется и диплом, и семья, и должность, и дом, но оказывается, что дополнительной радости вместе с ними не пришло… И они начинают ждать еще чего‑то…
— Кажется, я понял, — сказал мэр. – Так вы считаете, что все разговоры про то, что на земле нужно жить Небом болтовня?
— Вовсе нет, — возразил отец Уильям. – Есть те, кто в своей земной жизни настолько погрузился в молитву, что они уже на Небе.
— То есть дело в молитве?
— Далеко не только. Есть те, кто молиться целыми ночами, почти ничего не ест, может ходить по воздуху, не чувствовать боли, совершать то, что кажется чудом обычному человеку, но при этом быть исполненным зла и гордыни.
— Как индийские факиры?
— И не только они. Главное, по чему определяется с Богом ли человек – по тому, насколько он Его любит. А любит ли он Бога видно из того, как относится к людям, которые рядом с ним. И не только к людям, а и ко всем созданиям Божиим.
