Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 4. Демон
Однако осадок от этого разговора у него остался. Да, остался. Он уж и хлеба купил, и домой вернулся, и пообедал, и с женой успел полаяться, а забыть разговора все не мог. Да и взгляд его против воли то и дело устремлялся на часы. Как ни пытался Годышев с собой бороться и не смотреть — ничего у него не получалось.
Три часа уже!.. Четыре... Пять...
Да что я, тоже рехнулся, что ли, в конце-то концов! — пробовал урезонить он себя. — Заразился от этого психа?
Но все было бесполезно. Мысленно Годышев опять, то и дело, возвращался к тому разговору. Постоянно прокручивал и прокручивал его в голове, снова и снова. И поделать с этим было ничего решительно невозможно.
Наконец около девяти вечера он не выдержал.
— Слушай, Лид!.. — принужденно улыбаясь и чувствуя себя полным идиотом, неуверенно начал он. Жена замерла, чуть повернула голову и вопросительно на него посмотрела. — Тут такое дело... — еще более неуверенно промямлил Годышев, не зная, с чего начать, и кляня себя за бесхарактерность. Чего он вообще весь этот дурацкий разговор затеял?! Но отступать теперь было уже поздно.
— Ну чего, чего?!.. — нетерпеливо прикрикнула на него жена. Она, судя по всему, еще не совсем остыла после недавнего скандала и потому разговаривала с мужем несколько отрывисто и довольно-таки раздраженно.
— Да... Тут такое дело... — глупо повторил Годышев.
— Это я уже слышала! — язвительно заметила его супруга. — Дальше-то что? Язык, что ль, проглотил? — дражайшая половина, похоже, решила, что ее благоверный собирается извиняться.
(Дура! — беззлобно выругался про себя Годышев. Себя он, впрочем, тоже чувствовал законченным болваном.)
— В общем, так! — окончательно решился Годышев и набрал побольше воздуха. — Иду я сегодня в булочную, и вдруг подходит ко мне мужик...
— Что-о?!.. — в недоумении воззрилась на него жена, ожидавшая, конечно же, чего-то, совсем другого.
— Ты не перебивай меня, а слушай! — сразу же взвился Годышев. Нервы у него были на пределе.
— А ты на меня не ори! — тоже повысила голос и жена и подбоченилась. — Тоже мне, командир нашелся! Вообще уже нормально говорить не можешь. Чуть что — сразу орать!
— Да!.. — начал было уже опять заводиться Годышев, но тут же опомнился. Взгляд его опять непроизвольно скользнул по часам. — Подожди, Лид! — примирительно сказал он и даже руки перед собой успокаивающе выставил ладонями вперед. — Подожди... Потом поругаемся...
— Я с тобой вообще не ругаюсь! — тотчас же бодро огрызнулась его дорогая супружница.
Годышев на секунду крепко сжал губы, но все же нашел в себе силы взять себя в руки и спокойно продолжить.
— Выслушай меня. Ну, я тебя прошу! Выслушай! Тем более что речь о детях наших идет.
Жена мгновенно осеклась и настороженно на него уставилась.
— О детях? А что случилось? — недоверчиво поинтересовалась она.
— Ну, вот я пытаюсь тебе рассказать, а ты меня не слушаешь! — не удержался от маленькой шпильки Годышев и тут же проклял себя за эту свою ребяческую выходку.
Однако жена его, слава богу, никак на нее не отреагировала. Она молча смотрела на мужа и ждала продолжения. Дети — это серьезно! Причем тут дети? Зачем он вообще о них упомянул?! Ну, говори?!..
— Так вот, я и говорю!.. — кашлянул Годышев и, чуть помедлив, с усилием продолжил. — Подходит ко мне сегодня на улице незнакомый мужик и говорит: «Здравствуйте, Иван Данилович!» — Ну, я, естественно, тоже ему говорю: здравствуйте, что, мол, надо?! — А он меня спрашивает: «У Вас ведь двое детей, мальчик и девочка?.. Коля и Вера, кажется?» — Ну, я, конечно, обалдел сначала, откуда он это знает? И меня как зовут, и про детей? А потом думаю: может, из школы или из садика? Или из ЖЭКа? Ну да, говорю, и дальше чего? Чего, мол, надо-то? — А дальше, говорит, у вас умрет один из них на следующей неделе!
Жена Годышева побледнела, охнула и грузно осела на стул.
— Да чушь все это! — скривившись, как от зубной боли, преувеличенно-бодрым голосом заверил ее Годышев. — Обычный псих! Я вообще тебе не собирался рассказывать.
Жена ничего не отвечала и лишь смотрела на него широко открытыми глазами. Годышев помолчал, собираясь с мыслями.
— Ну, дальше-то чего??!! — взорвалась, наконец, жена. — Чего ты молчишь, как пень?! Что он тебе еще сказал?! Говори толком!!
— Я и говорю... — начал неловко оправдываться Годышев.
— Ничего ты не говоришь!!! — закричала взволнованная женщина. — Ему сказали, что детей у него убьют, а он тут сидит, дурака валяет! Вместо того чтобы в милицию бежать звонить!!..
— Никто мне не говорил, что детей у меня убьют, — ошеломленно пробормотал Годышев. — Что за бред! Откуда ты это взяла?!
— Как «откуда»?! — женщина вскочила со стула и, сверкая глазами, вплотную подскочила к мужу. — Ты же сам только что сказал! Что их убьют на следующей неделе!
— Не «убьют»! — с досадой поморщился Годышев. — Ты меня слушаешь, что я говорю? Я сказал: умрут. Умрут! Мужик мне этот сказал, что они умрут. Точнее, не они, а один из них! — спохватился Годышев и суеверно сплюнул тихонько три раза. — Ну, этот мужик, как я понял, что-то типа колдуна, — неохотно пояснил он, отводя глаза.
— Колдуна? — растерянно повторила жена, испуганно глядя на мужа, и даже отступила непроизвольно от него на шаг. — Так он, что, кого-то из наших детей заколдовал?
— Да не знаю я ничего!! — в раздражении закричал Годышев. Невозможно с этими бабами разговаривать! Не разговор, а сплошная бестолковщина какая-то! — Подошел ко мне мужик и сказал: один из ваших детей умрет на следующей неделе! Какой именно — сами выберите. Вместе с Вашей супругой.
Имя-отчество твое он, кстати, тоже знает! — Годышев на секунду остановился передохнуть и со значением посмотрел на жену.
Та слушала его, замерев и прижав руки к груди. При последних словах мужа она буквально переменилась в лице.
— Да, — злорадно подтвердил Годышев, чрезвычайно довольный произведенным эффектом. — Ну вот, собственно, и все, — через секунду заключил он. — Да, выбрать надо сегодня до 12 ночи.
— Как это «выбрать»? — не поняла жена.
— Ну, я тоже спросил, — признался Годышев. — Написать, дескать, или просто имя вслух произнести? Он сказал: не важно! Не надо ничего писать и говорить. Достаточно подумать. Я, мол, у вас в душе прочитаю. Кем из них вы решите пожертвовать.
— Господи Иисусе! — в смертельном ужасе прошептала белая как мел жена. Она вся подалась вперед, ловя каждое слово мужа. — Какой кошмар! И потом что?
— А что «потом»?.. — помялся в нерешительности Годышев. — Потом я его послал... — нехотя выдавил из себя он.
— Куда послал? — непонимающе уставилась на него жена.
— Куда-куда!.. — ворчливо пробурчал Годышев. — Раскудахталась!.. На кудыкину гору! На три буквы — вот куда!
— Ты что, дурак???!!! — пронзительно завизжала взбешенная донельзя женщина. У Годышева даже уши от ее визга заложило. — Его в милицию надо было тащить!!! В милицию!! Немедленно!! Идиот! Послал он его, видите ли! Да тебя самого давно уже надо бы на три буквы послать! А я, дура, все с тобой мудохаюсь!..
(Годышев в изумлении вытаращил на нее глаза. Ого! Он еще ни разу не слышал, чтобы дражайшая половина так выражалась.)
...Все чего-то жду! Все эти годы! А чего от тебя, от козла, ждать?! Ни денег, ни... У других мужья хоть мужики нормальные. А этот, прости Господи! «Настроения нет!.. Голова болит!..» Как баба. Только что месячных не хватает. Импотент несчастный!
— Молчи, дура!!! — в ярости заревел и Годышев. — Разоралась тут!! На себя посмотри! Ни рожи, ни кожи. По квартире как какая-то чувындра ходишь! Вся растрепанная, непричесанная... Волосы сальные... «Настроения у меня на нее нет»!.. Да на тебя не то что настроения, на тебя и смотреть-то тошно!! На тебя и после литра настроение не появится! Разве что глаза завязать! А еще лучше вообще в скафандре. Чтобы до тебя, страхолюдины, не касаться. Ждет она, видите ли, чего-то! Да чего ты можешь ждать, овца?! Кому ты нужна?! Дурища полосатая! Курица говорящая.
Внезапно в голове у Годышева словно что-то щелкнуло, и он вдруг мгновенно успокоился.
— Ладно, Лид, подожди, — примирительно произнес он, подошел к сидящей на стуле плачущей женщине и ласково погладил ее по голове. Та зарыдала еще громче. — Ладно, ладно, успокойся, — повторил Годышев и тоже сел рядом, на соседний стул. — Чего уж там! Наругаемся еще. Чего в горячке не скажешь! Дело житейское. Ты же знаешь, что я тебя все равно люблю, — женщина, не отрывая рук от лица, отрицательно покачала головой. — Ну, люблю, люблю! И вообще, муж и жена — одна сатана. Чего друг на друга обижаться, — женщина постепенно перестала плакать и лишь изредка еще судорожно всхлипывала. — Не о том сейчас речь. Давай лучше подумаем, чего дальше делать. В этой ситуации, я имею в виду! — поспешно пояснил он, чувствуя некоторую двусмысленность сказанной им только что фразы. — С детьми!
Знаешь, меня как-то все это беспокоит, — с трудом признался он. — Хотя не верю я ни в какое колдовство, а все же... Черт его знает! Лучше, как говорится, перебдеть... А? Ты сама-то что думаешь?..
