Франсин Проуз - Голубой ангел
Заключительная фраза должна бы заставить читателя вздрогнуть от неожиданности, но Свенсону и финал, и вся глава приносят успокоение. Он наконец вспоминает, что привлекает его в Анджеле Арго – уж никак не эти мерзкие стихи. У девочки талант, который он должен поощрять, за это ему и платят.
К следующей странице приклеена записочка от Анджелы. «Этот кусок меня серьезно беспокоит. Точка зрения матери».
Только после того, что случилось дальше, я стала понимать, что происходило теми осенними вечерами, когда она говорила отцу, чтобы он не ходил в сарай, не помогал ей – она, мол, все будет делать сама.
Он, как всегда, не подавал виду, что обижен, обращал все в шутку. Ха-ха-ха, дочка-подросток сказала, что сама проведет опыт. Я наблюдала за ним, а он за ней.
– Она совсем еще ребенок, – говорил он. – Кларнет, отличные отметки, теперь эта история с яйцами.
И углублялся в чтение своих медицинских журналов, пил вечернее виски, дремал у телевизора. Я смотрела порой на него спящего – рот приоткрыт, очки набок – и все думала: куда же подевался тот молоденький красавчик доктор, который много лет назад спас меня – подхватил на руки, когда я потеряла сознание прямо в приемном покое.
На этом месте Свенсона самым настоящим образом пробирает дрожь, начинает ломить виски. Врач, не дающий больному рухнуть на пол, – случайное совпадение? Возможно, и случайное, но вряд ли. Скорее всего украла – быть может, сама не отдавая себе отчета – из его романа «Голубой ангел». В котором, в свою очередь, многое позаимствовано из его жизни.
Он читает дальше.
Это было в Бостоне, в пятидесятые. Я жила на Копли-сквер. Мечтала стать джазовой певицей. Мой возлюбленный играл на гитаре. Говорил, что он из цыган. Говорил, что его зовут Джанго. Но как-то раз позвонила старушка, его бабушка. Судя по акценту – итальянка. И попросила позвать Тони.
Почему он меня ударил? Я ничем его не спровоцировала – ни словом, ни жестом. И раньше такого не бывало. Он отправился играть в клуб, а когда вернулся, стащил меня с матраца, на котором мы спали, и ударил кулаком в лицо. Я помню, как пахла его злость – горелыми шинами, разлитым на асфальте мазутом.
Свенсон отрывается от рукописи. Так, она точно читала «Голубого ангела». Там героиня – джазовая певица, которая приходит в себя после бурной любовной истории: она только что рассталась с одним музыкантом. И как ему поступить? Дать ли Анджеле понять, что он заметил, как перекликается ее роман с его? Такое случается – безо всякого умысла. Фраза, описание, поворот сюжета западают человеку в память, а потом всплывают в его тексте, причем он и не подозревает, что это заимствовано. Вот в таком ключе он и поведет разговор: максимально отвлеченно и побольше теории. По книжке Фрэнсиса Бентама – в третьем лице. Иногда написанное другими западает человеку в память… Но и это может все испортить, разрушить возникшее между ними доверие. Анджела такая ранимая: возьмет и решит, что он обвиняет ее в плагиате. Лучше об этом не упоминать, просто сказать, что кусок о прошлом ее матери показался ему лишним, он только отвлекает внимание. Анджела же говорила, что сама в нем сомневается. Он ей предложит вообще выбросить эту часть.
Что-то его еще беспокоит… Ага! Понял. В «Голубом ангеле» пассаж о возлюбленном певицы частично взят из его жизни. Когда они с Шерри познакомились, она как раз рассталась с этим парнем… Так, минуточку! Странно как. Настоящий возлюбленный Шерри играл именно на гитаре. А в романе он был барабанщиком. И вот Анджела снова сделала его тем, кем он был на самом деле. Впрочем, ничего такого уж удивительного, тем более что Анджела, сознательно или нет, но отталкивается от его романа. Естественно, она выбрала для своего героя другой инструмент. На чем вообще играют джаз?
Он находит место, где остановился, и читает дальше:
Я молодая была. Все зажило. Синяки прошли. Только однажды утром я проснулась, вылезла из постели и по дороге в ванную упала. Когда попыталась встать, перед глазами все закружилось, и я снова рухнула на пол. Теперь я по-настоящему испугалась. Решила, что, когда он меня ударил, что-то случилось с мозгом. Я вызвала такси. Поехала в больницу. Врач был молодой и симпатичный. Мне не хотелось ему рассказывать, что мой друг чуть меня не убил. Я сказала, что не понимаю, в чем дело. Он попросил показать горло. Сказал, что у меня воспаление уха. Я так обрадовалась, что вскочила и кинулась его благодарить…
Очнулась я на полу. Вокруг суетились медсестры. Красавец доктор щупал мне пульс. Читатель, я стала его женой.
На этом все. Тут рукопись заканчивается, и очень кстати, потому что Свенсон воспринимать ничего больше не может. У певицы в его романе была ангина – как у той, настоящей, которая пришла на прием перед ним. Воспаление среднего уха было у самого Свенсона, в романе об этом ни слова.
Вот уж о чем Анджела узнать никак не могла. Это же просто невозможно – невероятно, – что она так на него настроилась и, словно неким чудесным радаром, улавливает подробности из его прошлого. Впрочем, бывают случаи и более странные. Он отлично помнит, как его приятели-писатели (тыщу лет назад, когда у него еще были приятели-писатели) разговаривали о сверхъестественных совпадениях, которые случаются сплошь и рядом. Придумываешь героя, сочиняешь сюжет, а через несколько дней встречаешь такого человека или с тобой происходит то, что ты напридумывал.
А что, если он рассказывал эту историю на занятиях. Или кому-нибудь, кого Анджела знает? Они с Шерри представляли ее в лицах на факультетском ужине, но это было много лет назад. Может быть, Магда? Нет, он не в состоянии представить себе Магду, по-приятельски выкладывающую Анджеле историю о том, как профессор Свенсон познакомился со своей женой.
Он тянется к телефону – это уже становится привычкой. Начитавшись текстов Анджелы, он испытывает настоятельную потребность поболтать по телефону. Кому позвонить? Пожалуй, сейчас не лучшее время выслушивать жалобы Лена Карри, сокрушающегося, как трудно быть удачливым, хорошо зарабатывающим и очень популярным редактором с Манхэттена. Шерри он звонить не хочет, и Магде не позвонит – как бы снова якобы случайно не свести разговор к Анджеле Арго. Анджеле он тоже не готов звонить: не станет же он обсуждать с ней новую главу, думая только об одном – как она разузнала подробности его жизни.
Ну ладно, если у него уже выработался рефлекс на телефон, так и позвоним – на рефлексе. Свенсон чувствует только, как пальцы жмут на кнопки. М-мда, чей же это номер? Это, конечно, просто шутка, но – ого! – похоже, он звонит по номеру из стихов Анджелы, в «Секс по телефону».
Непонятно только, как он его запомнил. Он же все забывает. Ответ один: он давно знал, что позвонит.
Он испытывает легкое волнение: так волнуешься, переворачивая страницу, только на сей раз страницей окажется телефонный счет английской кафедры. Сексуальные услуги по телефону за счет университета – не повредит ли это его репутации? Да чего, собственно, бояться? Секс по телефону не считается преступлением. При мысли о том, что ему могут запретить звонить по секс-номеру, он решает, что позвонит непременно и будет разговаривать, пока его не оттащат от аппарата.
Нет, скорее всего у него спросят номер кредитной карточки. И в университетский счет это не попадет. Да он вообще не собирается ни с кем беседовать. Только узнает, кто подойдет. Вообще-то он уверен, что номер выдуманный. Попадет к какому-нибудь старикану из Мидлберри или в авторемонтную мастерскую в Плейнфилде. Интересно просто, кто ответит, а потом Свенсон извинится и повесит трубку.
– Добрый вечер, – деловым тоном служащей авиакассы говорит какая-то женщина. – Это «Интим по телефону». С кем бы вы хотели побеседовать?
Свенсон никак не может ответить. Она наверняка к такому привыкла. Наконец, прикрыв ладонью трубку (этим ее, конечно, тоже не удивишь), он решается:
– Можно Анджелу-911?
– Увы, дорогой мой. Она здесь больше не работает. Не желаете ли побеседовать с какой-нибудь другой дамой?
– Нет, благодарю. – Свенсон вешает трубку.
В нем бурлит адреналин. Накатывает такая волна облегчения, что кружится голова. А чего он ждал? Что воображал себе? И что бы он делал, если бы Анджела-911 ответила?
Свенсон покидает свой кабинет, едет домой, причем участвует в этом только мизерная часть души. Большая же нашла занятие поинтереснее – она решает вопрос о том, откуда Анджела разузнала про его прошлое. Скорее всего, это просто совпадение. Такой ответ его вполне удовлетворяет. Да, дрожь, конечно, пробирает, но об этом думать куда спокойнее, чем о том, что он пять минут назад с университетского аппарата звонил в «Секс по телефону».
После ужина у Бентамов он, к своему неудовольствию, понял, что Анджела занимает гораздо больше места в его мыслях, чем следовало бы. Не забыл он и про то, как меньше часа назад, притворяясь, что ведет занятие, представлял себя ласкающим ее промежность. Но фантазия – это же не поступок! Браво! – вот вам вытеснение, а вот и чудесный беленький домик показался за поворотом.
