Сара Груэн - Воды слонам!
— Да, Дядюшка Эл. Конечно, Дядюшка Эл. Заходите, пожалуйста, Дядюшка Эл, — повторяет она на все лады.
Заметно вспотевший Дядюшка Эл заходит в шатер, улыбаясь во весь рот.
— Сделка заключена, — говорит он, останавливаясь прямо перед Августом.
— То есть, он теперь твой? — интересуется Август.
— А? Что? — удивленно моргает Дядюшка Эл.
— Ну, этот урод. Чарли Как-его-там.
— Нет-нет-нет, и думать о нем забудь.
— Как это «и думать о нем забудь»? А мне казалось, это ради него мы сюда притащились. Что случилось?
— Что случилось? — задумчиво повторяет Дядюшка Эл. Подхалимы за его спиной яростно трясут головами, а один делает такой жест, будто перерезает себе горло.
Взглянув на них, Август вздыхает:
— Ох. Значит, его перекупили Ринглинги.
— Говорю же — забудь. У меня есть новость получше! Огромная новость! Я бы сказал, размером со слона! — он оглядывается на свиту, откликающуюся гоготом, и поворачивается обратно. — Угадайте.
— Понятия не имею, Эл! — отвечает Август.
Дядюшка Эл переводит выжидающий взгляд на Марлену.
— Не знаю, — раздраженно говорит она.
— Я купил слона! — выкрикивает Дядюшка Эл, победно вскидывая руки и задевая тростью одного из подхалимов. Тот отпрыгивает в сторону.
Лицо Августа каменеет.
— Кого-кого?
— Слона! Настоящего слона!
— У тебя теперь есть слон?
— Нет, Август, это у тебя теперь есть слон. Точнее, слониха. Зовут ее Рози, ей пятьдесят три, и она ужасно умная. Это их лучшая слониха. Жду не дождусь номера с ее участием… — он прикрывает глаза, чтобы в красках представить себе этот номер, шевелит пальцами у лица и улыбается в исступленном восторге, не открывая глаз. — Мне кажется, в нем должна работать Марлена. Она могла бы ехать верхом на слоне во время циркового парада, а ты подготовил бы номер на арене. Ах, да! — он разворачивается и щелкает пальцами. — Где же она? Скорее, вы, идиоты!
Появляется бутылка шампанского. Дядюшка Эл с глубоким поклоном предъявляет ее Марлене, откручивает проволоку и вытаскивает пробку.
Из-за спины Дядюшки Эла появляются бокалы, и он водружает их на туалетный столик Марлены.
Налив понемножку в каждый из бокалов, он протягивает их Марлене, Августу и мне.
Когда Дядюшка Эл поднимает оставшийся бокал, глаза его затуманиваются. Глубоко вздохнув, он прижимает руку к груди.
— Я счастлив отметить это знаменательное событие с вами — моими лучшими друзьями! — покачнувшись на туго обтянутых гетрами ногах, он выжимает из себя слезинку, которая скатывается по жирной щеке. — Теперь у нас есть не только ветеринар, да еще и учившийся в Корнелле, теперь у нас есть и слон. Слон! — довольно засопев, он останавливается, не в силах продолжать. — Я ждал этого дня годами. И это только начало, друзья мои. Теперь мы в элите. С нами придется считаться.
Из-за его спины раздаются жидкие аплодисменты. Марлена ставит стакан себе на колено, а Август держит свой прямо перед собой. За все это время он ни разу не пошевелился, если не считать того, что ему пришлось взять стакан.
Дядюшка Эл вздымает свое шампанское вверх.
— За «Братьев Бензини» — самый великолепный цирк на земле! — восклицает он.
— «Братья Бензини»! «Братья Бензини»! — подхватывают голоса за его спиной. Марлена и Август молчат.
Эл осушает бокал и передает его кому-то из свиты. Избранник опускает бокал в карман пиджака и вслед за Элом удаляется из шатра. Мы вновь остаемся втроем.
Некоторое время в шатре царит полнейшая тишина. Потом Август вздрагивает, как будто только что очнулся.
— Пойдемте-ка лучше посмотрим на эту махину, — говорит он, одним глотком выпивая шампанское. — Якоб, теперь ты можешь разглядывать этих чертовых зверей сколько влезет. Доволен?
Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, после чего тоже осушаю свой бокал. Уголком глаза я замечаю, что Марлена следует моему примеру.
В зверинце «Братьев Фокс» кишмя кишат работники «Братьев Бензини». Они снуют туда-сюда, наполняя корыта, наваливая сено и вычищая навоз. Часть крыльев шатра поднята вверх для вентиляции. Войдя, я оглядываюсь, нет ли где занедуживших зверей. К счастью, все они выглядят очень живенько.
Слон, огромное животное цвета грозовой тучи, высится у дальней стены шатра.
Мы проталкиваемся сквозь суетящихся рабочих и останавливаемся прямо перед ним. Вернее сказать, перед ней. Она просто колоссальна — не меньше десяти футов в холке. Кожа у нее в крапинку и вся, от хобота и до хвоста, потрескавшаяся, словно высохшее русло реки. Лишь на ушах она гладкая. Слониха смотрит на нас совершенно по-человечески. Ее глубоко посаженные янтарные глаза обрамлены на редкость длинными ресницами.
— Боже правый! — произносит Август.
К нам, словно отдельное существо, тянется хобот и болтается из стороны в сторону сперва перед носом у Августа, потом перед Марленой и, наконец, передо мной. Венчающий его выступ, похожий на палец, покачивается и совершает хватательные движения. Ноздри раздуваются и сжимаются, пыхтя и сопя, а потом хобот возвращается назад. Он раскачивается перед своей обладательницей словно маятник, словно гигантский мускулистый червяк. Палец на его конце подбирает с земли пучки сена и тут же роняет обратно. Я гляжу на качающийся хобот и жду, когда он вернется. Даже протягиваю навстречу ему руку, но безрезультатно.
Август глазеет на него в полнейшем оцепенении, Марлена просто глазеет, а я даже и не знаю, что подумать. Никогда не видел таких огромных животных. Она выше меня по крайней мере на четыре фута.
— Это вы слоновод? — спрашивает внезапно образовавшийся справа человек. На нем грязная рубаха, выбивающаяся из-под подтяжек.
— Я главный управляющий зверинца и конного цирка, — отвечает, вытягиваясь в полный рост, Август.
— А где ваш слоновод? — спрашивает человек, сплевывая коричневую от табака слюну.
Слониха вытягивает хобот и похлопывает его по плечу Ударив ее, он отходит подальше. Слониха открывает похожий на черпак рот, словно бы улыбаясь, и принимается раскачиваться в такт движениям хобота.
— А зачем он вам? — интересуется Август.
— Так, хочу ему кое-что шепнуть, больше незачем.
— О чем же?
— Чтобы он понял, во что влип.
— То есть?
— Позовите слоновода, тогда и скажу.
Август хватает меня за руку и выталкивает вперед.
— Вот. Вот мой слоновод. Выкладывайте, во что мы влипли.
Окинув меня взглядом, он заталкивает табак поглубже за щеку и продолжает разговор с Августом.
— Эта чертова зверюга — тупейшее животное на земле.
Август смотрит на него в остолбенении:
— Мне казалось, что это должен быть лучший слон. Эл говорил, что это лучший слон.
Человек фыркает и сплевывает в сторону слонихи струйку коричневой слюны.
— Как вы думаете, если это лучший слон, почему он остался последним? Полагаете, вы — единственный цирк, который подбирает крошки? Да вы вообще на три дня опоздали. Ну, удачи! — Он отворачивается, собираясь уйти.
— Постойте, — тут же окликает его Август. — Расскажите-ка подробней. Она с норовом?
— Не-а, просто тупая как пень.
— А откуда же она такая?
— Бродячий слон. Ее водил какой-то грязный поляк, который сдох в Либертивилле. Городские власти отдали ее почти задаром. Даже не торговались, ведь она ни черта не делала, только жрала.
Август бледнеет:
— Вы хотите сказать, что она даже не цирковая?
Человек перешагивает через веревку и уходит за слона. Возвращается он с дерёвянным шестом около трех футов в длину с четырехдюймовым железным крюком на конце.
— Вот вам крюк. Еще пригодится. Удачи! Что до меня, в жизни больше не подойду ни к одному слону! — Он снова сплевывает и уходит.
Август и Марлена таращатся ему вслед. Я оглядываюсь и замечаю, как слониха вытаскивает хобот из корыта с водой. Подняв его, она прицеливается и выстреливает в уходящего с такой силой, что шляпу у него с головы буквально смывает потоком воды.
Он останавливается. С головы и одежды струями стекает вода. Помедлив, он вытирает лицо, поднимает с земли шляпу, отвешивает изумленным рабочим поклон и удаляется.
ГЛАВА 10
Август пыхтит, сопит и краснеет, если не сказать пунцовеет. А потом резко уходит — должно быть, обсудить новости с Дядюшкой Элом.
Мы с Марленой обмениваемся взглядами и, не сказав друг другу ни слова, остаемся на месте.
Рабочие зверинца один за другим уходят, а животные, которых наконец накормили, устраиваются спать. Хорошо, что этот безнадежный день завершается с миром.
Наконец, мы с Марленой остаемся в зверинце одни и по очереди подносим корм к пытливому хоботу Рози. Когда странный резиновый палец на его конце выхватывает у меня из рук пучок сена, Марлена взвизгивает от радости. Рози покачивает головой и улыбается.
