Борис Пугачев - Зеркало для слепого
А происходил штурм Душанбе отрядами Народного фронта, о чем никто из тех, кому Родик звонил, не знал. Душанбинские обыватели, боящиеся покинуть свои квартиры и дома, находились в полном информационном вакууме, а руководители различных государственных учреждений либо не имели проверенной или хотя бы официальной информации, либо не были уполномочены ее озвучивать и испытывали не меньший страх, чем обыватели. Так начался самый кровопролитный этап гражданской войны в Таджикистане, почти на десятилетие ввергший дружелюбный и жизнелюбивый народ в пучину ненависти, насилия и изуверства.
К вечеру Родик все же дозвонился до Абдужаллола.
— Привет! Ты слышал, что происходит в Душанбе? Окса с ума сходит.
— Салом, Родик! Не гони волну. Я тебя предупреждал. Все развивается согласно логике. То, что видит Окса, — это самая верхушка айсберга. Все намного трагичнее. Власть сейчас захватывает хорошо тебе известный человек. Он к Оксе в гости заходил. Кстати, его поддерживает Россия.
— Он же уголовник.
— Вспоминай историю. В такие времена уголовники становятся вождями. У него в подручных масса молодежи. Кстати, не только уголовной. Вообще все это неизбежность. Имей в виду, что очень длительная. Сейчас очередной инцидент. Власть и без этого давно у юрчиков[9]. Они месяц-другой порежут вовчиков[10] и успокоятся, а вовчики соберутся с силами и потом порежут юрчиков.
И так будет длиться годами. Не забывай — я таджик. Мне нравы моих соотечественников хорошо известны. Даже если придет к власти авлод, все равно будут резать друг друга, пока не останется один бек и его нукеры. Это социализм сдерживал наши нравы, а теперь все вышло наружу. Кстати, русскоязычным там вообще места нет.
— Там же граница. Наши войска.
— Пока. У России своих проблем хватает, а местным войска эти ни к чему. Только наркотрафику мешают, а наркотиками и вовчики и юрчики не брезгуют…
Слушая Абдужаллола, Родик все больше убеждался, что в Таджикистане пройдена та граница, до которой еще возможно было бы примирение интересов различных политических, общественных и религиозных групп. Теперь осталось одно — война. Война, где брат убивает брата, сосед — соседа. Война, где не пощадят ни стариков, ни детей, ни женщин.
— Абдужаллол, дорогой! Я это давно понял, — перебил его Родик. — Меня интересует другое. Что делать с Оксой?
— Я тебе давно советую забрать ее оттуда. Ты советы друга не воспринимаешь.
— Воспринимаю, но… Забирать ее сейчас или позднее?
— Поступай, как велит тебе совесть. Скажу только одно: война там идет давно, но сейчас началась настоящая. Никто ее защитить не сможет, а опасность огромная. Жизнь человеческая там уже ничего не стоит, а твои связи с первыми лицами Народного фронта могут усугубить ее положение. Ей же на улицу выходить рано или поздно придется. Ночи там темные, а вовчиков всех не выявишь. Смотришь, ее за приближенную к главе юрчиков примут.
— Не пугай. Я все понял. У тебя какие-нибудь способы транспортировки ее из Душанбе есть?
— Могу поискать. Сразу не соображу. Найду — позвоню, но ты тоже не сиди сложа руки.
— Ты что, меня плохо знаешь? Сейчас всех подниму.
— Думай только о железной дороге. Гражданские самолеты не летают. Я попробую договориться с военными, хотя это опаснее, чем поезд. Через час-полтора тебе перезвоню. Хоп.
— Не прощаюсь. Олю целуй. Скучаю без вас… Спасибо за информацию. Буду всех в Душанбе обзванивать, хотя утром телефоны молчали.
Размышлять о будущем Оксы больше не имело смысла. Требовалось срочно решать, как эвакуировать ее в Москву. С Абдулло Рахимовичем связаться пока не получалось, а вот до Саши он дозвонился.
Информация Абдужаллола подтвердилась. С его слов, аэропорт захвачен неизвестно кем, все вылеты отменены, сотрудники разбежались по домам, а их — летчиков сначала вызвали и сообщили о чрезвычайном положении и потребовали не отлучаться, потом же о них просто забыли… Саша ушел, и сейчас они с Лидой пакуют вещи и собираются уезжать, пока к родственникам в Выборг. Там, с их слов, требуются летчики, и им даже предоставляют служебное жилье. Однако Саша сам не знает, как из Душанбе вырваться. Идти пешком в кассы или на вокзал они боятся, а транспорта никакого не найти. Очевидно, что они ничем помочь не могли — сами нуждались в помощи.
Оставалось только одно — искать кого-нибудь из руководства железной дороги. Родик полистал записную книжку и нашел номер служебного телефона начальника то ли станции, то ли дороги, хотя и не был уверен, что тот до сих пор является каким-то начальником и тем более станет помогать ему. Знакомство было достаточно случайным. Поразмыслив, Родик решил по-восточному зайти издалека и набрал номер.
Несмотря на позднее время, телефонную трубку подняли.
— Ассалому алайкум, — приветствовал Родик. — Москва беспокоит. Сардор[11] на месте?
— Валейкума салом, рафикон[12]. Махамад Хамидович вышел. Будет скоро. Может быть, я чем-то могу помочь?
— Рахмат[13]. Возможно, чтобы Махамад Хамидович мне в Москву позвонил?
— Конечно, рафикон. Он знает, как?
— Знает, но на всякий случай, чтобы не искал, запишите. Жмакин Родион Иванович, телефон…
— Хоп, Родион Иванович! Сейчас побегу найду.
— Хоп. Жду звонка.
Родик положил трубку на аппарат. Оставалось только ждать, надеясь, что магическое слово «Москва» возымеет действие.
Ожидание не затянулось. Телефон затрезвонил короткими междугородними звонками. Родик поднял трубку:
— Махамад Хамидович?.. Приветствую. Извините…
— Салом, Родион Иванович! Рад вас слышать. Недавно с Абдулло Рахимовичем вас вспоминали. Как дела?
— Все хорошо, — удивившись такому радушию, ответил Родик. — Про душанбинские дела не спрашиваю, наслышан. Не могу дозвониться до Абдулло Рахимовича.
— Он очень занят. В кабинете не сидит. Да и дома, наверное, почти не бывает. Семья на родине. У нас особая обстановка. А что? Может быть, я помогу?
— Мне надо отправить в Москву моего бухгалтера. Желательно срочно.
— Это не проблема. Сегодня уже поздно, а завтра отправим. Как с ним связаться?
— Это женщина. Поэтому, если возможно, сопроводите ее из дома. У вас там не спокойно, а у нее документы. Да и вообще…
— Не волнуйтесь, все сделаем самым лучшим образом. Завтра она будет в поезде. Отдельное купе вагона СВ у нее будет. Лично за всем прослежу. Свою машину за ней пошлю.
— Что надо, она заплатит. Деньги у нее есть.
— Какие деньги? Друг Абдулло Рахимовича…
— Спасибо, но не удобно…
— Не удобно отказываться. Вы же наши обычаи знаете?
— Хоп, конечно знаю! Записывайте телефон и адрес… Абдулло Рахимовича все же хотелось бы услышать.
— Хоп, я его в ближайшее время обязательно увижу. Передам. Он позвонит.
— Еще раз огромное спасибо! Если не возражаете, то я дам ваш телефон бухгалтеру.
— Конечно, конечно! Не волнуйтесь. Все от нас зависящее, считайте, уже сделано. Шаб ба хайр[14].
— Вам того же. Хотя не уверен, что ночи у вас спокойные.
— Не будем об этом. Мы сами пока еще многое путаем, но полагаю, что все происходит правильно. Лучшие люди с нами, и это ваши друзья, которые вас очень высоко ценят.
— Спасибо. Я испытываю такие же чувства. Для меня Таджикистан — как вторая родина. Давно не был и скучаю. По друзьям скучаю, по солнцу…
— Это хорошо. Мы всегда рады вас видеть. Частица нашего сердца принадлежит вам. Мы высоко ценим вашу дружбу. А события последнего времени — это неизбежность, продиктованная слабостью недавних руководителей. У вас похожие события. Да и не только у вас, а по всему нашему Союзу. Теперь уже бывшему. Жаль… Будем надеяться, что все скоро уладится. Еще раз желаю вам самого хорошего! Звоните мне в любое время. Мой домашний у вас есть? Не ищите. Запишите…
— Спасибо. Я ваш должник.
Не кладя трубку, Родик набрал номер Оксы и сообщил:
— Тебе сейчас перезвонит некто Махамад Хамидович, он тебя завтра отправит поездом в Москву. Возьми только самое необходимое. Его телефон запиши… Все. Не хочу занимать линию. Жди его звонка. Целую. Как появится информация, звони ко мне домой. Во всех случаях. Я буду встречать тебя на вокзале.
Родик снова дозвонился до Абдужаллола и пересказал тому результат своих действий.
— Я знаю Махамада Хамидовича. Он один из немногих оставшихся в руководстве ответственных людей. Полагаю, что он все сделает. Если вдруг какой-нибудь срыв, то срочно звони мне. Я принципиально договорился с военными. Она сможет сесть в самолет, но не раньше чем послезавтра. Надо еще будет подумать, как ей добираться до аэродрома. Не станем загадывать. Если с поездом все выгорит, то это оптимально. Хочешь, я попрошу кого-нибудь из моих бывших сослуживцев подъехать к Оксе?
