Мария Эрнестам - Под розой
Бьёрн забрал у меня фото и посмотрел на него. Оно было потертое, видимо, его хранили в бумажнике. Я заглянула ему в глаза и заговорила:
— Я с удовольствием познакомилась бы с тем парнем и узнала его поближе. Но кто сказал, что его больше нет?
Прозвучало банально и слишком кокетливо для девочки-подростка, но именно это Бьёрн и хотел услышать. Он посмотрел на меня, поднял руку и коснулся моих волос, как это сделал однажды Калле.
— Я помню, как мы приезжали к вам в гости летом. Ты, совсем еще маленькая девчушка, стояла в коридоре, а твоя мама что-то говорила о твоих спутанных волосах. Но когда я посмотрел на тебя, то подумал: какая разница, причесалась она или нет, она все равно очень мила.
Дело продвигалось быстрее, чем я рассчитывала. Бьёрн проглотил наживку куда легче, чем такса Ульссонов. Мы расстались, и он предложил увидеться снова:
— В то же время на том же месте, ладно? Я захвачу с собой книги о Канаде.
Сколько раз мы с ним сидели так в кафе? Три или четыре. Сколько раз говорили о Канаде? Может, однажды, а потом Бьёрн начал рассказывать про работу и свою жену:
— Со временем она превращается из винограда в изюм, усыхает с каждым годом. Я понимаю, она стареет физически, и я тоже старею, это нормально. Но самое ужасное, что она стареет и рассудком тоже.
Мы вернулись к тому, с чего начали, — к ностальгии Бьёрна по прошлому, по свободе и молодости, которых ему так не хватало. Я пропустила его мечты и воспоминания через свой фильтр и взамен выдала собственные планы на будущее, которые, как я рассчитывала, прекрасно впишутся в его идеальный мир. Прежде всего, я заявила, что ни за что на свете не стану материалисткой. Бьёрн посмотрел на меня, как кот на сметану.
Когда он, в конце концов, пришел к нам домой, крысоловка была наготове. В ней есть такая маленькая пружинка, на которую нужно нажать, чтобы крысоловка захлопнулась. В обычной ситуации предполагается, что на пружинку должна наступить крыса. Мне же нужно было исхитриться, чтобы не прищемить себе палец. Я решила еще потренироваться, потому что мне предстояло проделать все это под одеялом. Сперва я тренировалась на морковке, потом на сосиске. С сосиской было сложнее, потому что она была мягче и не так сильно давила на пружинку. Мне приходилось держать ее одной рукой и давить ею на пружинку изо всех сил.
Наконец, у меня стало получаться, хотя однажды я так прищемила руку, что у меня искры вспыхнули перед глазами. Но я раз за разом оттачивала технику, а еще рассчитывала на то, что Бьёрн будет так возбужден, что не заметит, чем у меня заняты руки под одеялом. К тому же, когда у меня, наконец, получилось с сосиской, результат был куда более впечатляющий, чем с морковкой. Тонкая кожица на сосиске лопнула мгновенно, содержимое вывалилось наружу, и было практически невозможно вытащить ее обратно, не сломав посередине. Для этого потребовалась бы помощь.
Я понятия не имела о том, что именно должно произойти между нами в постели, хотя как-то раз стала свидетельницей маминых любовных похождений. Мои познания в этом вопросе были чисто теоретическими, почерпнутыми на уроках биологии и из шуток приятелей, но помимо книг об альпинизме я изучила пособие «Основы секса» с соответствующими картинками. Она была написана суховатым языком и изобиловала научными терминами, но все равно давала представление о реальности. Я надеялась, что этого будет достаточно.
Бьёрн начал смотреть на меня голодным взглядом в кафе и пару раз даже немного провожал, потому что «молодой девушке не стоит идти домой одной в темноте». Все чаще он пытался обнять меня за плечи или поцеловать в щеку при расставании. Это было совсем не то, что с Калле, у которого кожа была нежной и мягкой, и мне пришлось заставлять себя думать об улитках, чтобы скрыть отвращение.
В тот вечер он прошел со мной довольно далеко, так что мы оказались почти у самого моего дома. Я сообщила, что там никого нет и можно зайти выпить чаю. И добавила, что взяла в библиотеке книгу, которую хочу ему показать. О южноамериканских индейцах. Бьёрн как-то рассказывал, что посещал их резервации и интересовался культурой и бытом.
Он клюнул на приманку и так крепко вцепился в нее зубами, что мне даже стало не по себе. С каждой нашей новой встречей напряжение нарастало, и теперь приглашением на чашку чая я крепко подцепила его на крючок. Бьёрн открыл рот, чтобы ответить: «С удовольствием!», и снова закрыл. Я словно видела, как крючок торчит у него из щеки, и недоумевала, почему он не кричит от боли.
Мы вошли в дом, и я зажгла везде свет, даже в своей комнате. Крысоловка уже лежала наготове под одеялом. Накануне я поменяла постельное белье, оно было чистое и свежее, но уже впитало мой запах. Я вскипятила чайник и собиралась поставить его на кухонный стол, но передумала, отнесла к себе в комнату и поставила на пол. Бьёрн последовал за мной, мы сели на ковер и в тишине пили чай. Потом я достала книжку, села рядом с Бьёрном и показала ему, что прочитала. Я словно нечаянно задела его бедром, мои волосы были в сантиметре от его носа. Я почувствовала напряжение в воздухе. Дыхание у Бьёрна участилось.
Он навалился на меня внезапно. Я сама не поняла, как это произошло, но его губы оказались прижатыми к моим, а руки сжимали мне плечи. Моей первой реакцией было оттолкнуть его, но я вспомнила пауков и историю с Калле, мысленно отстранилась и взлетела к потолку. Я видела, но не чувствовала, как его грубая щетина царапает мне щеки, как он слюнявит мне рот. Я схватила себя за волосы, чтобы перетащить нас обоих на кровать. Там он сорвал с меня рубашку, и, видимо, то, что он обнаружил под ней, его удовлетворило, потому что теперь я могла сосредоточиться на его брюках. Расстегнуть их было нелегко, потому что его «дружок», твердый как палка, натягивал ткань, мешая справиться с молнией. Я позволяла Бьёрну трогать мою грудь, думая о крысах и пауках, и под конец мне удалось стянуть с него трусы. То, что предстало моему взору, выглядело гораздо хуже, чем на картинках в книге, и я решила, что реальность всегда уродливее, чем искусство.
Бьёрн опрокинул меня на кровать, и я ухитрилась забраться под одеяло. Он начал рвать молнию на моих джинсах, приговаривая: «Красная Шапочка, Красная Шапочка, так вот чего ты от меня хочешь, вот что тебе нужно». Я воспользовалась моментом, чтобы найти крысоловку. Мне не сразу удалось ее отыскать, и на долю секунды меня охватила паника: я представила, что может случиться, если я ее не найду. Бьёрн был большой и тяжелый, он мог сделать со мной все, что захочет. Никто не услышал бы мои крики о помощи.
Но вот мне, наконец, удалось нащупать крысоловку и подтянуть ее к себе правой рукой. Левой я взялась за его мужское достоинство, вздрогнула, ощутив, как оно пульсирует у меня в ладони, потерла ради эксперимента и услышала, как Бьёрн стонет мне в волосы. «А это проще, чем я думала», — сказала я себе и снова потерла. Бьёрн ничего не подозревал, и я подтянула его хозяйство к крысоловке. А потом сунула внутрь то, что на ощупь было точно таким же, как сосиска, на которой я тренировалась. Оно скользнуло, как и требовалось, я надавила, и крысоловка захлопнулась.
Удивительно, что на крик Бьёрна не сбежались все соседи. Это был животный вопль, душераздирающий, безумный. Он вскочил, увидел крысоловку и рухнул на колени. Он вопил, пытаясь раскрыть ловушку, глаза у него закатились, так что видны были одни лишь белки. Потом он дернулся и рухнул на пол в позе эмбриона, с руками, зажатыми между ног. Я вскочила, надела рубашку, наклонилась и посмотрела. Как и в случае с сосиской, член Бьёрна был передавлен посередине, вокруг висели лохмотья кожи, и кровь лила ручьем. Мой первой реакцией был страх, что он может умереть от потери крови. Потом я обрадовалась, что он потерял сознание, иначе он задушил бы меня в приступе ярости.
Оставалось только позвонить в «скорую», что я и сделала, полностью одевшись. Женщина на другом конце провода хмыкнула, когда я сообщила, что у мужчины пенис защелкнуло крысоловкой, но приняла вызов и пообещала, что помощь скоро прибудет. Они приехали уже через пятнадцать минут, видно, им не терпелось узнать, что произошло. Я впустила двух мужчин — блондина и брюнета, которые спокойно прошли в комнату и склонились над неподвижным телом на полу.
Они обследовали Бьёрна, потом брюнет повернулся ко мне и вздохнул:
— Я думал, что с моей профессией меня уже ничем не удивить. И поверь мне, повидал всякое. Но с таким сталкиваться не доводилось. Не расскажешь, что здесь произошло?
Я сглотнула и внезапно поняла, что вот-вот потеряю сознание.
— Он уже второй раз на меня нападает. Мне четырнадцать лет, и я решила, что имею право преподать ему урок, который он не скоро забудет.
Теперь оба смотрели на меня в шоке.
— Он что-то тебе сделал? — спросил блондин, который до этого молчал.
— Он лапал меня за грудь. Это было отвратительно, — ответила я.
