Юрий Рытхеу - След росомахи
Нерп втащили в домик и положили на разостланную клеенку оттаивать.
Онно выбил снег из одежды и вошел в комнату.
— Какомэй, сколько гостей! — удивился он.
— Иди садись за стол, — позвал его Коноп, — я тут оставил тебе немного вина. Сухое называется, но пить можно… На материке все умные люди перешли на него.
— С чего бы это? — спросил Онно.
— Вот Лена говорит, беседовать под это вино хорошо, и пользу организму приносит.
Онно отпил вина из стакана, поморщился:
— Ничего. На квас похоже.
Разговор за столом почему-то не клеился. Необычно молчаливая Долина Андреевна вдруг заторопилась домой, но в это время пришел Гавриил Никандрович. Он тепло поздоровался с Леной и сказал:
— Я только что звонил в ярангу…
— Ну и что? Тутриль вернулся?
— Не вернулись они, — ответил Гавриил Никандрович. — В дальнюю охотничью избушку ушли. Видно, там будут пережидать пургу.
Он оглядел комнату и позвал Онно в кухню:
— Куда же вы ее положите?
— На диван, куда же еще?
— В одной комнате с вами?
— Не на кухню же.
— Не знаю, не знаю… Понравится ли ей?
— Уж если она вышла замуж за моего сына, нравится или не нравится ей у нас, пусть терпит, сама выбирала! — сердито ответил Онно.
Он, как и Кымынэ, тоже чувствовал неловкость, стесненность, и это его раздражало. Черт знает, как надо держать себя при тангитанской невестке? Куда проще было бы, если бы женой сына была чукчанка.
— Может, поместить в дом приезжих? — осторожно предложил Гавриил Никандрович.
— Да ты что? От живых родственников? Нет, так дело не пойдет! — сердито ответил Онно.
Когда мужчины вернулись в комнату, Долина Андреевна по-прежнему молчала и сердито посматривала на Конопа, который, несмотря на слабость вина, был очень оживлен и красен.
— Товарищ Коноп, — неожиданно томным и слабым голосом попросила она, — не проводите ли меня домой?
Коноп на полуслове оборвал разговор с Леной, удивленно поглядел на свою тайную подругу и послушно встал, произнеся со вздохом:
— Ну что же, пошли…
После их ухода Кымынэ засуетилась, готовясь к разделке добычи.
— Давайте я вам помогу, — предложила Лена.
— Да что вы, — махнула рукой Кымынэ, — запачкаетесь…
— Ну и что? — весело ответила Лена. — Мне так хочется все попробовать — и нерпу разделать тоже… Мне Тутриль много рассказывал, и сейчас у меня такое чувство, будто я вернулась домой после долгого отсутствия, будто я уже тут давным-давно жила…
Онно внимательно и настороженно слушал эти слова, и на душе у него становилось легче.
Женщины ушли на кухню.
— Завтра, если пурга не усилится, можно послать Конопа к дальней избушке, — сказал Гавриил Никандрович.
— Не надо, — строго произнес Онно. — Завтра Тутриль сам придет. Он мне обещал.
— В такую пургу? — усомнился Гавриил Никандрович.
— Должен прийти, — уже с оттенком сомнения произнес Онно.
25
Давно был потерян след росомахи, и Айнана с Тутрилем брели наугад, стараясь держаться направления на берег. Обоих тревожила одна и та же мысль: лишь бы не оторвало лед. И еще — мокрые торбаса. Несмотря на талый снег, хлюпающую воду, торбаса почему-то смерзались, сжимая ноги в тесные, будто железные колодки. Идти становилось все мучительнее.
Тутриль остановился под защитой большого тороса и сказал спутнице:
— Посушим торбаса.
— Как? — удивилась Айнана, втайне радуясь, что удастся передохнуть.
— Как в детстве меня учил дядя Токо, — сказал Тутриль и сел прямо на снег. Он, видно, тоже устал и некоторое время сидел закрыв глаза. Снег таял на его лице, стекал по щекам, по подбородку, и было такое впечатление, что он плачет. Айнана испугалась и крикнула:
— Тутриль!
Он открыл глаза и улыбнулся ободряющей улыбкой:
— Ничего, сейчас будет все в порядке. Разувайся.
Пока Айнана негнущимися, замерзающими пальцами пыталась развязать разбухшие, сырые завязки, покрывшиеся к тому же льдом, Тутриль сгребал снег. Потом сам снял торбаса и чижи. Он изо всех сил колотил обувь по снегу. Наконец Айнана стянула и свои торбаса и последовала примеру Тутриля.
— Если бы мороз был покрепче! — сквозь ветер прокричал Тутриль. — Снег мокрый, плохо сушит мех.
И все же, после того как чижи и торбаса были обработаны снегом, они, к удивлению Айнаны, оказались гораздо суше. Во всяком случае, они не были такими мокрыми, хотя и чувствовалась сырость.
— Ну, а теперь пошли, — решительно сказал Тутриль.
— Посидим немножко, — умоляюще произнесла Айнана.
— На берегу отдохнем, — обещал Тутриль. — Оторвет на льдине, что будем делать?
— Спасут, — уверенно ответила Айнана. — На вертолете снимут, а потом в газетах напечатают.
— Нет уж, этого не надо — ни вертолета, ни газет, — серьезно сказал Тутриль. — Пошли!
Айнана с едва сдерживаемым стоном поднялась на ноги и поплелась следом за Тутрилем, который, низко пригнувшись, прокладывал путь сквозь пургу.
Айнана смотрела на его согнутую спину, скрытую белой камлейкой, видела, как он едва удерживается на ногах, борясь с порывами ветра, и стыд разгорался в ней. Она догнала Тутриля.
— Теперь я пойду вперед!
— Ты же дороги не знаешь.
— А будто вы знаете?
— Нет уж, идем, как шли.
Айнана только дивилась, откуда у ее спутника такие силы, и едва поспевала за ним. Самое неприятное было то, что приходилось идти против ветра. Летящий снег больно хлестал по лицу, выжимал слезы и не давал возможности как следует разглядывать дорогу. Путники часто падали, спотыкаясь о мелкие льдинки, обломки торосов.
Внезапно Тутриль заметил трещину прямо перед собой. Сначала он не понял, что это такое, но тут его сзади схватила Айнана и закричала:
— Вода!
Трещина была еще неширокая. Видимо, лед только что оторвался. Зеленая темная вода была удивительно спокойна и действовала как-то завораживающе.
— Скорее! Скорее прыгайте! — кричала Айнана.
Повинуясь ее крику, Тутриль перемахнул через расширяющуюся на глазах трещину и оказался на другом ледовом берегу.
— А ты что стоишь? — крикнул он Айнане.
Через секунду Айнана была рядом.
— Я хотела, чтобы вы первым прыгнули, — объяснила она свою медлительность. — Пошли скорее. Может быть, это не последняя трещина.
И снова — в путь через пургу, через хлещущий ветер.
Эту гряду торосов преодолевали особенно долго. Она отняла последние силы, и, перекатившись на другую сторону, Тутриль в бессилии повалился на снег. Рядом упала Айнана. Она тяжело дышала, и лицо ее горело от ударов тысяч сырых, острых снежинок.
— Сколько же времени мы идем? — переведя дыхание, спросила она.
Тутриль зацепил рукавицей край рукава, посмотрел на часы.
— Половина пятого утра… Берег уже должен быть близко. Пойдем.
— Давайте немного отдохнем? — взмолилась Айнана.
— А если опять трещина?
Айнана ничего не ответила. Как мучительно подняться на ноги и сделать шаг!
Теперь Тутриль и Айнана шли рядом, поддерживая друг друга. Они ложились грудью на упругий ветер, отвоевывая пространство у пурги.
Вдруг Айнана схватила Тутриля сзади и закричала:
— Вода!
Трещина была такая же примерно, как и первая. Но она, видно, только что возникла и увеличивалась прямо на глазах.
Тутриль, не задумываясь, перемахнул через нее и оглянулся. На другой стороне стояла Айнана и с ужасом смотрела на расширяющуюся трещину.
— Скорее! Скорее прыгай! — закричал ей Тутриль.
Но трещина уже была такая, что Айнане ее ни за что не перепрыгнуть. Правда, она отошла назад, разбежалась, но остановилась у самой воды.
— Скорее! Прыгай! — в отчаянии кричал Тутриль.
Ветер трепал матерчатую камлейку Айнаны, ворошил меховую опушку капюшона, а она стояла неподвижная, словно застыв от мороза. Она неотрывно смотрела, словно заколдованная, на черную, тяжелую, холодную воду.
Он отошел назад, чтобы взять разбег.
— Не надо! Не прыгайте! — услышал он крик Айнаны.
Но было уже поздно. Он упал в воду, у края трещины, но успел ухватиться руками за лед. Айнана подбежала и начала вытаскивать его. Ей трудно было тащить намокшее тяжелое тело. Она кричала, плакала, что-то говорила, а Тутриль молча, обдирая пальцы в кровь, подтягивался все выше и выше, пока не вылез окончательно из густой, ледяной воды.
26
Дверь чуть не вырвало у него из рук — такой силы был ветер, но Токо все-таки выбрался из яранги, прополз вокруг и увидел над собой небо — пурга была низовая, именно такая, какая бывает весной. Снегу уже почти не было — один ветер бесновался, рыская повсюду в поисках остатков снежного покрова.
Судя по цвету неба над морем, припай оторвало и открытая вода вплотную подступила к берегу. Кончится пурга — надо будет собираться в Нутэн, сворачивать ярангу, паковать вещи. Летом начинается совместная охота: одному не добыть моржа, не загарпунить кита. Да и, честно говоря, устал он от зимней жизни в яранге. Отвык, что ли? Он с затаенным удовольствием думал, как будет сидеть у окна в просторной комнате и смотреть на море. Если перейти к другому окну — видна лагуна и утиные стаи, пересекающие косу, на которой расположился Нутэн. Нет ничего приятнее, как ожидание возвращающихся вельботов тихим летним вечером. Белые суда показываются из-за мыса и медленно приближаются к селению. На берег спускаются встречающие, все охвачены волнением и радостным ожиданием.
