Павел Верещагин - Год крысы
Матросов сильно удивился.
— Чему же?
— Вот подпишите договор и сможете позволить себе все, что угодно… Все-все!
Матросов внимательно посмотрел на чудного ангела. Ресницы Алисы вспорхнули вверх и опять скромно опустились.
— Так ведь… — начал было он, имея в виду очень своеобразную цену, которую донор их клиники платит за полученные деньги. Но почему-то не договорил.
Девушка пошевелилась на своем месте.
— У нас девочка на моем месте работала, — поделилась она. — Лолита. Очень красивая… Правда, в восточном стиле… Так один мужчина… Тоже донор… Влюбился в нее и увез в Париж. — Прекрасные глаза Алисы уставились в пространство. — Представляете!
Матросов раздумывал некоторое время, а потом кивнул: бывает… Алиса вздохнула.
— Я никогда не бывала в Париже …
Матросов пристально на нее посмотрел и ничего не сказал.
Руки Алисы тем временем накинули чуть выше его локтя и перекрутили резиновый жгут, хрустнули упаковкой, доставая новую иглу, ловко подцепили иголкой кожу, острие вошло в вену, и в подставленную пробирку побежала темная струйка крови. Первую пробирку сменила вторая, потом третья, потом пальцы Алисы накрыли ранку остро пахнущей ваткой, ловко выдернули из-под тампона иглу и помогли Матросову зажать ватку сгибом локтя.
Алиса поставила пробирку в штатив и скромно потупилась, как будто извиняясь за столь земную ловкость своих рук.
— Ну, вот и все, — вздохнула она. Так, как будто ей будет жаль расставаться с таким пациентом.
— У вас легкая рука, — сказал, поднимаясь, Матросов.
Алиса грустно улыбнулась в ответ. Разве же в этом счастье? Это так… Грустная необходимость. Что поделаешь, если у нее есть к этому маленький талант!
Она подняла прекрасные глаза на высокого Матросова. И только камень мог устоять перед смирением и нежностью, которые читались в ее взгляде.
Матросов смущенно переступил на месте, не зная, куда девать руки. Алиса подождала еще немного, вздохнула и выдвинула верхний ящик стола.
— Если вам что-то понадобится… Процедуры… Или что…
Она достала из ящика сафьяновый кошелечек, расстегнула перламутровую пуговку, извлекла на свет золоченую визитную карточку и протянула ее Матросову.
Матросов перевернул карточку и прочитал:
Алиса
Может быть, я твоя мечта?
Матросов покраснел.
— До встречи? — улыбнулась Алиса.
— Непременно, — пообещал Матросов. И поспешно вышел из процедурного кабинета.
Шустрый доктор с загадочным видом поджидал Матросова в приемном отделении клиники. Навстречу приятелю с белого дивана поднялся сердитый Бэха.
— Ну, как вам наша Алиса? — тонко улыбнулся эскулап. И сам сказал: — Замечательная девушка, не так ли? Теперь таких почти не встречается. Чистая, честная… — доктор вздохнул, вспомнив о своих годах, жене, двух детях, отросшем животике и привычке в выходной день вздремнуть часок после обеда.
Впрочем, доктор быстро стряхнул с себя романтическое наваждение, и его губы скривила трогательная, немного загадочная улыбка.
— А теперь… — В предвкушении чего-то приятного он потер руки.
— Можно, наконец, задать вопросы, — подсказал Бэха.
— Ах, что вы все время со своими вопросами! — досадливо воскликнул доктор. И улыбнулся: — Вас, между прочим, уже ждут, — он с той же растроганной улыбкой кивнул головой в сторону двери на противоположной стене. — В нашей комнате для знакомств…
— Кто еще? — нахмурился Бэха.
— Ваш, так сказать, будущий родственник… Брат во плоти… Или, если хотите, приемный отец…
Удивительный человек этот доктор, гнет свою линию, не обращая внимания ни на что.
— Ну, а это еще зачем? — спросил Бэха. — Зачем зря беспокоить человека?
— Ах, пожалуйста! Всего несколько минут. Вам ведь не трудно, а господин Калюжный очень, очень хотел познакомиться. Нам все равно потребуется время, чтобы поработать с анализами… опять-таки договорчик… — Доктор увидел, что Бэха опять готов возражать, и замахал руками. — Вы только не волнуйтесь! Это ровным счетом ничего не будет значить. Чисто на всякий случай! Вдруг вы согласитесь?.. А ваш будущий клиент уже будет с вами знаком. А потом наш генеральный директор ответит на все, все ваши вопросы!
Бэха бросил мрачный взгляд на Матросова. Доктор приподнялся с кресла и округлыми уютными движениями начал направлять Матросова и Бэху в сторону нужной двери.
— А если вы с клиентом не понравитесь друг другу, — крикнул в спину приятелям симпатичный доктор, — тоже беды не будет. Мы мигом подыщем другого. В наше время хороший гипофиз на дороге не валяется, — заверил доктор и первым засмеялся получившемуся каламбуру.
“Да… — подумал Матросов, входя в комнату. — Профессионально работают. Просто гипноз какой-то …”
Он посмотрел на Бэху. “Не волнуйся, — успокоил взглядом Бэха. — Все будет хорошо”.
С их появлением с низкого дивана у окна, взволнованно блестя глазами, поднялся немолодой коренастый мужчина с мужественным лицом и, прихрамывая на отсиженную в неудобной позе ногу, пошел навстречу. Он быстро взглянул в лицо одному вошедшему, потом другому и безошибочно шагнул к Матросову. Он остановился перед ним и некоторое время взволновано изучал его лицо.
— Именно так я тебя и представлял, сынок! — наконец сказал он, и на его глаза навернулась невольная влага.
Мужчина отступил на шаг и полез в карман брюк за платком.
— Точно! Как я… в молодости, — проговорил он.
Матросов переступил с ноги на ногу и смущенно посмотрел на мужчину, который доходил ему только до плеча. Бэха отвернулся к окну.
Мужчина промокнул глаза, а заодно и высморкался. Он заметил взгляды, которыми обменялись приятели, и тоже посмотрел на Бэху.
— А ты кто? — спросил он. — Брат его, что ли?
— Почти, — буркнул Бэха. — Группа поддержки.
Мужчина кивнул: понятно!
Он вообще-то был симпатичным, этот немолодой дядька. С непокорной густой шевелюрой, упрямым подбородком и несговорчивыми глазами. Из тех, что и выпить не дурак, и в смысле баб злой, как черт. За своих горой, а чужим лучше не соваться… Короче, атаман шайки разбойников… Емеля Пугачев. Или Стенька Разин.
— Вот видишь, как бывает, сынок! — заглядывая Матросову в глаза, сказал Стенька. — Довелось на старости лет идти с протянутой рукой. И просить-то не что-нибудь, а здоровье и даже саму жизнь! Я ведь крепкий еще весь, — он для убедительности гулко стукнул кулаком в грудь. — А вот гипофиз… — Стенька понуро склонил голову.
Матросов посмотрел на Бэху.
— Так что спасибо тебе, сынок, — сказал Стенька Разин. — Мне как из клиники позвонили… я аж затрясся весь!
Бэха выступил вперед.
— Рано еще нас благодарить, — сказал он. — Мой товарищ еще ничего окончательно не решил. Мы пришли, чтобы все разузнать. Навести, так сказать, справки…
— Конечно, конечно! — спохватился Стенька. — Я понимаю! Такое дело в одну минуту не делается. Поторгуйтесь с этой клиникой как следует. Они с меня, знаете, сколько берут — по полной программе! Так что трясите их, как грушу!
— Ну, это само собой! — мстительно по отношению к кому-то сказал Бэха.
Мужик с отеческой нежностью посмотрел на Матросова. Матросов не выдержал его взгляд и отвел глаза.
— Да ты не сомневайся, сынок… — по-своему понял это мужчина. — Степан Калюжный добро не забывает. Мы ж с тобой… Мы с тобой, как братья будем! Понимаешь? Даже больше, чем братья! А я для своих!.. Калюжный для своих ничего не пожалеет!..
Калюжный спрятал платок в карман и отогнал от себя сантименты.
— Ну, чего ж мы стоим, мужики! Давай по рюмашке! По русской традиции. За знакомство. — Он сделал широкий жест в сторону стола, на котором обнаружилась французская коньячная бутылка и какой-то нежный тропический фрукт на блюдечке.
— Нет, нет. Это лишнее, — поспешно сказал Бэха.
— Почему? — удивился Калюжный.
— У нас еще дела.
Калюжный посмотрел недоверчиво и вдруг заговорщицки подмигнул Матросову
— Сам-то женат? — как будто между делом поинтересовался он.
— Нет.
— А что так?
— Так получилось, — не стал вдаваться в подробности Матросов.
— Не по этой, что ли, части? — насторожился Калюжный.
— В каком смысле?
— В смысле ориентации.
Матросов удивился.
— Да нет. По этой. Но вот жениться пока не пришлось.
Стенька кивнул. Кивнул, как заметил Матросов, с некоторым облегчением.
А что? Доля гипофиза, между прочим, не последняя часть в организме. И на интимную жизнь, как говорят врачи, имеет самое непосредственное влияние. Пересадят тебе долю от незнакомого человека, очнешься от наркоза, и выяснится, что тебя уже совсем не на тех тянет. Или вообще ни на кого не тянет. Зачем такое нужно?
