Ефим Дикий - Комерс: Тем, кто не дожил
«А теперь мы немножко постреляем»
Бандитская жизнь Диму очевидно портила. Он много пил, активно потреблял дурь – и, главное, все больше приобретал блатные ухватки, причем не в лучшем их изводе.
– Мне нужен телевизор, – разбудил он меня звонком как-то ранним утром.
– Погоди, у тебя же нормальный телик, здоровый такой. Мы у тебя его в прошлое воскресенье смотрели – помнишь, ты еще боевые качества Ван Дамма критиковал?
– Ван Дамм – не боец, все правильно. А телик… нету его больше, короче. Я тут с проститутками дома зависал, скучно стало – вот я его и прострелил. Теперь не работает.
– Еще бы. А стрелял-то зачем?
– Ну я же говорю: скучно. Еще эти дуры какой-то говнофильм требовали поставить по второму заходу, не бить же их. А так – сразу тихие стали, – басовито хохотнул Грек.
Димина мать, Елена Николаевна (напомню, доктор наук и профессор), часто звонила нам с Доктором, и с каждым разом голос ее становился все тоскливее. Иногда она только что не плакала в трубку. Хотя в квартире на улице Алексея Толстого (уже переименованной в Спиридоновку), где мы тоже часто бывали, наш друг вел себя исключительно корректно: эдакий любящий сын с незаконченным высшим образованием.
Спалился Дима по откровенной глупости. По большой пьяни он явился ночью в Можайские бани – и, обнаружив, что дверь заперта и открывать никто не собирается, несколько раз в эту самую дверь выстрелил из своего «ТТ». Ствол он потом сплавить успел – но менты, у которых Грек давно уже был «на карандаше», не могли не воспользоваться возможностью закрыть набирающего авторитет бригадира «люберецких».
Как человек неглупый Дима проанализировал ситуацию – и через адвокатов передал подробную инструкцию, кому какие показания давать, чтобы обеспечить алиби.
Фокус не прошел: на год Грек уехал на зону в Рязанской области. Причем не последнюю роль в таком развитии событий внезапно сыграли мы с Доктором.
Прикиньте расклад: на заседание суда два ключевых свидетеля защиты являются, по дикому разгильдяйству, без документов, удостоверяющих личность. Макс нашел где-то карманах старенький, давно просроченный читательский билет времен обучения в мединституте. Как ни странно, проканало. Я же был совсем пустой и из свидетелей был изгнан. Суды тогда проходили совсем просто: одно заседание длиной минут сорок, и человек радостно едет на зону. Срок небольшой, Дима даже не стал заморачиваться насчет кассации.
Кстати, последней жертвой Грека стал наш старый знакомый Струц-МакДак. Пообщавшись несколько раз с Димой, он вдруг почувствовал себя «стремящимся» – то есть из комерсов пожелал перейти в бандиты. Благо физические кондиции вполне позволяли, а проблемами морали Игорь вообще не отягощался.
Поначалу все шло хорошо: в процессе недельной пьянки с Даком Грек несколько раз перезванивал нам с телегами типа «Игорь нормальным пацаном оказался – надо бы его вам старшим поставить». Самому Струцу идея явно нравилась: в трубке был слышен его довольный гогот. А вот потом получилось нехорошо.
– Да чертом голимым ваш Дак оказался, – объяснял мне Дима через пару дней в «Колумбусе». – Прикинь, для начала он в бане попал на развод за дату рождения. Ну как малолетка, реально.
Про эту разводку мне рассказали еще в конце 80-х. Действительно, совершенно детская байда. Спрашивают у человека: «Ты какого года рождения?» Он, к примеру, отвечает, что 69-го. «А вот замажем на бабло, что не 69-го?» – предлагают ему. Человек горячится, забивается на серьезные деньги. И тут ему предлагают доказать: «А покажи паспорт или еще какую ксиву». Показывает. «Э-э, брат! Тут не 69-й написано, а 1969-й. Попал ты, парень. Бабки гони!»
– И прикинь, – продолжал Грек, – этот лошара замазал на пятьдесят штук. А потом, после разводки, объявил, что денег у него таких нет.
– Во дурень-то! – не мог не согласиться я. – И за развод, и насчет бабла.
– Да мы бы ему, может, скачуху и дали: не звери все же. Мало ли чего промеж своих не бывает.
Известный психологический феномен, характерный для тюрьмы-зоны. Замкнутый коллектив, лохи на свободе гуляют; господа преступники начинают со скуки разводить друг друга. А дальше уж по обстоятельствам: можно дать возможность попавшему соскочить по облегченной программе («скачуха»), а можно и заставить ответить по полной.
Игорь своим не был, правил не знал – и дальше повел себя еще более глупо.
– Так он же, прикинь, в натуре на наших кидаться вздумал! Ну я ему дал раза в печень, а потом ребята налетели. В общем, побуцкали мы его там крепко. Потом думаем: а может, кончать его надо?
– Строго, строго у вас все…
– А что делать, епта. Но не в бане же под собственной «крышей» мочилово устраивать, правильно? Короче, выводим его на улицу, еще и кривые все вусмерть. Один предложил терпилу машиной переехать. Но машиной чего-то не получилось. Пьяные были, не отработали схему! – Короткий басовитый смешок. – В общем, поступили гуманно.
– Это как?..
– Да в уши ему, козлу, нассали. Так что вы теперь с ним повнимательней, чтоб не законтачиться. Утка ваша теперь… с петушинкой.
Дак, как нам рассказала его жена, попал в больницу (итог банного замеса – опущенные почки) и пролежал там недели три. И больше, кажется, бандюковать не пытался.
А Диму вскоре закрыли. С ребятами его общаться было неинтересно: обычные быки, единственный забавный персонаж – Юра Палач, но с человеком такой профессии общаться как-то стремновато. Так что где-то год мы работали с чисто формальной «крышей»: благо, что и проблем, требующих ее привлечения, практически не возникало. Если что, помогал отбазариться Краб, который тоже угодил в стремящиеся (что через пару лет привело к схожим с описанными последствиям, хоть и не столь фатальным). К тому же у Сашки были и другие ходы в блатном мире, которые помогали решать вопросы.
Человек, похожий на Жириновского
Как-то раз мы с Комиссаровым проснулись на Чертани от громкого гудения автомобильного клаксона. Под окнами стоял очень довольный Краб с неизвестным нам дорого одетым мужчиной. Источником звука была навороченная ярко-синяя «хонда» свежей модели.
– Прикинь, первый раз в жизни сел за правый руль – и за пять минут освоился, – радостно хвалился Крабушка. – Машина – реальный зверь, с места рвет прямо как «бимер». Это Володя вот подогнал.
– Владимир Красовский, лучше просто Вова, – представился дорого одетый. Голос у него был хриплый; при этом гость довольно сильно грассировал, чтобы не сказать картавил.
Выглядел Красовский импозантно: короткая, но аккуратная стрижка, некоторое благородство в лице и осанке – вот только во взгляде просматривалось что-то волчье.
– Да я ж вам про него рассказывал, – напомнил Краб. – Ну тот самый афер Вова. Который еще контору азеров на Каширке, как там ее, на два лимона развел.
– Ну, это когда было-то, – прохрипел, ощерившись, афер. Зубы были крупные, белые, но парочки не хватало. До эры имплантов было еще далеко, а золото во рту уже становилось признаком лоха, пусть и небедного.
Золото, голду, надлежало носить не внутри, а снаружи: у бандитов и приблатненных как раз начинался период смены дресс-кода. Малиновые пиджаки еще не вытеснили тренировочные костюмы (руками махать удобнее, а стреляли все еще нечасто), а вот массивные цепи и браслеты «желтого металла» уже стали как бы необязательным аксессуаром солидного человека.
У Красовского, впрочем, на шее голды не было. Что и неудивительно.
– Прикинь, – сообщил Краб (он явно гордился знакомством с Вовой), – человек месяц как с зоны откинулся – а уже на «хонде» разъезжает.
– Да хорош! – рявкнул Владимир. – Ну, взял у комерса тачку покататься, потом отдам. Я вообще пустой вернулся: когда принимали, все вытрясли.
Мы сидели на кухне у Комиссарова и пили привезенный гостями модный «Абсолют Курант».
– Ну вытрясли-то не все, – увлекшись, рассказывал Красовский. – Хата у Триумфальной арки – бабкина, на нее они и пасть не разевали. А про дачу на Каширке просто не знали, по ходу. А зря: там каминный зал, рыцарский зал…
– Что еще за рыцарский зал?! – невежливо изумился я.
– Рыцарский за-ал. – На секунду Владимир смешался, но тут же уверенно продолжил: – Есть, есть рыцарский зал. Там у меня коллекция доспехов!
Как-то сразу стало понятно, что бабкина хата на Кутузоне в природе и впрямь существует, а вот насчет дачи – большой вопрос. И никакого рыцарского зала нету, равно как и каминного.
Вова просто очень любил и умел гнать – изредка ухитряясь запутать даже меня. Ну сами подумайте: человек уверенно смотрит вам в глаза (причем смотрит очень нагло) и при этом несет некую несусветную пургу. Причем не очень связную, да к тому же еще и не вполне адекватно реагируя на реплики собеседников. Стоило кому-то упомянуть в разговоре тему офшорных контор, как Красовский тут же его перебил: «Да у меня у самого пять оффшоров на Кипре!»
