Уинстон Черчилль - Саврола
— Это невозможно. Вы нужны мне здесь.
— Но сэр…
— О, я знаю, — нетерпеливо проговорил Молара, — вы хотите быть расстрелянным. Оставайтесь здесь, и я уверяю, что вы услышите свист пуль и здесь, прежде чем исполните свой долг.
Он уже собирался следовать дальше, но горькое разочарование, отразившееся на лице молодого офицера, заставило его остановиться.
— Кроме того, — добавил он, продемонстрировав величие манер, которыми обладали немногие выдающиеся люди, — я требую от вас службы, сопряженной с трудностями и крайней опасностью. Ведь вы были отобраны для этого специально.
Младший офицер больше ничего не сказал, но он успокоился только наполовину. Он с грустью подумал о зеленых полях, о гарцующих уланах, о грохоте винтовок и обо всем интересном и радостном, что было на войне. Он пропустит все это. Там будут его друзья, но он не сможет разделить их судьбу. В последующие дни они будут рассказывать о своих приключениях, но он не примет участия в их дискуссиях. Они даже будут смеяться над ним, как над «прирученной кошкой», прижившейся во дворце. Он был просто адъютантом, служившим только ради видимости. И пока он горевал о своей судьбе, далекие звуки трубы пронзили его, словно удар хлыста. Это маршировали гвардейские уланы из полка под названием «Сапоги и седла». Президент спешил надеть парадную форму. Тиро спустился по лестнице, чтобы заказать лошадей.
Вскоре Молара был готов, и на ступеньках дворца он догнал своего адъютанта. В сопровождении небольшого эскорта они поехали верхом к железнодорожному вокзалу. По пути они встречали группы угрюмых граждан, которые нахально глазели на них и даже плевали на землю в порыве ненависти и гнева.
Артиллерия была уже отправлена, но еще не началась посадка на поезд остальных войск, когда прибыл президент. И они выстроились (кавалерия в массированном строю, а пехота в колоннах) на открытом участке перед зданием вокзала.
Полковник Бринц, который командовал войсками, возглавлял парад, гарцуя на боевом коне. Он продвинулся вперед и отдал салют. Оркестр заиграл гимн республики, а пехотинцы подняли оружие и дали залп в воздух. Президент выразил ободрение этих приветствий с церемонной учтивостью. И когда винтовки были взяты «на плечо», проехал верхом сквозь ряды солдат.
— У вас чудесные парни, полковник Бринц, — сказал он, обращаясь к командиру. Президент говорил достаточно громко, чтобы его слышали в войсках. — Высоко оценивая ваше военное искусство и отвагу ваших воинов, республика поручает вам защиту ее безопасности с глубочайшим доверием… — Здесь он обратился к войскам: — Солдаты! Некоторые из вас запомнят день, когда я призвал вас совершить подвиг ради своей страны во имя ее славы. В ответ на мое обращение вы одержали историческую победу в Сорато. С тех пор вы почивали на лаврах в мире и безопасности. Эти лавры украсили ваши мечи. Сейчас, когда прошли годы, ваши награды хочет отнять подлый сброд, чьи спины вы видели так часто. Отбросьте ваши лавры, славные воины-гвардейцы, и со стальными штыками одерживайте новые победы. Я прошу вас снова совершать великие дела, и когда я смотрю на вас, у меня нет сомнения в том, что вы совершите подвиги. Прощайте, мое сердце принадлежит вам. Благодарю Бога за то, что мне довелось быть вашим лидером.
Он пожал руки Бринцу и старшим офицерам. Тогда послышались громкие возгласы среди воинов. Некоторые из них вышли из строя, чтобы прильнуть к нему, в то время как другие подняли свои шлемы над мечами, демонстрируя военный энтузиазм. Но когда крики затихли, послышался раскатистый издевательский вой, который был приглушен шумом. Он исходил из толпы наблюдателей парада. Какое отвратительное отношение!
Тем временем на другом конце города мобилизация резервного отряда обнаружила невероятный контраст между дисциплинированностью и лояльностью гвардейцев и недружелюбием линейных полков.
Зловещее молчание воцарилось по всем казармам. Солдаты уныло и печально бродили вокруг, даже почти не пытаясь упаковать свои вещевые мешки и подготовиться к предстоящему маршу. Некоторые слонялись группами по плацу и под колоннадой, тянувшейся вокруг казарм. Другие угрюмо сидели на своих койках. Ведь трудно разрушить привычку соблюдать дисциплину. Но здесь были люди, которые заставляли себя разрушить ее.
— Не оказывайте на них давления, — внушал Сорренто полковникам, — обращайтесь с ними очень мягко.
И полковники, в свою очередь, отвечали, что они готовы отдать свою жизнь ради поддержания лояльности своих солдат. Тем не менее было решено попробовать поднять боевой дух сначала у одного подразделения, и одиннадцатый батальон первым получил команду маршировать.
Горнисты бодро и весело заиграли, и офицеры, вытащив мечи и натянув перчатки, поспешили к своим ротам. Будут ли солдаты выполнять приказы? Это было рискованное дело. Последовало тревожное ожидание. И тогда солдаты построились по двое и трое и двинулись, шаркая ногами. Они образовали шеренги. Наконец роты были укомплектованы, можно сказать, достаточно укомплектованы, ведь многие оказались отсутствующими. Офицеры произвели смотр своих подразделений. Это было жалкое зрелище. Снаряжение не было начищено до блеска, военные формы были небрежно накинуты, и в какой-то мере солдаты казались неряшливыми. Но никто не обратил внимания на эти вещи. И, шагая рядом с рядовым составом, младшие офицеры дружелюбно разговаривали и шутили с многими солдатами. Однако они были встречены зловещим молчанием. Молчанием, не совместимым с дисциплиной или с уважением. Вскоре послышались звуки трубы, и роты двинулись в направлении общего плаца. Тогда весь батальон был сосредоточен на середине площади, расположенной вблизи казарм.
Полковник, безупречно одетый, восседал на коне. Его сопровождал личный адъютант. Он безмятежно глядел на суровых рядовых солдат, стоявших перед ним. И ничто в его лице не выдавало ужасную тревогу ожидания, терзавшую его душу и сковавшую каждый его нерв. Адъютант ехал легким галопом, собирая отчеты. «Все на месте, сэр», — докладывали командиры рот, но голоса нескольких из них предательски дрожали. Тогда он вернулся к полковнику, доложил о готовности и занял место возле него. Полковник посмотрел на свой полк, а солдаты поглядели на него.
— Батальон, смирно! — громко скомандовал он, и солдаты вытянулись во фрунт с грохотом и щелканьем. — В колонну по четыре!..
Слова команды были громкими и ясными. Около дюжины солдат немного подвинулись по зову инстинкта, оглянулись и шаркающей походкой снова направились на свои места. Остальные не продвинулись ни на один дюйм. Последовало долгое и напряженное молчание. Лицо полковника помрачнело.
— Солдаты, — воззвал он, — я отдал вам приказ. Помните о чести полка. Постройтесь по четыре. — Но и на этот раз ни один человек не пошевелился. — Как вы и были прежде построены! — отчаянно закричал он, хотя это была уже совершенно лишняя команда. — Батальон будет двигаться колоннами по четыре человека. Быстрым шагом марш!
Батальон остался неподвижным.
— Капитан Лекомт, — обратился полковник к одному из офицеров, — как зовут человека из вашей роты, стоящего в строю крайним справа?
— Сержант Бэлф, сэр, — ответил офицер.
— Сержант Бэлф, я приказываю вам маршировать. Быстрым шагом!
Сержант задрожал от волнения, но продолжал упорно стоять на месте. Полковник расстегнул кобуру и с крайней осторожностью вытащил револьвер. Он тщательно осмотрел его, словно хотел убедиться, что он был отлично вычищен. Тогда он взвел курок и поехал верхом навстречу мятежнику. Ярдов через десять он остановился и прицелился.
— Быстрым шагом — марш! — повторил он низким угрожающим тоном.
Было очевидно, что ситуация достигла кульминации. Но в тот момент Сорренто, который спрятавшись в проходе под аркой у ворот казармы, наблюдал за происходящим, въехал верхом на площадь и рысью направился к солдатам. Полковник опустил свой револьвер.
— Здравия желаю, — произнес министр обороны.
Офицер убрал оружие и отдал честь.
— Полк готов к выступлению? — и еще даже не получив ответа, он добавил: — Парад был великолепный, но, в конце концов, сегодня нет необходимости маршировать. Президент желает, чтобы солдаты хорошо отдохнули ночью перед началом парада и, — он повысил голос, — чтобы они выпили по бокалу вина за победу республики и разгром наших врагов. Вы можете распустить их, полковник.
— Разойдись! — скомандовал полковник, даже не рискуя осуществить роспуск солдат, как положено.
Парад был сорван. Получив приказ, рядовые растворились в толпе, и солдаты устремились к своим казармам. Остались лишь одни офицеры.
— Вы вовремя появились: еще мгновенье — и я бы выстрелил, — сказал полковник.
— Не имело никакого смысла расстреливать одного человека, — ответил Сорренто, — это только вызвало бы их негодование. И уж тем более из револьвера. Завтра утром я доставлю сюда парочку пулеметов, и тогда мы посмотрим, что произойдет.
